Форум » Париж. Жилища » "Устами младенца...", 29 мая, до и после полудня » Ответить
"Устами младенца...", 29 мая, до и после полудня
Бернар де Вильнев: Время: 29 мая, около полудня Место: улицы Парижа, затем Гостиница на Rue de Saint Martin Участвуют: Персиваль Блэкней, Этьен Летуш, Маргарита Блэкней, Шарлотта де Монтерей
Персиваль Блекней: Осведомленность девушки явилась дополнительным обстоятельством, затрудняющим жизнь Алого Первоцвета и вандейцев, с которыми он шел к одной цели, пускай и движимый отличными от их собственных мотивами. Если так, то Мари, ловкая бестия, желала заманить гостя в ловушку, а клетку захлопнуть не только за ее спиной, но и за представителями местного подполья. Ежели нет... Тогда ее порыв было трудно объяснить. - Оливье? - удивленно переспросил Перси. - Не знаю такого. Но если вдруг когда-нибудь встречу, могу передать ему все, что пожелаете.
Шарлотта де Монтерей: - Вы ничего ему не передадите, потому что думаете, будто я работаю на КОБ, - Мари бессильно опустила руки, глядя на собеседника с безмерной усталостью. Она не могла даже сбежать из этой комнаты, где ей устроили такой недвусмысленный допрос, и не могла ничего рассказать этому человеку, который мог как помочь ей, так и погубить ее – ведь он постоянно лгал, ну как такому рассказать о бумагах на столе Рено?..
Персиваль Блекней: - В таком случае, - пожал плечами англичанин, - не вижу смысла в дальнейших препирательствах. В комнате повисла, подобно ножу гильотины, протяжная, казавшаяся невыносимой пауза, в которой слышно было дыхание Этьена и шелест юбок невольно шевельнувшейся леди Блекней. - Что вы желали рассказать Оливье? И как вы можете убедить меня в том, что вам стоит доверять? Гражданка, вы говорили о желании жить, - благодушно молвил Перси, - неужели, вы полагаете, я или этот ваш Оливье или еще кто, мы все желаем как можно скорее отправиться к праотцам, м?
Шарлотта де Монтерей: - Просто отведите меня к нему, - попросила девушка, с надеждой подняв глаза. – Я все ему расскажу, и он сам решит, стоит ли мне доверять. Вы же можете?.. Надежда, возникшая было в душе гражданки Жерар, объяснялась достаточно простым и наивным желанием верить в то, что фатовство, напыщенность и глупость Алого Первоцвета могли хоть в какой-то мере оказаться притворством. Ну хоть в какой-нибудь!...
Персиваль Блекней: - Мадемуазель... - Перси непроизвольно прибег к обращению, которое добрые патриоты старались выкорчевать из речей свободных от старорежимного гнета соотечественников. - Представьте, если бы человек, которого вам представили как не внушающего доверия, попросил вас открыть ему сердце, словно на исповеди, как смог бы он уверить вас в своих искренних намерениях? На сей раз ни в голосе англичанина, ни на его лице ни осталось и тени привычного шутовства. Ставки в игре, которую затеяла Мари Жерар, сделались настолько высоки, что сопровождать каждый ход ироничным острословием стало излишним и раздражающим довеском. Перед девушкой теперь восседал человек, способный называться Алым Первоцветом, предельно серьезный и внимательный.
Шарлотта де Монтерей: - Если бы я действительно работала на комиссара Рено, уж я бы придумала, что и как говорить… Но я не знаю. Кто-то рассказал вам, что я работаю на КОБ – и я даже не могу уверить вас в обратном. Да, комиссар помог мне устроиться на работу к мадам Блекней, но мне больше некуда было идти. Комиссар помогает и гражданке Флер-Сите, но ей ваш друг почему-то доверяет… Умоляю, давайте пойдем к нему! Он придумает, что делать! В конце концов, я в ваших руках и бежать не собираюсь! Мари переводила взгляд с Алого Первоцвета на его жену и обратно, словно забыв про малыша Этьена, но это было не так – она помнила о мальчике и готова была соврать что угодно, лишь бы уберечь и его, и себя от революционной мясорубки, но вот беда – врать было нечего.
Персиваль Блекней: Слова девушки не смогли так легко уверить Перси в невинности ее помыслов, но заставили смягчиться в его нежелании допустить, что в ее речах могла быть сокрыта хотя бы мельчайшая крупица истины. В конце концов, рассудил англичанин, Мари Жерар являлась теперь единственной зацепкой, способной привести его к Оливье и, вероятно, прочим представителям роялистского подполья. А риск... что ж, в ту самую минуту, как баронет Блекней решился на авантюру со спасением обреченных французских аристократов, он сделал первый ход с партии с костлявой партнершей. - Хорошо. В комнате повисла драматическая пауза, достойная Комеди Франсез, только, в отличие от здания на бывшей улице Ришелье, в небольшой комнатке на улице Сен-Мартен разыгрывались отнюдь не выдуманные страсти. - Вы отведете меня к Оливье.
Шарлотта де Монтерей: Если Алый Первоцвет и находил в ситуации нечто забавное или способное развлечь, девушке было не до шуток. В ее широко открытых темных глазах в одно мгновение отразились гнев, отчаяние и бессилие. - Вы опять смеетесь. Вы… Издеваетесь. Господи, да за что? Атмосфера комнаты становилась удушающей – а может, это были подступающие слезы? Мари не хотела плакать при Этьене, но если «торговец» собирался довести ее до рыданий, ему почти это удалось. Как отвести, куда? Если бы она знала, где сейчас сероглазый мужчина и его друзья, неужели она спрашивала бы об этом у человека, который пытался обвинить ее в воровстве!..
Персиваль Блекней: Когда баронет и в самом деле умело пользовался издевкой и насмешкой, орудиями, способными довести не самые стойкие натуры до полного морального изнеможения, а порой и попросту убить, Мари Жерар держалась на удивление хладнокровно, невольно заставляя своего оппонента уважительно отнестись к этому странному хрупкому существу. Сейчас же, когда он был абсолютно серьезен и шел на смертельный риск, доверившись девушке, та отчего-то решила, что он над ней смеется. Недоумение смешалось с жалостью, и мужчина, смягчившись в лице и голосе, присел рядом со своей будущей проводницей в царство парижского подполья. - Мадемуазель Жерар, - ласково обратился он к ней, - вспомните, где и когда вы видели этого Оливье? Даю слово, я не знаком с ним, и теперь вся надежда исключительно на вашу память.
Этьен Летуш: Этьен, выступив один раз в защиту Мари, теперь помалкивал, и эта вынужденная бездеятельность заметно тяготила мальчишку. Поэтому едва между взрослыми зашла речь о необходимости куда-то идти, Летуш с самым вызывающим видом вновь прилепился к юной горничной. Он был слишком мал, чтобы понимать, что до защитника еще не дорос, а вот в возраст обузы уже вступил. - Я пойду с тобой, Мари, - тихо, но решительно объявил мальчик, делая нелегкий выбор между пирогами и молоком, которыми его угощали в гостинице, и желанием больше никогда не разлучаться с девушкой, к которой Этьен относился, как к старшей сестре.
Маргарита Блекней: До этого момента только наблюдавшая, Марго подошла к мальчику и ласково погладила его по голове. - Этьен, лучше всего будет, если мы подождем Мари здесь, - актриса улыбнулась, по-матерински глядя на него. – Можно будет у гражданки Кренон еще пирога попросить принести. Тебе же понравились пироги гражданки Кренон, Этьен?
Этьен Летуш: Мальчишка откровенно оценивающе оглядел актрису. Женщина выглядела поприятнее, чем та хромоножка, заботам которой перепоручил его комиссар Рено, и от которой сорванец сбежал, едва трехцветная кокарда гражданина комиссара исчезла из виду. К несчастью, ласковая и изящная Маргарита Блекней даже отдаленно не напоминала Этьену мать, особу разбитную и грубоватую, поэтому он не поддался на нехитрую уловку с аппетитными пирогами гражданки Кренон. - Я пойду с Мари, - упрямо повторил Летуш. – Мне… Мне надо брата найти, а не пироги трескать! Бурлящее, ненасытное чрево Парижа поглотило Жака Летуша так же верно, как кит поглотил Иону, но Этьен не терял надежды. Ведь он нашел Мари, найдет и пропавшего старшего брата.
Шарлотта де Монтерей: Шарлотта колебалась. Ясно было, что тащить мальчика с собой – не лучшая идея, но как расстаться с ним, едва встретившись? А ведь идти придется в салон Флер-Сите, где бывали не только друзья Бернара, но и комиссар Рено… А вдруг опять перестрелка? Или еще что-нибудь, похуже. Что может быть хуже перестрелки, Мари представляла слабо, но память услужливо подсказывала – например, сожженный дом, неуправляемая толпа, пытающаяся ворваться и уничтожить все, что составляло твою жизнь. Не слишком сытую, не слишком счастливую, но мирную и… - Этьен, конечно, ты пойдешь со мной, - успокаивающе произнесла девушка, привлекая мальчика к себе. – Только не в этот раз. Мы просто сходим и посмотрим, где сейчас тот дяденька, который увел нас с пожара. Ты же помнишь его. Когда Мари обратилась к «торговцу тканями», голос ее уже не был спокойным и ласковым. Он был просто усталым. - Значит, вы не знаете Оливье? Тогда вы и ему не поверите, даже если он скажет, что мне хотя бы отчасти можно доверять.
Этьен Летуш: - Хорошо, - ребенок насупился, но уступил просьбе девушки. Отступив от Мари, он на всякий предупредил сэра Перси с недетской строгостью: - Вы не обижайте ее, слышите. Мама никому не разрешала обижать Мари. Про, что гражданка Летуш порой сама обходилась со служанкой строго, Этьен в этот момент даже не вспоминал. Мать была сурова и с остальными домашними, но таков уж был у покойницы характер. - Я успею съесть еще кусок пирога, пока они вернутся? - поразмыслив, поинтересовался мальчишка у Леди Блекней. – Он очень вкусный, почти как мамин.
Персиваль Блекней: - Успеешь, мой юный друг. А если не один кусок, так два или три, за здоровье мадам, Мари и твоего братца. Перси готов был поблагодарить девушку за мудрое решение не брать с собой героически настроенного ребенка, если бы не диалог, напоминавший старую школярскую игру "верю - не верю". Но если мальчишки выдумывали фантастические подробности своей или чужой биографии, расцвечивая тем самым свой пресный быт, то беседе с Мари Жерар деталей, наоборот, очень не хватало, то ли ввиду незнания собеседников, то ли в силу их нежелания до конца быть откровенными друг с другом. - Мадемуазель, - Блекней сам не заметил, как с унылого "гражданка" перешел на едва ли не контрреволюционное обращение, - у нас нет иного выбора, кроме как выйти через эту дверь и направиться туда, где обретается ваш Оливье. А поверю я ему или нет, это уже совершенно иной вопрос. Предлагаю временно оставить наши крайне увлекательные аргументы и поторопиться к вашему знакомцу.
Шарлотта де Монтерей: Стараясь не думать о том, что будет, если все произошедшее – виртуозная игра КОБа (это было совершенно нелогично, но Мари так привыкла этого опасаться, что делала это скорее по привычке, чем сообразуясь со здравым смыслом), девушка поднялась с кровати, почти незаметно поправила платье, на мгновение прижала к себе мальчика и глянула на «торговца». - Я не знаю, живет Оливье там, или просто время от времени заходит в гости... Пойдемте? Этьен, слушайся мадам Блекней, мы… Мы скоро вернемся.
полная версия страницы