Форум » Париж. Жилища » "О птицах и гнездах" - квартира Робеспьеров на Сен-Флорантен, 27 мая, после полудня » Ответить
"О птицах и гнездах" - квартира Робеспьеров на Сен-Флорантен, 27 мая, после полудня
Огюстен Робеспьер: Место: улица Сен-Флорантен. квартира Огюстена и Шарлотты Робеспьер Участники: Анри д'Ольме, Огюстен Робеспьер Время: после полудня
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Огюстен Робеспьер: Если бы Шарлотта не находилась сейчас в Аррасе, Огюстен ни за что не решился бы привести гражданина Мартена к себе на квартиру. Помимо того, что сестра была неуемно и назойливо любопытна, она еще и вела себя при посторонних таким образом, что Бон-Бон чувствовал себя задержавшим оплату квартирантом. -Прошу, входите. Вы можете отдохнуть в моей комнате. Четко было видно границу между владениями брата и сестры Робеспьер - дверь направо, ведущая в комнату Шарлотты, украшала триколорная розетка на дверной ручке и акварель, изображающая Марианну во фригийском колпаке. На внешней стороне двери она висела по той причине, что внутри уже не осталось ни пяди, куда можно было бы вколотить гвоздь и повесить что-нибудь патриотическое в рамочке. Половина Бон-Бона имела самый спартанский вид, минимум мебели: узкая кровать, секретер, плетеный стул, полка с книгами.
Анри д'Ольме: Франсуа, которому в фиакре несколько полегчало, огляделся. Абсолютно все вокруг говорило о том, что это жилище ярого республиканца. И вместе с тем, квартира была Мартену... знакома. Он готов был прозакладывать голову, что бывал уже либо здесь, либо в очень, очень похожем помещении с точно такой же планировкой. Медленно, как во сне, Мартен свернул в комнату Робеспьера и на мгновение остановился на пороге. «Снова картины. Они будут меня преследовать, это точно...» На этот раз на стене не было ничего такого, что могло бы вновь повергнуть роялиста в шок. Там, в позолоченной деревянной рамочке, висело совсем небольшое полотно с видом на дом и садик. У входа в дом стояла стройная женщина в светлом платье, с букетом полевых цветов. Лицо ее разглядеть было невозможно, но дом Мартен определенно узнал. - Это в Лионе, - почти обрадованно пробормотал «национальный агент». – Надо же. Франсуа подошел поближе к картине, чтобы рассмотреть вензель художника. На лице Мартена не отразилось ровным счетом ничего, но он сильно, очень сильно озадачился. Вензель до мельчайших деталей совпадал с тем, что красовался на рукоятях его пистолетов. Выполнена картина была не слишком профессионально, но видно было, что рисовался дом с натуры. «Выходит, я бывал в Лионе?» - Какая прелесть. У вас хороший вкус, гражданин Робеспьер, - констатировал Мартен. – Не подскажете, кто рисовал?
Огюстен Робеспьер: -А? - Огюстен поначалу подумал, что слова гостя относятся к кошмарной акварели с торжествующей Республикой и поверженной Тиранией, Шарлотта сломила его ожесточенное сопротивление и все же вывесила ее напоказ, несмотря на безвкусность и скверное исполнение. В отличие от гражданина Мартена, восхищение которого извиняла амнезия, мадемуазель Робеспьер действовала вполне сознательно. -Ах, эта - облегченно вздохнул он, проследив за взглядом гостя. - Она досталась мне от предыдущего жильца. Очень уютная вещица. Давно заметил - не люблю пейзажей без следов человеческого присутствия... Располагайтесь, гражданин Мартен.
Анри д'Ольме: Франсуа, может, и расположился бы, но картина непреодолимо завладела его вниманием. - Скажите, а... как давно вы здесь живете? Если не секрет. «Национальный агент» судорожно пытался сложить два и два. Его пистолеты... Черт возьми, он мог снять их с покойного, мог купить, выменять, наконец. Никто не поручится, что вензель принадлежал тому, кем Франсуа был до контузии. Но затейливый росчерк на картине притягивал роялиста, и Мартен поставил себе задачу непременно дознаться, кто рисовал пейзаж и где этот человек сейчас.
Огюстен Робеспьер: Огюстен по нескольку раз в день проходил мимо этой картины, видел ее не меньше полсотни раз, однако не удержался и принялся рассматривать ее снова, пытаясь понять, что в ней могло бы привлечь столь пристальное внимание гражданина Мартена. Домик... фигура женщины... вензель - то ли инициалы художника, то ли заказчика... -Нет, не очень, - ответил он, придя к выводу, что гость уставился на полотно примерно по той же необъяснимой причине, что и баран - на новые ворота. Бывает так - взгляд цепляется за что-то, совершенно незначительное, а важного, напротив, не замечаешь. - Около двух месяцев.
Анри д'Ольме: - Ясно... – Мартен устроился на самом краю кровати, продолжая мучительно размышлять над злосчастным пейзажем. Загадка, одно слово... Возможно, роялист продолжил бы свои расспросы. В конце концов, когда еще выпадет случай побеседовать с республиканцем у него дома, то бишь в спокойной и непринужденной обстановке. Но глаза Франсуа неотвратимо смыкались, и он заснул, как сидел – опершись о стену спиной и положив руку на спинку кровати. С лица роялиста медленно сходила мертвенная бледность – отдых был для него лучшим лечением. Мартену снился лес, чистое синее небо в кронах деревьев, тепло от костра, запах дыма и человеческие голоса, толкующие о чем-то близком и понятном, но слов он разобрать не мог.
Огюстен Робеспьер: Мартен и в самом деле был изнурен до последней степени, ему бы лежать в постели и пить куриный бульончик, а не бродить по кулуарам Тюильри. Огюстен сочувственно покачал головой, прикрыл спящего одеялом и уселся поработать с бумагами, дожидающимися рассмотрения еще со вчерашнего утра. От трудов на пользу Республики его отвлек стук в дверь, впрочем, нисколько не потревоживший Мартена. Огюстен отпер дверь - на пороге стояла гражданка Мерсье, у которой, собственно, они с Шарлоттой и квартировали. Это была милейшая, добродушная женщина, которая теперь оказалась в положении птицы, принявшей в свое гнездо кукушонка, коим, несомненно, являлась девица Робеспьер. Стоило завести речь о квартирной плате или от всей души угостить молодого Робеспьера чем-то со своей кухни, как Шарлотта делалась надменно-величественной и принималась произносить речь о величии республиканцев вообще и своих братьев в частности, далеких от низменного и мирского.
Анри д'Ольме: В руках у гражданки Мерсье было блюдечко, на котором под чистым полотенцем покоился большой кусок постного яблочного пирога. Добрая женщина втайне жалела своего постояльца, что вечно корпел над бумагами, и не преминула воспользоваться отсутствием его заносчивой сестры, чтобы лишний раз проявить свою приязнь к этому молодому человеку. С улыбкой женщина протянула квартиросъемщику угощение: - Не хотела беспокоить, но мне нужна ваша помощь. Я слишком много его испекла, жаль будет, если зачерствеет...
Огюстен Робеспьер: Огюстен уважительно относился к кулинарным талантам гражданки Мерсье, да и сама по себе она была дамой, приятной во всех отношениях, и он с удовольствием уделил бы ей четверть часа и пару чашек кофе, если бы не присутствие гражданина Мартена. -Шш, - поднес он палец к губам, - простите, но у меня гость - задремал с дороги, да еще, кажется, и расхворался. В другой раз, хотя я не могу вам описать, как сожалею... -Золотой вы человек, - умилилась мадам Мерсье, - везет мне на душевных постояльцев.
Анри д'Ольме: ...Мартен вынырнул из сна, как из-под толщи воды. Из прихожей слышались негромкие голоса. Франсуа машинально прислушался, потом со вздохом откинул одеяло, хоть ему смертельно не хотелось этого делать. Он мог бы спать еще час или два... Пригладив растрепанные волосы, Мартен вышел в коридор. В дверях стояла незнакомая женщина с аккуратным трехцветным бантом на груди. Из-за спины Робеспьера роялист не мог рассмотреть ее во всех подробностях, но миловидное открытое лицо произвело на «национального агента» благоприятное впечатление. - Да полно, гражданин... – откашлявшись, негромко проговорил Мартен. – Пригласите вашу гостью в дом. Я вполне отдохнул, благодарю за заботу. Даже не знаю, чем я смогу отплатить вам за гостеприимство. ...Гражданка Мерсье во все глаза рассматривала гостя своего постояльца. Решительно вручив Огюстену блюдо с пирогом, она подошла к вандейцу и уставилась на него снизу вверх с искренним детским любопытством: - Боже мой, как похож-то!.. Повернитесь к свету, прошу вас. Мартен, оторопев, выполнил ее просьбу.
Огюстен Робеспьер: Если бы у Огюстена не были заняты руки, он поймал бы отвисшую челюсть, а тпак мог только с крайним изумлением взирать на мадам Мерсье, на кончиках пальцев поворачивавшую лицо Мартена то так, то этак. Сюрприз удался, в самом деле - квартирная хозяйка молодого Робеспьера, выходит, знала если не самого национального агента, так кого-то, весьма на него похожего!
Анри д'Ольме: - Надо же!.. – удивленно повторила женщина и повернулась к депутату Конвента. – Моего бывшего постояльца вы, небось, не помните. Уж такой славный был, вежливый, даром что военный... Совсем как ваш гость. Только тот помоложе был, да... И без шрама. Ой, что это я... Раз уж мы все равно всех разбудили, давайте выпьем чаю? Мерсье не могла отказать себе в удовольствии посидеть и еще немного повосхищаться странным и любопытным сходством. Мартен все это время пытался перевести дух. Вот будет номер, если эту квартиру в прошлом снимал он сам! Да нет, не похоже... Тогда гражданка узнала бы его... Или нет?
Огюстен Робеспьер: -Нет, не помню, - машинально отозвался Огюстен. Поскольку гражданка Мерсье была слишком занята поисками действительного или мнимого сходства между гражданином Мартеном и прежним ее квартиросъемщиком, Бон-Бон поставил тарелку на стол и принялся возиться с чайником и таганком, чтобы не мешать своим гостям. Неужели Мартену удастся что-то узнать о своем забытом прошлом?
Анри д'Ольме: - Вы расскажете мне, кто был тот постоялец, на которого я... так похож? – Франсуа наконец был отпущен говорливой гражданкой и заботливо усажен на стул, и даже нашел в себе силы задать столь интересующий его вопрос. Мадам Мерсье уселась напротив, облокотившись на стол и подперев щеку рукой. От ее ласково-умильного взора Мартену стало странно уютно, но этот взгляд тревожил его, как шорох чужих шагов по лесу... По лесу? Что за странные ассоциации... Франсуа тряхнул головой, отбрасывая со лба непослушную прядь волос. - Расскажу, конечно. Как сейчас помню, Гильомом его звали. Гильом Рауль как-то там, из благородных он был. За это и поплатился... Бедняжка, - тихим шепотом добавила хозяйка, украдкой оглянувшись на Робеспьера. – Хоть и дворянин, а все одно – человек, жалко. Понимаю, когда кровопивцев на свидание с Луизеттой отправляют, а этот-то... Всегда за доской своей рисовал чего-то, тихий был, не обижал никого... Хоть и военный. Мартен поймал себя на мысли, что у него дрожат пальцы. - Так его... гильотинировали? Мерсье пожала плечами. - Как увезли его, так и не видела больше. Но и чтоб казнили, тоже не слышала, кто знает... Может быть. Мартен осторожно откашлялся, скрывая волнение. - Скажите, а картина у гражданина Робеспьера... Замечательный такой пейзаж – его работа? - Говорил, папеньки его. У меня еще эскизы есть, это уж постояльца. Мартен приподнял бровь. - Покажете? Мерсье хмыкнула. Ей не казалось интересным рыться в бумажках, но все же она вышла и вернулась через некоторое время с пыльным листом бумаги. Стряхнув пыль, Мартен присмотрелся. Перед ним был чертеж, выполненный уверенно и четко. В правом нижнем углу стоял знакомый росчерк, в точности повторяющий вензель на картине и на пистолетах Франсуа. Что было изображено на чертеже, Франсуа не очень понял, но на всякий случай постарался запомнить хотя бы основное, чтобы при нужде восстановить рисунок по памяти и выяснить, что рисовал неведомый Гильом. Просить чертеж себе Мартен не решился.
Огюстен Робеспьер: Огюстен старался не прислушиваться к чужой беседе, как полагалось бы благовоспитанному человеку, но очень трудно было притворяться глухим на расстоянии вытянутой руки от говорящих. Не будь у него столь обширной практики в искусстве выдерживать невозмутимый вид, приобретенной за годы в обществе Максимильена, Бон-Бон уже давно позабыл о чае и во все глаза таращился бы на гражданина Мартена. Аристократ, вот как. Впрочем, это еще ничего не значит - его собственный отец предпочитал зваться "де Робеспьер". Военный. Родственники? Случайное сходство? Может быть, Франсуа - побочный брат, потому и носит столь незатейливую фамилию? -Чай, -торжественно возвестил он, водружая поднос на стол. - Превосходный чертеж. А что на нем изображено?
Анри д'Ольме: - Какой-то план, - сосредоточенно сообщил Мартен, продолжая рассматривать бумагу. – Только не пойму, что за план. Похоже на какой-то лабиринт. Рисунок не был подписан, как полагается подписывать чертежи. Франсуа на мгновение задумался – откуда ему знать, как подписывают такого рода работы? Но «национальный агент» знал. - Ума не приложу, что это, - на самом деле смутные догадки вертелись у Мартена в голове, но озвучивать их роялист не торопился. На краю стола кто-то забыл карандаш, и Франсуа машинально взял его и попробовал набросать сходный чертеж на обратной стороне листа. Подобие вышло весьма бледным. - Да, похоже, у меня с вашим бывшим постояльцем нет ничего общего, кроме внешнего сходства. Из чистого озорства Мартен нарисовал рядом лошадь. Вот благородное животное уже не стыдно было показать общественности, что Франсуа и проделал под укоризненную улыбку мадам Мерсье: - Пейте чай, гражданин, пока не остыло. У Мартена отобрали карандаш и чертеж, вручив взамен чашку. - Куда, вы говорите, его увезли? – как бы невзначай поинтересовался Франсуа, делая первый глоток. - А куда его могли увезти-то? - отмахнулась Мерсье, и не думая отвечать на вопрос гостя. По правде сказать, она точно знала, где сейчас находится бывший постоялец, благодаря своему природному любопытству, доброте и широким связям. Но рассказывать такие подробности первому встречному? Вот еще. Тем более, что ничего интересного взамен гость пока не поведал. – А вы тоже военный, видать? Вон выправка какая... Франсуа подавился чаем. Откашлявшись, роялист в который раз за сегодняшний день поведал горестную историю своих злоключений, вызвав немало охов и ахов со стороны гостеприимной домовладелицы. - Совсем-совсем ничего не помните? Мартен в очередной раз пожал плечами и обратился уже к Робеспьеру: - Мне чертовски любопытно, кто был этот аристо. Если его не казнили, где он сейчас может быть?
Огюстен Робеспьер: Огюстен допивал уже третью чашку чая безо всякого удовольствия - просто чтобы хоть как-то оправдать свое молчание. Надо же было ей показать дно именно в тот момент, как гражданин Мартен задал свой провокационный вопрос, будто мало еще здесь говорилось крамольного и недозволенного, что не следовало бы выслушивать доброму патриоту... Квартирная хозяйка Робеспьера-младшего с превеликим интересом ожидала ответа своего именитого постояльца, едва ли не заглядывая Бон-Бону в рот - не хотелось ее разочаровывать. Огюстен оставил пустую чашку. -В Париже много тюрем. Возможно, его отвезли в ближайшую. Возможно, было специальное распоряжение относительно того, в какую тюрьму его следует поместить. Вы могли бы навести справки в Бюро общей полиции, если бы знали фамилию этого человека, но...
Анри д'Ольме: Гражданка Мерсье меланхолично долила всем чаю. Возможно, это было несколько опрометчиво с ее стороны, учитывая количество выпитого постояльцем, но она не знала, что говорить. В комнате повисла тишина, демонстрируя, что все присутствующие чувствуют себя в той или иной степени неловко. Что до Мартена, он давно понял, что пора уносить ноги. - Я не думаю, что это столь важно, - мягко улыбнулся он, пытаясь несколько разрядить ситуацию. – Простите, мое вполне понятное любопытство зашло слишком далеко. Гражданин Робеспьер, могу я просить вас о небольшой помощи? Я бы хотел завтра зайти в Тюильри, поговорить с кем-то из непосредственного начальства КОСа, возможно, они и вправду меня вспомнят. Вы покажете мне завтра, куда идти?
Огюстен Робеспьер: Огюстен лихорадочно соображал, как можно было бы решить затруднения гражданина Мартена с минимумом опасностей и неприятностей для них обоих. Конечно же, вести своего гостя прямиком в Комитет было бы гражданским самоубийством, если выяснится, что Мартен не тот, за кого себя выдает, или кем себя считает. Спасительная мысль пришла внезапно. Как же он мог забыть об Антуане! Сен-Жюст дружен с Максом, в курсе всех последних перемен на политическом фронте, а если что, то не станет распространять ненужных слухов... -Конечно же, я провожу вас, - заверил он Мартена.
Анри д'Ольме: Франсуа благодарно кивнул, соображая, что ни в какой Тюильри он завтра не пойдет. Это было бы самоубийством чистой воды. Но игру следовало довести до конца, и покинуть сию гостеприимную обитель как можно скорее – едва подвернется случай. - Ваш пирог великолепен, - искренне сказал роялист гражданке Мерсье, допивая чай. – С моей стороны не будет наглостью, если я оставлю вас за этим столом и вернусь в комнату гражданина Робеспьера? Боюсь, что я засну прямо за чашкой чая, а это было бы непростительно в такой чудесной компании. Мартен хотел напоследок взглянуть на картину еще раз.
полная версия страницы