Форум » Париж. Город » "Женщины и революция", 26 мая, вечер » Ответить
"Женщины и революция", 26 мая, вечер
Матильда де Людр: Время: 26 мая, вечер Место: где-то на улицах Парижа Участвуют: Матильда де Людр, Мари-Клод Ланде, Маргарита Блэкней, а так же все желающие.
Ответов - 45, стр:
1 2 3 All
Матильда де Людр: На город опускался теплый майский вечер, но Матильде де Людр этот вечер не принес покоя. Да и не только ей одной. Где-то сейчас наверное месье Бонневиль выясняет отношения со своей вспыльчивой невестой, где-то неугомонный де Вильнев ищет парижских роялистов, а в далекой Вандее повстанцы жгут костры и стряпают ужин… Поначалу уверенность в своих силах и желание поскорее покинуть квартиру доктора заставляли мадемуазель не щадить раненную ногу. Девушка довольно бодро прошагала с полквартала прежде, чем силы ее начали иссякать, а боль в щиколотке усиливаться. Самое время было задуматься об извозчике, и тут Матильда с запоздалой досадой сообразила, что у нее нет денег. Значит, предстоит долгая «прогулка» пешком. Да к тому же по незнакомому городу. Первую четверть часа де Людр не слишком это беспокоило. Ей казалось, что она прекрасно помнит дорогу, по которой утром извозчик привез их с Бернаром на Рю Паради. Но то ли вечер, то ли утренняя горячка тому виной, но сейчас девушка с трудом узнавала перекрестки и повороты. Сообразив в какой-то момент, что она вот-вот заплутает, Матильда остановилась, тяжело прислонившись к стене ближайшего дома. Девушку мучила жажда, терзала боль в ноге и желание поскорее оказаться в постели. «Господи, ну чего я волнуюсь! Мне нужно всего лишь спросить дорогу», - решила баронесса, с сомнением приглядываясь к походящим мимо парижанам, - мужчины, женщины, все они питали нежную любовь ко фригийским колпакам и трехцветным кокардам. И мадемуазель де Людр никак не могла решиться потревожить их расспросами…
Мари-Клод Ланде: Мари-Клод шла по парижским улицам, полной грудью вдыхая запахи весны. Конечно, в черте такого крупного города как Париж трудно ощутить чистый майский воздух. Но почему-то в этот вечер гражданка Ланде не замечала омерзительных запахов улицы. Сегодняшняя казнь была как всегда устрашающей и как всегда быстрой. Сейчас направляясь в дом гражданина Сада, Мари-Клод по привычке всматривалась в лица прохожих. Когда на город спускаются сумерки, лица людей кардинально меняются. Как будто невидимая вуаль плотно окутывает человеческие лики - в мягком свете, черты расплываются, и самая некрасивая женщина, может показаться в сумерках весьма привлекательной. Блуждающий взгляд гражданки, случайно зацепился за девушку, на вид которой можно было дать девятнадцать лет. Девушка рассеяно вглядывалась в прохожих, как будто ожидая помощи. Мари-Клод присмотрелась. Девушка существенно отличалась от своих сверстниц. Чем именно, Мари-Клод не смогла бы объяснить, она просто прочувствовала. - Гражданка, потерялась? – мягко обратилась Мари-Клод к девушке. – Не здешняя ты?
Матильда де Людр: - Нездешняя, - радостно вскинулась Матильда, ободренная доброжелательностью в голосе обратившейся к ней женщины. Следом, правда, в голове мелькнуло паническое: «Неужели я так потерянно выгляжу?!» Но желание поскорее добраться до гостиницы оказалось сильнее осторожности, да и мягкий тон незнакомой гражданки не сулил никакой беды. – Из… Баронесса запнулась, вспоминая, что там написано о ее месте проживания в ее последних документах. Полагаясь на предусмотрительность де Вильнева, девушка проглядела эти бумаги, выданные ей роялистами в Нантере, краем глаза. И наверняка помнила только то, что она Матильда Тиссо. Матильда Тиссо из…кажется, из Руана. Но лучше вообще ничего об этом Руане не говорить. – Совсем недавно приехала… Сегодня вот сходила на площадь Революции… Де Людр вздохнула, уж больно пугающим был единственный внятный ориентир, что она запомнила во время поездки на извозчике. - А оттуда наверное свернула не в ту сторону. И потерялась, ну прямо как ребенок. Дорогу не подскажешь, гражданка?
Мари-Клод Ланде: Мари-Клод продолжая добродушно улыбаться, про себя думала: «Что-то все же в ней не то. Слишком красивая она, как, как аристократка!» - мысль пришла совершенно внезапно и честно признаться была приятна Мари-Клод. Последний луч заходящего солнца осветил улицу, заставляя служанку Сада прищуриться. - Подскажу, конечно, подскажу – мило ответила она, на просьбу Матильды. – Ты давай если не знаешь название улицы, опиши что там, рядом находится. – и пояснила. – Париж – это мой город. Повезло тебе, что меня встретила.
Матильда де Людр: – Там… - девушка нахмурилась, припоминая. Вчера она была настолько измучена дорогой, что окрестности гостиницы практически не запомнила, зато в памяти отложилась скрипучая лестница, узкий, оклеенный дешевыми обоями коридор, и хмурое лицо хозяйки, переписывающей ее имя из документов в книгу жильцов. Увы, все эти яркие, но бесполезные воспоминания вряд ли помогут найти нужную улицу. – Там рядом кладбище! – с облегчением объявила Матильда, когда память наконец-то вызвала к жизни церквушку, ограду, и длинную череду надгробий за оградой. Кажется, Маделины… Де Вильнев вроде как называл ей именно это имя, но из-за горячки последние часы вчерашнего вечера были в воспоминаниях мадемуазель де Людр неясными и отрывистыми. – Но я не уверена. Глупо, правда? Не потрудиться запомнить адрес.
Мари-Клод Ланде: - Ну что ты, со всеми бывает. Знавала я одного цирюльника работающего на Новом мосту, так он все не мог запомнить который мост его, и часто приходил к Менялам, откуда его взашей гнали местные. Солнечные лучи осветили Матильду и сердце Мари-Клод забилось чаще. Руки Матильды были белы и ухожены. Ни мозолей, ни красных пятен не было на этих прекрасных женских ручках. «Роялистка! Как есть роялистка» - ликовала служанка. Теперь было главное не упустить жертву. - Кладбище Маделины? Там вроде напротив гостиница небольшая? Ах, ну конечно же я знаю! Отец мой там похоронен. Добрый был человек, только глупый больно. – добавила она тихо. - Ты сейчас не спеши, а то запутаешься. Пойдешь сейчас прямо по этой улице, потом свернешь налево увидишь церквушку. Проходишь мимо нее и у канала сворачиваешь направо. Немного тебе останется пройти, и будешь у кладбища. Ну а гостинцу там хорошо видно, так что не заблудишься! Иди туда не знаю куда. Маршрут писала наобум.
Матильда де Людр: - Спасибо, м… гражданка, - не скрывая облегчения, вздохнула Матильда, почувствовав, как отступает призрак перспективы блуждать по городу до наступления темноты в поисках своей злосчастной гостинцы. - Ты даже не представляешь, как ты мне помогла. Прямо, налево, потом направо, - повторила девушка для верности, запоминая. – Это недалеко, так ведь? Она осторожно ступила на простреленную ногу и, не сдержавшись, поморщилась. – Нога болит, - тут же пояснила мадемуазель, чтобы добрая женщина, чего доброго, не отнесла её гримасу на свой счет. - Но ничего, как-нибудь дохромаю. Еще раз с благодарностью улыбнувшись Мари-Клод, Матильда отпрялась по указанному ей гражданкой Ланде «прямо», заметно прихрамывая, но стараясь не падать духом. Теперь, когда она знает дорогу, осталось потерпеть совсем немного. Ничего, все равно мне не светит туда дойти :)
Мари-Клод Ланде: - Нет не далеко. – спешно ответила служанка и махнула рукой. – Ты иди – а то скоро совсем стемнеет. Девушкам одним по улицам ходить опасно. Отметив, что Матильда из-за хромоты вряд ли быстро дойдет до гостиницы, Мари-Клод подошла к одному из ополченцев несших службу на этой улице. Ополченец – парень лет двадцати, хмуро смотрел на приближающуюся женщину. Жуткое похмелье мучило его с самого утра и настроение от этого было паршивым. Слушать излияния какой-то гражданки о краже или потери кошелька ему совсем не хотелось. - Гражданин! – начала Мари-Клод. Республика в опасности! Пока ты ничего не делаешь, а просто стоить и глупо пялишься в стену, роялисты не дремлют. Одна из них только что прошла мимо тебя, а ты даже носом не повел. – парень замотал головой пытаясь понять кто же эта роялистка которую он не заметил. - А вдруг именно сейчас она собирается открыть городские ворота, чтобы впустить своих дружков? - не ослабевая наступление, продолжила Мари-Клод. – Да не крути ты своей башкой, а то совсем оторвешь! Вон смотри, она идет. Да, та что хромая – она указала на Матильду. - А если ты ошиблась? – наконец задал резонный вопрос парень. - А если нет? Тогда поганые роялисты ворвутся в город и устроят здесь бойню. Нас всех порежут как свиней, а потом выберут нового короля, который станцует на наших могилах! - Точно? – в глазах парня промелькнула неуверенность. - Можешь мне поверить. Я этих «бывших» сразу узнаю. Успела за свою жизнь на них наглядеться. Руки у нее белые. Сразу видно не знала она тяжелой работы – сидела, небось, в своем особняке да ничего тяжелее иголки в руки не брала. – слова служанки наконец дошли до ополченца. Парень, сообразил, что теряет время, бегом побежал к своим товарищам, которые несли службу на другой стороне улицы. Всего несколько слов потребовалось, чтобы объяснить что происходит. Ополченцы пустились в погоню за Матильдой.
Матильда де Людр: Мадемуазель де Людр не успела еще добраться даже до первого из обещанного ей гражданкой Ланде поворотов. Заслышав за спиной топот ног, девушка невольно обернулась, - по улице в ее сторону спешили несколько мужчин в красных колпаках с кокардами. «За мной?» – мысленно ужаснулась вандейская мадонна, лихорадочно решая, что ей делать: бежать, что довольно сомнительно, учитывая больную ногу, или надеяться, что ополченцы просто спешат по своим делам. Но много времени на раздумье девушке не дали. – Стой, гражданка. Да, это я к тебе обращаюсь, - на всякий случай прикрикнул командир отряда, хоть «подозрительная» вроде и не думала пока улепетывать от правосудия. Через минуту Матильду окружили санкюлоты, лишив ее возможности сбежать в принципе. – Ну-ка, руки покажи! – Один из патриотов схватил де Людр за руку, грубо поворачивая ее ладонью вверх. – Гляди-ка, точно белая да мягкая. Работать, ты, гражданка, вижу, непривычная. Документы с собой? Предъяви! Зло сверкнув глазами, Матильда попыталась освободить руку, но сильные пальцы мужчины держали тонкое девичье запястье крепко, безжалостно. «Дались ему мои ладони», - вспыхнула баронесса, до конца еще не понимая, что отсутствие трудовых мозолей для санкюлота нынче визитная карточка «врага» республики, а крестьяне из ее отряда, заботливо избавляющие свою юную «хозяйку» от тяжелого труда, невольно сослужили ей дурную услугу. – Отпусти, руку сломаешь! – Возмущенно воскликнула Матильда. – Хочешь документы, так на, бери. Есть у меня документы. Из последних сил стараясь не паниковать, девушка протянула патрульным свои бумаги.
Мари-Клод Ланде: Простая истина, которую Мари-Клод вызубрила на зубок - «Все что начинаешь, надо доводить до конца» имела небольшую поправку: доводить до конца нужно самой. Видя, что ополченцы старательно выполняют свою работу, другая гражданка на месте Ланде давно бы успокоилась. Но Мари-Клод должна была удостовериться, что еще одним врагом станет меньше. Женщина следила за разворачивающимися событиями. Начался допрос, (пока, что без пристрастия), один вояка схватил девушку за руку. «Нет, а если она покажет им документы, ведь эти олухи ей поверят» - решила Мари-Клод. «Надо вмешаться». Она как-то не подумала, что, влезая в систему задержания роялистки, может навлечь на себя ее ненависть. - Ну, что ребята убедились? Роялистка она! – радостно улыбаясь Матильде, заявила подошедшая гражданка. - А, у нее документы есть – осторожно заметил молодой солдат. - Конечно, есть! Они сейчас у всех роялистов есть! А почему? Да потому что среди «наших» завелся волк в овечьей шкуре. Может это ты, почем мне знать. – она злобно посмотрела на парня. Представив, что его отрезанная голова может оказаться в корзине, парень замолчал. Его сослуживец грубо выдернул из рук Матильды документы и громко произнес: - Так и есть. Документы фальшивка. Допелась ты аристократочка. Теперь с нами пойдешь.
Матильда де Людр: Матильда в недоумении уставилась на женщину, всего несколько минут назад такую добрую и полную сочувствия к заблудившейся провинциалке. У девушки никак не укладывалось в голове, что солдат по ее душу кликнула именно Мари-Клод. - Ах ты… Ты…! Обиднее всего бывает разочароваться именно в человеческом участии, равнодушие остается равнодушием, от кого бы оно ни исходило, от друзей или от врагов; ненависть, о которой заранее известно, тоже удивления не вызывает. И лишь фальшивая доброта оскорбительна. Поэтому возмущение де Людр обрушилось в первую очередь на Ланде, и лишь затем на пытающихся арестовать ее патрульных. – Чего вы ее слушаете, она вам что, командир? А еще штаны напялили. Какая я вам аристократочка! Я честная гражданка, и документы у меня настоящие. – Злость придала Маитильде красноречия, и она принялась оправдываться, стараясь подражать в манерах развязным рыночным торговкам, и одновременно с этим бурно сопротивляясь намерениям ополченцев увести ее с улицы. - Или теперь просто приехать в Париж стало преступлением? Аристократы нынче по Вандеям восстания поднимают, хотите спасти республику, так мотайте туда, а не цепляйтесь к женщинам на улицах. А эта… Девушка возмущенно мотнула головой в сторон Мари-Клод. - Эта вам расскажет, только уши развесьте. Мужика мы не поделили, так сразу я и шлюха, и аристократка, и сама Мария-Антуанетта!
Le sort: – Мужика не поделили? – оживились ополченцы, заинтересованные этим новым фактом в деле «роялистки». Мужчины тут же завертели головами, каждый явно сравнивал двух женщин, и, пожалуй, та, что помоложе, по разумению сержанта, должна была выиграть извечный спор за мужское сердце. С этой точки зрения даже нежные ручки, никогда не знавшие тяжелого труда, не преступление. Если представить, как они тебя ласкают. – Да не кипятись ты, гражданка, - уже более миролюбиво предложил начальник патруля. - Кому надо, тот разберется. С нами пойдешь. И ты тоже… - Он, угрожающе насупил брови, глядя на Мари-Клод. Еще не хватало бабам разрешать свои бабские свары за счет революции. – Коли не виновата – знающе люди разберутся. А коли виновата… Республиканец сделал характерный жест «ладонью по горлу», и ополченцы поддержали его мысль одобрительным ропотом. – Давай, пошли, хватит упираться, чай не насиловать тащим. В очередной раз подтолкнув Матильду в нужном направлении, он вдруг сообразил, что общего между двумя женщинами. – Да вы что, обе хромые? Вот дела. Беда мужику, или он у вас любит хромоножек? Язвительный вопрос сержанта был встречен уже откровенным хохотом подчиненных.
Мари-Клод Ланде: - Можешь не надрываться - я, таких как ты, за версту чую – ответила Мари-Клод на выпад Матильды. И гордо подняв голову, заявила: - Мое имя Мари-Клод, я честная гражданка, которая всего лишь исполняет свой гражданский долг. А долг велит мне защищать республику! Для этого я вступила в «общество революционный республиканок». А теперь, - она вытянула руки. – закуйте меня в кандалы и отправьте на гильотину. Моя смерть не будет напрасной, если вслед за мной на помост взойдешь ТЫ – она указала на Матильду. Мари-Клод ожидала, что упоминание женского «общества революционных республиканок», утвердит солдат в мысли, что совсем даже не мужчина разделил двух женщин.
Матильда де Людр: Отправляться на гильотину, пусть даже в компании совершенно незнакомой ей злопыхательницы, де Людр совершенно не горела желанием. Кто бы ни были эти неизвестные ей «революционные республиканки», что-то подсказывало девушке, от подобного «Общества» обычным людям ничего хорошего ждать не приходится. – Граждане, разве для этого мы сбросили с трона тирана, чтобы можно было хватать на улицах честных граждан и тащить в тюрьму по навету первой встречной сумасшедшей?! Солдаты, кажется, начали колебаться, и Матильда решила добавить своей оправдательной речи больше патетики. От страха в баронессе прорезалось красноречие, отстаивать перед национальными гвардейцами собственную невиновность было намного страшнее, чем спорить с де Вильневом о судьбе пленных. Тогда она была среди своих, в руках у нее было оружие… "И даже это не помогло ни тебе, ни тому республиканцу", - мрачно напомнила себе Матильда, продолжая вслух оправдываться. – Обыщите меня пожалуйста! Мадмуазель де Людр картинно взмахнула руками. – У меня нет ни оружия, ни листовок, ни фальшивых денег. У меня с собой документы. За что вы меня задерживаете? Потому что у этой психованной бабы взыграло «чутье»?! Завтра она и в вас так же вцепится. В тебя… Или вон в тебя… Баронесса наугад ткнула пальцев в ближайших ополченцев. – Что вы тогда скажете?!
Маргарита Блекней: Леди Блекней после приятной беседы с уличным музыкантом немного раслабилась. Конечно, ей было интересно встретить творческого человека, как Жозеф, в Париже, особенно, в такое революционное время, когда люди думают только о спасении своей жизни или как привети к гибели своего врага, но о последнем они думают явно чаще, потому что это все-таки война. Неожиданный громкий разговор на улице заставил Марго вернуться к реальности. Она выглянула из кареты, все-таки женское любопытство давало о себе знать, и посмотрела на громкоговорящих людей. Карета медленно ехала в их строну, а молодая женщина продолжала выглядывать из окна. Интересно, что могут две женщины так эмоционально обсуждать с солдатами? Явно не подготовку к предстоящему празднику.. - мелькнула язвительная мысль у артистки, но случайно узнанное лицо в такой компании сподвигло Марго прислушаться к их разговору, тем более больших усилий это не требовало. Из ею услышанных обрывков фраз леди Блекней поняла, что девушку в чем-то обвиняют. Странно, как помощница комиссара Рено попала в такую ситуацию? - возник очередной вопрос у молодой женщины, так как в обвиняемой в чем-то девушке она узнала, можно сказать, недавнюю свою попутчицу и помощницу комиссара, с которыми познакомилась в дороге. Подъхав к спорящим людям, кучер остановился по просьбе леди Блекней. Молодая женщина, решив вести беседу "на равных" с верными слугами Революции, вышла из кареты и подошла к ним. - Добрый вечер, - учтиво произнесла она и, глянув на Матильду, добавила, - Милое дитя, что произошло?
Матильда де Людр: Матильда удивленно вскинула голову, оборачиваясь на новый голос. «Да ведь это та самая дама, с которой они вчера днем ехали из Нантера в Париж! До чего же тесен порой мир…» Неожиданное появление леди Блэкней можно было трактовать и к добру, и к худу, но в любом случае оно давало мадемуазель де Людр отсрочку на пути под арест. – Глупое недоразумение, миледи. Эти люди вбили себе в голову, что я аристократка и заклятый враг республики. Вот это женщина уверяет всех, что у нее чутье на роялистов, и это чутье ее ни разу еще не подводило. Баронесса брезгливо пожала плечами. – Ни мои документы, ни мои объяснения никого не устраивают. Видимо то, что с ними я доехала до Парижа через все дорожные заставы и проверки – им не указ.
Le sort: – Миледи? Ополченцы подозрительно переглянулись. Старорежимное, да еще с иностранным оттенком обращение резало ухо. – Тебе, гражданка, чего надо? – хмуро осведомился командир патруля у молодой женщины, чьи руки были не менее холеными, чем у их задержанной. Да и все остальное – прическа, платье, манера держаться, - разительно контрастировало с обликом «революционной республиканки», втянувшей солдат в это разбирательство. – Если ты мимо шла, так иди себе, не задерживайся. Или ты хочешь сказать, что знаешь эту особу. В таком случае начинай с начала, сама-то ты кто такая есть? Документы имеются? Национальный гвардеец грозно нахмурил брови, хотя в груди его зашевелился в этот момент нехороший червячок сомнения. Жены и дочери больших революционных чиновников наряжались порой не хуже аристократок. Это Неподкупный призывает к скромности, но не все граждане такие сознательные, как гражданин Робеспьер. А бабы наряжаться любят, на то они и бабы. Запросто может выйти, что ни эта дамочка, ни та, что хромая и помоложе, ни разу не дворянки.
Маргарита Блекней: Леди Блекней внимательно выслушала речь ополченца, естественно, ей не все произнесенные им фразы понравились, но эти темные и необразованные люди по-другому говорить не умели. - Да, я знаю мадемуазель. Она не может быть роялисткой, потому что является республиканкой до мозга костей. Мадемуазель, извиняюсь, гражданка предана Республике, - речь Маргариты полилась, но встретив на своем пути взгляд самой Матильды, решила представиться, - А я Маргарита Блекней, некогда известная артистка Маргарита Сент-Жюст.
Le sort: - Артистка? Солдаты вновь переглянулись, на этот раз более миролюбиво. К актрисам народ, взирающий на театральное действо с галерки, всегда питал особую симпатию. И хоть имени Маргариты Сен-Жюст никто из ополченцев припомнить не мог, но сакраментальное «актриса» объясняло разом и ухоженные руки, и наряд, и манеру обращения женщины. – Да еще и известная, вишь ты. Уважаю, - хмыкнул сержант, стаскивая с головы треуголку и неуклюже салютуя. - Мое почтение, гражданка Блекней. Но документы все же предъяви. Он, конечно, верил даме. Ну, или почти верил. Но порядок есть порядок. –Значит ты, гражданка, утверждаешь, что знакома с гражданкой…, - гвардеец сунул нос в бумаги Матильды, - … Тиссо. И подтверждаешь, что она предана Республике. Как давно вы знакомы и откуда такая уверенность?
Матильда де Людр: Ресницы мадемуазель де Людр изумленно затрепетали. Она признательна была леди Блекней за заступничество, но объявить её республиканкой до мозга костей… Как её недавнее знакомая собирается мотивировать подобное утверждение?! И тут Матильду осенило. Бернар! Вернее, комиссар Рено. Ведь именно так называл себя де Вильнев на заставе в Нантере, именно так он представлялся миледи. Нет ничего удивительного в том, что мадам называет ее пламенной республиканкой, ведь она ехала в Париж вместе с революционным комиссаром. – Вы преувеличиваете мои заслуги, - баронесса приободрилась, понимая, что с одной стороны терять ей особо нечего, с другой надеясь, что имя республиканского чиновника, названное одновременно двумя женщинами, произведет должное впечатление. – Мы хорошо знакомы с комиссаром Рено, но с политикой я стараюсь не связываться.
Маргарита Блекней: - Мадемуазель, я думаю, комиссар Рено не водит связей с людьме не преданными Республике, так что это лишний раз подтверждает ошибочность слов данной особы, у которой "чутье на роялистов", - Маргарита театрально указала на Мари-Клод, - И к тому же политика - дело мужчин, поэтому я не вижу ничего зазорного в том, что вы, мадемуазель, с политикой стараетесь не связываться, - Маргарита улыбнулась Матильде,но вспомнив про требование гвардейца, молча достала документы и протянула ему. Пока гвардейцы были заняты паспортом, леди Блекней незаметно разглядывала Мари-Клод. Вот типичная женщина, посвятившая себя служению Революции, - пришла к выводу артистка после недолгого "изучения" женщины.
Мари-Клод Ланде: Мари-Клод хмуро разглядывала женщину, которая так не вовремя решила разыгрывать из себя защитницу оскорбленных и пойманных. Служанка чуть не задохнулась от злости и негодования, когда услышала, что аристократочка (так она про себя называла Матильду) «республиканка до мозга костей». - Республиканка говоришь!? Да откуда тебя саму черти принесли? Небось из Вандеи! Езжай своей дорогой и не мешай людям делать свою работу. А эта – она кивнула на Матильду, - никакая не республиканка! Руки ухоженные, одета как богатенькая дворяночка да и манеры не наши! Чувствуя, что рыбка срывается с крючка, она попыталась словами достучаться до ополченцев, которые похоже совсем растаяли от прелестей артистки. - Эй, ребятки, вы что на солнце перегрелись! Неужели любая красивая женщина может сбить вас, простаков – этаких с истинного пути! А ну лучше документы проверяйте – рявкнула Мари-Клод.
Le sort: Ополченцы и без напоминания бдительной гражданки Ланде уже вовсю глазели на документы актрисы. Паспорт, с вложенным в него официальным приглашением от имени Конвента произвел заметное впечатление на республиканский патруль. – Помолчи лучше, - грубо посоветовал командир отряда Мари-Клод. – Руки, руки. Дамочкам покраше да с ногами поровнее, видишь, повезло не руками на хлеб зарабатывать. Печати вот эти видишь?! Он едва не швырнул в лицо хромой республиканке паспорт леди Блекней. – Это бумага из Конвента. Кон-вен-та, усекла. А у нее чутье… То, что обе женщины поминали какого-то комиссара, окончательно утвердило солдат в понимании того, что их наводчица обозналась. – Вы уж простите нас, гражданки, - буркнул один из ополченцев. – Сами знаете, время такое. В Париже неспокойно, роялисты так и шастают. Сами пакостят революции, как только могут. И баб своих тому же учат. Ступайте по своим делам, гражданка Тиссо. У Республики к вам претензий нет.
Мари-Клод Ланде: От обиды и унижения Мари-Клод была готова прямо здесь, и сейчас разрыдаться как обычная женщина. Но гордость не позволила. Она лишь с ненавистью посмотрела на Матильду и Маргариту. - Трусы вы ребятки, а не защитники революции! Две красотки юбками перед вам покрутили, так вы нюни и развесили. Но более я вас дураков задерживать не стану. Она круто повернулась и гордо поковыляла прочь. В этот раз женское обаяние одержало верх над правдой…
Матильда де Людр: Облегчение обрушилось на плечи Матильды свинцовой тяжестью. Ровно вопреки расхожему «гора с плеч свалилась». Подобная нервная встряска определенно была противопоказана девушке, с утра еще страдающей от жара и воспаления в ране. Чувствуя, что ноги ее не держат, мадемуазель де Людр, позабыв про все правила приличия, ухватилась за руку леди Блекней. – Благодарю вас, мадам. Вы появились так… вовремя. Я настолько растерялась, что совсем позабыла про комиссара Рено. Господи, если бы эти люди уволокли меня в свой революционный суд… Баронесса с отвращением оглянулась на ополченцев, возвращающихся на свой пост. А еще дальше виднелась прихрамывающая фигура гражданки Ланде. Матильда не могла счесть себя злопамятной особой, но на этот раз в сущности незнакомая ей «революционная республиканка» разозлила девушку не на шутку. «Я тебя найду, - мысленно пообещала де Людр, и пальцы ее непроизвольно сжались в кулаки. – Если я тебя не найду, завтра на моем месте окажется любая другая невинная женщина, которой не повезло родиться в благородной семье. Но я этого не допущу… »
Маргарита Блекней: Маргарита провожала задумчивым взглядом ополченцев и гражданку Ланде, когда, почувствовав руку Матильды, бросила короткий взгляд на нее. Ее поразила бледность девушки, но молодая женщина списала это на перенесенный Матильдой испуг, потому что встреча с гвардейцами в такое время редко приводит к счастью. - Мадемуазель, с вами все в порядке? - леди Блекней все же поинтересовалась у Матильды, но больше из-за беспокойства, чем правил хорошего тона.
Матильда де Людр: - Теперь, да. На лбу девушки поблескивали выдающие ее слабость бисеринки пота, и баронесса торопливо вытерла их тыльной стороной ладони. Кажется, самое страшное было уже позади. Мадемуазель де Людр слабо улыбнулась, припомнив, что точно также она утешала себя, покинув квартиру доктора Бонневиля. Сколько раз еще за сегодняшний день ей придется задумываться о «самом страшном», кто знает…. – А вы… Вы уже обустроились в Париже, миледи? Даже у случайной встречи должны быть какие-то причины. Одна из которых могла оказаться той, что леди Блекни просто поселилась неподалеку. – Представляете, я заблудилась, не смогла найти свою гостиницу. Спросила дорогу, а эта воинственная женщина тут же сочла меня преступницей.
Маргарита Блекней: Леди Блекней внимательно выслушала девушку,но в этот раз от нее не ускользнуло нездоровый вид Матильды. Маргарита решила пока не говорить о своих догадках о ее самочувствии. - Да, я поселилась неподалеку на улице Св.Мартина, мадемуазель, - молодая женщина улыбнулась, - А раз вы заблудились в Париже и вероятно название улицы не помните, то смею пригласить вас в гостиницу гражданки Кренон, где проживаю я, но в любом случае мы свяжемся с комиссаром Рено, чтоб он знал где вы находитесь.
Матильда де Людр: Во взгляде баронессы, устремленном на леди Блэкней, заискрилась радость, но эту радость в согласие девушка превратила не сразу. Разумеется, она предпочла бы коротать время в обществе актрисы, - между двумя женщинами, кажется, установилось уже хрупкое взаимопонимание и доверие, - но вот как из номера миледи связываться с «комиссаром Рено?» Матильде были известны три адреса, где можно было оставить весточку Бернару. Квартира доктора Бонневиля, которую она недавно покинула, гостиница, в которую она так пока и не вернулась, и явочный адрес, данный им агентом в Нантере. Разумеется, у реального комиссара Рено, чье тело наверняка за неделю уже успели растерзать волки в Вандее, в Париже остались и друзья, и коллеги. Но по неосторожности наткнуться на кого-то из них в поисках де Вильнева мадемуазель де Людр не хотелось бы. Объяснять леди Блэкней, что ее знакомый Рено – не совсем Рено, тем более. Все эти размышления вынуждали юную даму затягивать с ответом. – Месье Рено будет очень волноваться обо мне, - протянула Матильда неуверенно. – Особенно если не застанет в той гостинице, где он меня оставил. Я теряюсь в догадках, каким образом предупредить его о том, что я поехала к вам.
Маргарита Блекней: Маргарита задумалась, но в отличие от девушки она думала, как по-настоящему связаться с комиссаром Рено. Но неожиданно всплыла перед глазами сцена утреннего визита двух мужчин. Конечно.. один из них тоже преставился комиссаром Рено.. И от заставы в Нантере мы ехали с комиссаром Рено.. Разве так может быть? ..или кто-то из них не является оным.. или братья? ..но оба комиссары КОБа.. нет.. А девушка, кто она тогда? Но посмотрев на Матильду, леди Блекней не могла поверить, что так правдоподобно можно сыграть нездоровье. ..а вот мадемуазель необходимо помощь и отдых..
Матильда де Людр: – Наверное будет лучше, если… Договорить Матильда не сумела. Голос ее потух до едва слышного шепота, скомкав невнятно окончание фразы, а перед глазами поплыли радужные круги. Рана, как обычно в самый неподходящий момент, напомнила девушке, что с ее существованием надо бы считаться. Слабость и головокружение нахлынули нежданно, не оставляя вандейской мадонне даже времени на то, чтобы поиронизировать над собой, второй раз за день намеревающейся рухнуть в обморок, как какая-нибудь кисейная барышня. Право, мадемуазель де Людр, привыкшая за последний год считать себя «сильной женщиной», «воительницей», «защитницей монархии» и награждать прочими высокопарными определениями, которыми часто грешили роялисты, на практике таковой не являлась. Поэтому, прижав ладонь ко лбу, она опасно пошатнулась, едва не падая на собеседницу.
Маргарита Блекней: Маргарита по привычке старалась смотреть собеседнице в глаза, когда заметила, что взгляд Матильды становится рассредоточенным и тусклым, речь тихой и невнятной, за этим последовал обморок молодой особы, что все-таки ввергло в некое замешательство леди Блекней. Старясь удержать девушку, она почему-то шепотом пыталась ее "дозваться": - Мадемуазель.. мадемуазель.., - но никакого результата не последовало. Тогда Маргарита решила позвать на помощь кучера, так как держать хотя и хрупкую девушку молодой женщине становилось все трудней и трудней. Мужчина скочил с козел с первого ее окрика, подойдя к артистке он перенял Матильду из рук Марго. Женщина сделала глубокий глоток воздуха, чтоб восстановить силы, и добавила: - Суд.. гражданин, перенесите мадемуазель в карету, будьте любезны, - кучер кивнул и поплелся обратно к карете. Усевшись, Марго глянула на Матильду, которая оставалась в бесознательном состоянии и полулежачем положении на твердой скамейке кареты. Молодая женщина достала из маленькой сумочки нюхательную соль, которую носила по привычке, хотя пользовалась ей крайне редко. - Гражданка, куда едем? - отвлек ее голос кучера. - Улица Св.Мартина, дом двадцать второй, - ответила Маргарита и, повернувшись удобно к Матильде, поднесла нюхательную соль к ее носу.
Матильда де Людр: Резкий запах вскоре привел мадемуазель де Людр в чувство, и она немного рассеянно, как это часто бывает после обморока, обвела взглядом скромное внутренне убранство наемного экипажа. Девушка чувствовала себя полностью разбитой, даже малейшее движение рукой давалось с таким трудом, словно собственная плоть внезапно обернулась свинцом. – Леди Блэкней… Простите меня… Я доставляю вам столько хлопот, - Вымученным голосом прошептала Матильда, подавая голос в ответ а невысказанную тревогу, явно заметную во взгляда актрисы. – Я… Не очень хорошо себя чувствую. Вчерашняя дорога, я, кажется, простудилась… Баронесса все еще не решалась назвать истинную причину своего недомогания, но недавнее желание бежать с квартиры доктора Бонневиля казалось ей сейчас весьма неосмотрительным. А главное, она просто не в состоянии теперь искать гостиницу, которую покинула вместе с Бернаром сегодня утром. – Куда мы едем? – поинтересовалась девушка тихо, хотя ответ на этот вопрос был, кажется, ей уже известен.
Маргарита Блекней: - Я рада, что вам лучше, мадемуазель, - улыбнулась Маргарита, медленно закрывая крышечкой пузырек с нюхательной солью и убирая его в сумочку, - А едем мы в гостиницу гражданки Кренон. Там вы отдохнете и наберетесь сил, а то такое приключение и особенно, когда простужена, - она с пониманием посмотрела на Матильду и добавила, кивнув головой, - Да, конечно, чуть не забыла. И утром завтрашнего дня отправим записку в Комитет общественной безопасности, чтобы предупредить комиссара Рено, что с вами все в порядке. А то сегодня мы уже не успеем, да и сравнительно поздно уже.
Матильда де Людр: – Записку в Комитет? – Растерянно повторила Матильда, вовсе не ожидавшая подобного поворота дела. – Д-да конечно же… Объяснять леди Блэкней прямо сейчас и немедленно, что «комиссара Рено» ни в коем случае нельзя искать в КОБе, баронесса была явно не готова. – Я постараюсь не стеснять вас, миледи, а завтра я… Я сама напишу Альберу, - пообещала она потухшим голосом, малодушно откладывая решение возникшей проблемы до завтрашнего утра. Неужели убегать из гостиничного номера актрисы ей предстоит так же поспешно и тайно, как из квартиры доктора? Из одной неприятности в другую. Неужели де Вильнев прав, и она нуждается в постоянном присмотре и опеке? Последняя мысль заставила девушку поморщиться, а затем упрямо вскинуть голову. Мысленное соперничество с Бернаром по обыкновению придало ей сил. – Вы уже побывали в театре? – спросила ле Людр, надеясь поскорее сменить связанную с Рено тему.
Маргарита Блекней: На ответ Матильды, что она сама напишет записку "комиссару", леди Блекней кивнула головой, но упоминание имени Альбера вызвало улыбку на лице молодой женщины. Внешне она была спокойна, но в голове в этот момент мысли сменяли одна другую. Как? ..не может быть, чтоб двух людей звали идентично и занимаемые должности тоже совпадали.. нет.. не может.. Значит, кто-то не Альбер Рено. Но кто? - рассуждала молодая женщина, припоминая все детали знакомства с обоими мужчинами, но так и не вспомнив ничего существнного, решила отложить столь долгие раздумья на предстоящую ночь, так как знала, что снова будет ее мучить бессоница. - Да, побывала, - улыбаясь, поделилась радостью Маргарита, - Я не устояла, чтоб не прийти сегодня. Хотя репетиции со мной начинаются только завтра. Я так счастлива, что вернулась, хотя на короткое время, на сцену. Вот только сценарии нужно еще прочитать, но это самое интересное, как я всегда считала, в моей профессии.
Матильда де Людр: Матильда, хоть и не зная истинной причины улыбки своей собеседницы, улыбнулась в ответ. В эту минуту она завидовала леди Блэкней, жизнь которой, казалось, вовсе не изменилась, не смотря на появление гильотин на площадях. «Счастливая… Она радуется своему возвращению в Париж, театру, грядущим репетициям, ожидающему прочтения сценарию. А моя жизнь, кажется, уже закончилась. Осталась одна борьба…» - Вы удивительная женщина, миледи, - вздохнула мадемуазель де Людр, - Так хочется взглянуть на грядущую постановку. «Только вряд ли де Вильнев позволит отвлекаться на подобные мелочи. И Шарлотта де Монтерей. Надо еще разыскать Шарлотту…» - Эти сценарии… Они сейчас у вас? Никогда не держала в руках черновиков грядущей пьесы. Почитаете мне?
Маргарита Блекней: На комплимент Матильды леди Блекней улыбнулась. - Вы не менее удивительны, мадемуазель, - рассмеялась она, потом став серьезной, продолжила, - А как вы вступили с хватку с теми бандитами, напавшими на нас по дороге в Париж. Вы бились наравне с мужчиной, комиссаром Рено. Вы храбрая женщина, я вами искренне восхищаюсь. К тому времени экипаж подъехал к гостинице. Увидев уже знакомый дом с обшарпанной вывеской, Маргарита кивнув головой в сторону этого здания, добавила: - А вот мы и приехали, мадемуазель, - и вышла из экипажа. Пока Матильда спускалась, молодая женщина заплатила кучеру и вернулась обратно к девушке, - Давайте я вам помогу, - произнесла Марго и подставила руку.
Матильда де Людр: - Вы живете в этой… С губ мадемуазель де Людр едва не сорвалось грубое, но емкое «дыре», но она вовремя запнулась. Конечно, революционный Париж не блистал чистотой и лоском во времена, когда за любовь к роскоши или просто чистым простыням можно было заплатить головой. Но утонченный облик актрисы абсолютно не вязался с невзрачным зданием, у которого остановилась карета. Матильда оперлась было на заботливо подставленную ей руку леди Блэкней, но удивление ее требовало всплеснуть руками, что девушка и сделала. Причем настолько пылко, что едва не упала, неловко ступив на больную ногу. – Но… почему? Она понимала, почему де Вильнев поселил ее саму в такую же вот неряшливую гостиницу. Хоть и не испытывала особой радости по этому поводу. Но отчего в подобной низкопробной забегаловке живет миледи Маргарита?
Маргарита Блекней: Леди Блекней, заметив какое впечатление произвело ее гостиница на юную девушку, виновато улыбнулась и ответила на заданный вопрос "почему?": - Конечно, мне не хочется вас разочаровывать, мадемуазель, но здесь я все-таки проживаю, - но немного подумав, решила продолжить, - Понимаете, я парижская артистка, как вы знаете, и выйдя замуж, ничуть не изменилась - я не отдалилась от народа. Маргарита понимала, что эта гостиница никак не вяжется с ее образом утонченной дамы, но каждый раз придумывать разные объяснения ее выбора места проживания в Париже было не в ее правилах. Тем временем они уже зашли в это ужасное строение, и снова этот рыбный запах заставил молодую женщину пожалеть о своей непосредственной "близости" к народу. Леди Блекней, повернувшись лицом к Матильде, пожала плечами и, улыбаясь уголками рта, пояснила: "Знаменитые пироги гражданки Кренон..".
Матильда де Людр: – И ваша тоже? – С шутливым трагизмом в голосе тихо переспросила мадемуазель де Людр. – Хозяйка гостиницы, в которой остановилась я, вчера настойчиво предлагала всем пироги с зайчатиной. Девушка невольно сморщила нос, попросту закрыть его ладонью было бы удобнее, но не так прилично. «Народ» в лице внушительных размеров дамы за стойкой и так пялился на вошедших во все глаза, и любезная улыбка, нарисовавшаяся на лице гражданки Кренон, вызывала отнюдь не желание улыбнуться в ответ, а скорее подсознательный порыв бежать от нее без оглядки. – И почему, скажите на милость, все они так любят печь пироги? – закончила Матильда вопросительным шепотом, стараясь ступать бодрее и не выдавать своей хромоты под зорким оком суровой гражданки. Впереди ее ожидала длинная лестница, узкая и скрипучая. Что, в нынешнем положении баронессы было для нее равносильно подвигу.
Маргарита Блекней: - Да, пироги все пекут, только у каждого свои предпочтения, - улыбнулась ободряюще Маргарита, продолжая подниматься по скрипучей лестнице. Добравшись до второго этажа, леди Блекней обернулась к Матильде, - Мы почти пришли, - сообщив эту в какой-то степени радостную новость, направилась к своей комнате. Дойдя до нее, артистка дождалась девушку, хотя сама она тоже шла медленно из-за усталости, но юная особа все-таки отстала. Марго достала старый ключ и стала открывать дверь в свою комнату, но замок, впрочем как и утром, не слушался. Приложив снова усилие, чтоб в этот раз наоборот открыть дверь, а не закрыть, прозвучал долгожданный щелчок. Молодая женщина с облегчением вздохнула и, распахнув дверь, пригласила Матильду войти.
Матильда де Людр: Матильда растерянно окинула взором невзрачное убранство комнаты. Гостиница? Скорее уж ночлежка. Такое ощущение, что республиканские гражданки специально учатся отвратительно обставлять жилища на своих революционных собраниях. Неужели желание играть на парижской сцене стоит…всего этого? Во взгляде, брошенном баронессой на леди Блэкней, невольно мелькнуло сомнение. Убогая комнатушка явно находилась за чертой понятия «жить скромно», и мадемуазель де Людр, мысленно сравнив узкую грубую кровать гостиничного номера с постелью доктора Бонневиля, удрученно вздохнула. К тому же места для гостей в номере явно предусмотрено не было. Только для самой постоялицы и, пожалуй, для ее служанки. Которой как раз Матильда и не увидела. – А где ваша горничная? Ночует в этом же номере? – на всякий случай поинтересовалась девушка, переступая порог скромной обители революционной актрисы.
Маргарита Блекней: Маргарита, заметив недоверие во взгляде Матильды, решила хотя бы про свою горничную сказать правду, поэтому зайдя в комнату и закрыв за собой дверь, ответила: - Мадемуазель, моя Жанна ночует в соседней комнате, по крайней мере, так было в прошлую ночь. А сама она, моя горничная, где-то.., - Маргарита сделала недолгую паузу, чтоб собраться с силами, потому что за весь день так и не свыклась с потерей верной подруги и помощницы, - .. где-то гуляет, наверно.. Ее уже как с утра нет, - леди Блекней, решив сменить тему, добавила, - Мадемуазель, сейчас предалагаю поужинать знаменитыми пирогами гражданки Кренон. По запаху, встретившему нас при входе, вы, вероятно, уже догадались с чем именно пироги, - молодая женщина улыбнулась, чтоб не выглядеть разочарованной и уставшей, - А потом мы сможем уже лечь спать. Вы, наверно, очень устали за сегодняшний день и еще ваша простуда..
Матильда де Людр: – Догалалась. Матильда хмыкнула. Рыбный запах, казалось, пропитал всю гостиницу гражданки Кренон от подвала до покосившейся мансарды. Сама хозяйка была уверена, что делает постояльцам огромное одолжение своей выпечкой. По сути, так оно и было. Что касается продуктов, парижане давно уже не шиковали, к тому же мадемуазель де Людр последний раз завтракала еще вчера до выезда из Нантера. И с тех пор у девушки маковой росинки во рту не было. Так что хваленый пирог с рыбой, когда гражданка Кренон с довольным видом принесла его «знаменитой актрисе» и ее гостье, показался баронессе настоящим деликатесом. Женщина-гренадер была поначалу настроена посплетничать, вернее, выведать на всякий случай, что за девицу притащила с собой леди Блэкней, с чего это она собирается тут заночевать, и уж не новая ли это горничная взамен непутевой дурехи Жанны. Но вопросы её бурной радости ни у Матильды, ни у Маргариты не вызвали, и гражданка Кренон ретировалась ни с чем. А мадемуазель де Людр, насытившись, почувствовала, что глаза ее и правда сами собой закрываются. «Простуда» давала о себе знать. Прикорнув на постели, она сквозь полуприкрытые веки наблюдала какое-то время, как леди Блэкней читает сценарии, а затем, незаметно для себя самой, провалилась в сон.
полная версия страницы