Форум » Париж. Город » Хлебный погром, 27 мая утро-день » Ответить

Хлебный погром, 27 мая утро-день

Бернар де Вильнев: Место действия: булочная гражданки Летуш и прилегающие улицы Время: 27 мая с утра и до... как получится Участники эпизода: (впишу по мере появления оных)

Ответов - 58, стр: 1 2 3 All

Жозеф Бройли: Только сейчас вдруг Парус заметил гражданку Ланде, и тут же ему стало как-то неуютно... Тот факт, что он сейчас был еще на свободе, был чистой его удачей или минутным проявлением человечности со стороны Мари-Клод. Парус, стараясь не смотреть на гражданку-революционерку, тихо подошел к Франсуазе. - Не плачьте так, ей сейчас лучше, чем всем нам, - проговорил он. Потом повернулся-таки к Мари-Клод и чужим, беззаботным голосом сказал: - К кому ее можно? Я здесь мало кого знаю... Кстати, Этьен у вас? Только бы Жан не вздумал никуда убежать, думал он, придерживая под локоть Франсуазу, сотрясавшуюся от рыданий. Он надеялся на Дудочника, который обычно выходил навстречу приезжим и бродягам - старик был невероятно говорлив - а больше всего он любил детей. Играл с ними в жмурки, рассказывал сказки. Только дети редко оказывались в этой угрюмой обители, и сейчас, если только старый мастер дома, он непременно нашел мальчишку и рассказывает ему, к примеру, о древних галлах...

Бернар де Вильнев: – И это место находится где? – Невозмутимо уточнил де Вильнев, ясно давая понять, что на этот раз он не настроен просто так отпускать от себя Мари Жерар. – Я тебя провожу, знаешь ли. Для надежности. А то приятели твоего воздыхателя могут ведь все еще крутиться неподалеку. Последнее было добавлено для красного словца, де Вильнев не думал всерьез, что вспугнутые им погромщики действительно будут преследовать девушку. С другой стороны она в какой-то мере свидетельница убийства своей хозяйки. Ясно было, что булочницу неудачно приложил насмерть кто-то из мародеров. Интересно, что по этому поводу думает революционное правосудие. Хотя какое к дьяволу у них правосудие? Откуда?! Он сам по своему рассчитался с мерзавцем-санкюлотом, а подручным его, скорее всего, все попросту безнаказанно сойдет с рук. Пока Дюверже размышлял о гримасах республиканской Фемиды, юная служанка, возможный ключ к тайне местопребывания дочери маркиза де Монтерея, тем временем вновь, фигурально выражаясь, выскользнула из его рук, склонившись над Франсуазой. – Ее к Бурле можно, - предложила она тихо, глядя попеременно то на Паруса, то на гражданку Ланде. – Через двор если пройти, на параллельной улице они скобяную лавку держат. Или к зеленщику… гражданину Комюшу. Дельфина с его женой на собрания вместе ходила. О соседях Летушей Мари все же знала больше, чем «пришлый» флейтист, тут он верно говорил, и Мари-Клод, побывавшая в булочной от силы пару раз по делам Общества революционных республиканок. К тому же суета вокруг голосящей Франсуазы оттягивала момент объяснения с добровольным провожатым, которого с таким же успехом Шарлотта могла счесть и конвоиром.

Эмильен де Басси: – К скобянщику, к зеленщику, да куда угодно! - Буркнул де Басси, подхватывая всхлипывающую женщину под другой локоть и на пару с Бройли ставя ее на ноги. – Пока до нас не добралась толпа, которая вот-вот начнет разбегаться с улицы, не пристрелили солдаты и не обвинили в конце концов в мародерстве и поджоге этой булочной. Идемте, гражданка. Слезами горю не поможешь, подумайте о себе, подумайте о детях покойницы… Испытывать судьбу Эмильену, сегодня уже один раз арестованному национальными гвардейцами, больше не хотелось. У де Вильнева по крайней мере есть повод геройствовать. Какой-то странный и совершенно графу не ясный повод в лице чумазой девчонки-служанки, но вандейцу виднее. А он, де Басси, на этом празднике жизни гость случайный. И дернул же черт попроситься «к доктору». Простреленная рука, как только про нее вспомнили, немедленно заныла, граф тихо и очень неаристократично выругался и бросил красноречивый взгляд на Дюверже. «Хватай, давай, свою подружку. Самое время убираться отсюда от греха подальше».


Le sort: Свояченица Дельфины повисла причитающей безвольной ношей на руках Бройли и де Басси. Однако упоминание о детях покойной хозяйки булочной вернуло Франсуазу в реальность. – Жан?.. Этьен?… Где вы? Тревожно оглянувшись по сторонам и не обнаружив ни одного из мальчишек поблизости, женщина в ужасе уставилась на охваченный клубами дыма проем черного хода. – Боже мой, пожар. Булочная горит. А ведь пацаны-то там! Фантастичное предположение, но Франсуаза все еще была немного не в себе. В расстроенных чувствах она никак не могла припомнить, что младшего, Этьена, сама Дельфина отправила за солдатами еще до того, как в булочную ворвались погромщики Жана-Большого. А старшему, Жану, один из ведущих ее под руки мужчин помог выскочить в окно. – Помогииите!!! – Франсуаза, нет там мальчишек, нет! – Торопливо пояснила Мари, с беспокойством заглядывая в мутные глаза женщины. Вряд ли в таком состоянии она сможет присматривать за кем-то. Скорее уж ей самой понадобится присмотр.

Эмильен де Басси: – Она правду говорит, - безрадостно добавил Эмильен, все еще не желающий проникаться горестями людей, которых считал врагами. Самое скверное дело признать за своими «врагами» людские чувства и беды, после этого на войне тебе не место. Тем более на той, что вели роялисты в Париже, - тайной, жестокой, неразборчивой в средствах, на выживание. Но если доброе слово способно утихомирить бьющуюся в истерике женщину, будет ей и доброе слово, черт с ним. – Одного мальчишку вашего мы на улице встретили. Сейчас… С ним все в порядке, я уверен. Рассказ о том, как агенты подполья едва не отправили посланца булочницы к национальным гвардейцам на тот свет, де Басси решил «упустить», сосредоточившись на главном. – А второго музыкант вон пристроил. Куда там бишь… Кажется, флейтист говорил ему, куда. Да еще комиссаром умудрился обозвать, спасибо де Вильневу. Перепуганная Франсуаза на время притихла, прислушиваясь к подбадривающему ее мужскому голосу, и это дало двум мужчинам возможность, наконец, увести ее прочь со двора под арку, соединяющие задние подъезды двух параллельно идущих улиц.

Мари-Клод Ланде: Выступив проводником двух явно ненормальных мужчин, которые вместо того, чтобы поскорее убраться подальше от злополучной булочной решили (фигурально выражаясь) броситься прямо в открытую пасть зверя, гражданка Ланде тем самым подвергла опасности и свою жизнь. Но все мысли о смерти, безумной толпе, отошли на второй план, как только она увидела своего старого знакомого Жозефа. «Все же остался, не послушал моего совета». – мстительно заметила про себя Мари-Клод. Конечно думать о легкомысленном музыканте в ситуации когда тебя могут насадить на виллы или застрелить тяжеловато. Поэтому на время оставив мысли о скорейшем доносе на Жозефа Мари-Клод подчинилась указам высокого мужчины. Оказавшись в относительно безопасном месте, женщина постаралась незаметно покинуть всю честную компанию. Однако, сделав лишь несколько шагов Мари-Клод была сбита с ног промчавшимся мимо мальчишкой, в котором она узнала Этьена Летуша. Тихо выругавшись, она последовала за ним. - Стой, а ну стой! – громко закричала Мари-Клод в след парнишки. – Нет, там уже твоей матери, нет!

Этьен Летуш: Этьен улизнул от солдат, едва те примкнули штыки. Да его собственно никто и не держал, наоборот, сержант, слегка ошалевший от вида толпы и особенно от ее настроя, слегка шлепнул мальца по спине и скомандовал: - Все, малец, теперь дуй куда-нибудь к родне, отсюда подальше. Пересидишь, пока все закончится. Тебе тут не место. Но поскольку вся родня Летуша, состоящая из матери, старшего брата и дальней родственницы матери, которую он для простоты считал "теткой", находилась как раз там, куда гвардейцы не хотели его пустить, мальчишка предпочел обходной путь. Едва не поскользнувшись на старой груде картофельных очисток и вспугнув облезлого кота, Этьен влетел на задний двор своего дома, почти не обратив внимания на людей, мимо которых проскочил на бегу. Хоть он и знал их почти всех, - флейтиста, мамину знакомую хромоножку, Мари Жерар, - но он не были в понимании Летуша «родными». Из черного хода булочной валили темные клубы дыма, и мальчишка невольно остановился, закашлявшись: - Мама?! В этот момент плечо его настигла чья-то цепкая рука. – Пустите меня, тетя! – Принялся тут же выворачиваться Этьен, обнаружив, что рука эта принадлежит Мари-Клод. – Мне к маме надо, я солдат привел… Слова женщины были мальчику непонятны. Мамы нет, как это так, «нет»?! Где же она может быть? Ушла? Но, куда?!

Le sort: Мари решительно рванула руку из руки взявшегося ее опекать де Вильнева. В данный момент это было «нечестно», девушка ощущала это особенно явственно. Двое крепких вооруженных мужчин интересовались ее судьбой заметно больше, чем делами всех остальных участников развернувшейся вокруг булочной трагедии. – Я сейчас, месье. Подождите. Там…мальчик. Острая жалость к Этьену разрывала Мари сердце, накладываясь на воспоминания о собственной потере родителей. А гражданка Ланде… Что-то в аскетических чертах и манерах активистки общества революционных республиканок подсказывало девушке, что Мари-Клод предпочтет быть прямолинейно-откровенной и вот-вот огорошит мальчишку горькой правдой. Жестокие времена, и смерть стала частой гостьей в каждом доме и каждой семье. Всем пора бы к этому привыкнуть, даже детям. Особенно детям. – Твоя мама к соседке пошла, к гражданке Комюш. - опережая возможный рассказ Ланде, Мари заговорила торопливо, ласково обнимая растерянного Этьена за плечи. – И мы тоже сейчас идем туда. Пожар, видишь, надо на помощь позвать. Лгать ребенку было ужасно неловко, но, возможно, Когда мама «ушла», это не так страшно, как мама «умерла».

Бернар де Вильнев: Де Вильнев потихоньку начинал терять самообладание. С одно стороны заметное недовольство де Басси, который во многом прав: осторожности и здравомыслия в поступках Бернара не было ни на йоту. С другой стороны люди незнакомые, но все же живые и нуждающиеся в помощи. – Мадемуазель, гражданка… Черт, не это главное… ни тебе, ни нам не стоит тут дольше оставаться, - не выдержал он, когда Мари бросилась к мальчишке Летушу. – Ты сказала, тебе есть, куда идти. Так пошли. У меня нет времени ждать, и я не могу тебя тут оставить. – Отчего же? – Мари отчаянно не понимала, почему этот мужчина «не может ее оставить». Набравшись смелости, она взглянула прямо в серо-голубые глаза де Вильнева, и стушевалась, разглядев там искреннюю тревогу. - Простите, я… Я иду… Знакомое ощущение «я одна на целом свете» охватило мадемуазель де Монтерей. Наверное, грешно в чем-то упрекать судьбу. Судьба никогда не оставляла ее в одиночестве. Сначала священник, выходивший после пожара, потом родственники отца, потом Дельфина. Грубоватая, громогласная, ненавидящая аристократов, но все же защитница. Теперь Дельфина мертва, и судьба услужливо посылает ей, Шарлотте, нового опекуна. Даже двух. Есть еще комиссар Рено. Желание выжить, выжить во что бы то ни стало, подстегнутое осознанием чужой смерти,с новой силой охватило девушку. Отпустив плечи Этьена, Мари мягко пообещала, кивая на гражданку Ланде. – Мари-Клод тебя проводит. Слушай ее. Мама просила, чтобы ты ее слушался. И, то и дело опасно шмыгая носом, поспешила за двумя торопливо уходящими прочь мужчинами.

Эмильен де Басси: Больше всего в данный момент Эмильен опасался нарваться на проверку документов. Которых у него, спасибо чертовым гвардейцам, что «приласкали» роялистов на улице Турнон, у него не было. Но солдаты были настолько заняты усмирением толпы, что на дополнительные кордоны людей попросту не хватало. Значит, если повезет, не только им троим, но и агентам подполья, тем, что занимались агитацией в очереди, удастся улизнуть без осложнений. Решив так, де Басси приободрился. Но на всякий случай решил напомнить вандейцу, что сегодня как раз один из тех дней, кода прогулки по Парижу никому категорически не рекомендуются. – Э… друг мой… Граф затруднялся определить, как именно ему стоит называть де Вильнева в присутствии Мари, и не хотел сболтнуть лишнее, поэтому перешел на любезные абстракции. – Я не знаю, куда вы намерены теперь направиться и в силе ли наш ранее оговоренный маршрут…Тот доктор, вы помните… Но у меня есть все основания считать, что парижане волнуются не только возле этой злосчастной булочной. Мы не будем, надеюсь, геройски врываться в каждую из имеющихся в городе?

Бернар де Вильнев: - Черт побери, простите. Я совсем запамятовал про вашу руку, - запоздало раскаялся барон, в который раз укоряя себя в пренебрежении к окружающим его людям «во имя великих целей». Сначала Матильда, которую он, хоть и косвенно, довел до постельного режима, теперь де Басси… Матильда, господи, Матильда! Он обещал Бонневилю вернуться за девушкой еще вчера, и до сих пор так и не сподобился выполнить обещание. Мужчина невольно замедлил шаг, мысленно взвешивая, что ценнее: спокойствие мадемуазель де Людр и Эдуара или безопасность Мари, помноженная на собственное желание поскорее расспросить ее про Шарлотту Монтерей. – Больше никаких геройств, обещаю. Мы только проводим гражданку и потом сразу к доктору. Мари, так куда тебя отвести, у кого ты теперь будешь служить? Девушка упоминала что-то про место служанки, но де Вильнев и не предполагал, насколько хорошо известно ему название места ее «службы».

Шарлотта де Монтерей: Мари, постепенно успокаиваясь после пережитого, привычно вернулась к имиджу тихой сельской девочки, главным правилом которой было молчать, покуда не спрашивают, и не лезть никому на глаза. Смерть сегодня прошла так близко, что бывшая дочь бывшего маркиза буквально чувствовала до сих пор прикосновение страшных черных крыльев к своей душе. И из этого пережитого, но не позабытого страха невольно зарождалось чувство робкой благодарности к Бернару, беспричинно спасшему ее второй раз подряд. «Даже если повод у него есть… Наверняка есть… - Шарло давно не верила в совпадения, и неожиданная забота и опека этого человека тоже наверняка имеет причину, пока ей неведомую. – Но это мало что меняет». К тому же мадемуазель де Монтерей очень скоро поняла, что желание «заступника» во что бы то ни стало проводить ее в безопасное место – не пустая блажь. По прилегающим к месту погрома улицам разбредались, а часто и разбегались люди, возбужденные дракой и видом пожара, которые по ходу продолжали задирать друг друга. То и дело вспыхивали мелкие стычки. Группу из двух мужчин и девушки не трогал никто, но Мари своими глазами видела, как на какую-то гражданку набросились две старухи с намерением отобрать буханку хлеба. И, втянув голову в плечи, поскорее засеменила за де Вильневом и де Басси. Покуда мужчины двигались торопливо, намереваясь поскорее покинуть охваченные народным волнением кварталы, Мари, по своему обыкновению, не произнесла ни звука. Чутко прислушиваясь при этом к коротким фразам, которыми перебрасывались ее спутники. И внутренний голос все настойчивее твердил девушке, что она имеет дело с себе подобными, с людьми благородного происхождения. Вот только… благо это или беда, когда над любым аристократом нависает карающий нож гильотины. Вопрос де Вильнева заставил Мари сбиться с шага и по привычке робко глянуть на говорящего. – В салон «Флер де Сите», гражданин. Помните, вчера вы его искали, а я показала вам дорогу. Как ни крути, кроме как к Лютеции, идти ей было некуда.

Эмильен де Басси: Заслышав знакомое название, де Басси с новым интересом глянул на протеже вандйца. «Флер де Сите», как неожиданно. Не слишком ли много совпадений для такого большого города? Если не принимать в расчет гипотезу о внезапной страсти, охватившей барона де Вильнева при виде этой милой девочки, указавшей ему, если верить ее словам, дорогу в салон мадам Лютеции (а барон что-то не выглядит особо влюбленным), то зачем, Господи всемогущий, зачем мы рисковали жизнью среди кровавой драмы санкюлотов?! – Ты прислуживаешь во «Флер де Сите»? – позволил он себе удивиться не только мысленно, но и вслух тоже. – Я слышал об этом месте, недурное заведение. И даже шапочно знаком с хозяйкой, очаровательнейшая женщина. Во взгляде Эмильена, брошенном в эту минуту на Дюверже, читался безмолвный, но от этого не менее красноречивый вопрос. – Пожалуй, я не прочь туда наведаться, раз уж выпадает оказия. «Дьявольщина, вот уж не думал, что мадам привечает такой у себя закоренелый пролетариат, - граф едва заметно поморщился. - Да ведь эта дворняжка любого бедолагу с постриженными ногтями немедленно продаст с потрохами в ближайшую республиканскую секцию»

Жозеф Бройли: Жозеф держал под руку Франсуазу, успокоившуюся после слов де Басси и появления Этьена. Женщина была в сознании, но мало чего слышала или видела, а только машинально двигала ногами в том направлении, куда ее вели. Он побрел с ней в сторону, указанную Мари, помахав мальчишке свободной рукой, но тот его не заметил. Поравнявшись с ними и преодолев робость перед ярой республиканкой, он сказал тихо Мари-Клод: - Как бы их с братом свести? Одни ведь остались, разлучать нехорошо. Жан у меня, только он все видел, и Этьену расскажет... Мари-Клод повернулась в его сторону, и Парусу снова стало не по себе, но он чувствовал себя настолько беспомощным и бесполезным, что другого выхода, кроме как просить совета этой женщины, не оставалось. Этьен вертел головой, как воробышек, выпавший из гнезда. Старший брат был гораздо спокойнее, и Парус только сейчас заметил, как сильно они отличаются. "Слава Богу, что хоть этот не видел всего того ужаса в булочной..." - грустно подумал Жозеф, глядя на его вихрастую голову.

Этьен Летуш: После слов Мари мальчик немного успокоился. То, что с мамой «все в порядке» существенно все меняло в системе ценностей десятилетнего ребенка, и происходящее немедленно оборачивалось из угрозы приключением. Жаль что Мари уходит, а с нею дяденька с пистолетом, и тот, второй, что выручил его от двух обидчиков. Но зато… Этьен мотнул головой и тут же углядел музыканта, того самого, что рассказывал про пиратские клады. Парус нравился мальчонке намного больше, чем мрачноватая гражданка Ланде, поэтому, хоть ему и велено было слушать женщину, он, проскользнув у нее под рукой, очутился подле мужчины. Тот что-то говорил о его брате, и Этьен немедленно навострил уши: – Дядя, вы знаете, где Жан? Можно я не пойду с тетей Мари-Клод? Можно, я пойду с вами?!

Мари-Клод Ланде: Сегодня, все, буквально все раздражало Мари-Клод. Хлеба она не купила, зато ели унесла ноги от разъяренной толпы, потом ей пришлось сопровождать двух мужчин, которым явно хотелось предстать героями перед молодой служанкой Дельфины – другого объяснения их поступка гражданка не нашла. Теперь еще и Жозеф, который давно должен был быть далеко от Парижа спрашивает, что делать с малышом Этьеном. С Дельфиной Мари-Клод никогда не были подругами, но отдавать мальчишку в руки роялистскому прихвостню (именно такого мнения она была о Жозефе), женщина не собиралась. - Парень со мной пойдет, рано ему еще с братом видится. Дам тебе совет – парня отпусти, чай он не маленький сам о себе позаботится сможет, да сам из города побыстрее убирайся, а то не равен час схватят... – предупредила Мари-Клод мужчину. Она крепко схватила Этьена за руку чтобы не убежал и обратившись к ребенку заявила: - Пойдешь со мной, да и приготовься - мать свою ты еще долго не увидишь.

Жозеф Бройли: - Нет-нет, что ты, слушайся ее, - абсолютно машинально обдумывая ответ Мари-Клод. Не помогло. Ладно, Этьен хоть и в строгих, но в хороших руках. Не пропадет, только вот заставят его за ум взяться... А вот старший... Парус сердито дернул плечами. "Отпусти" - чай, самой не приходилось беспризорной бегать по улицам в свои 12 лет! Он подумал, как Этьен будет жить с Мари-Клод (если будет). Тоскливо... Впрочем, если и не будет, то гражданка-революционерка не успокоит свою совесть, пока не устроит мальчика в не менее надежные руки, чем свои. Еще тоскливее... Нет, Жана он не бросит. Озорство и отчаяние взяло верх над благоразумием. "Схватят и схватят - и что? А пока гуляю на свободе, жизнь хороша..." - Эй, шалопай, - крикнул Парус, уже заворачивая за угол, - еще свидимся! - и махнул Этьену рукой. Вихрастая светлая головка мотнулась в его сторону, а что было дальше, музыкант не увидел, потому что силуэт Мари-Клод - несмотря на хромоту, слишком прямой - вместе с воробьиными кудрями Этьена скрылись от его глаз.

Бернар де Вильнев: – Еще бы мне этого не помнить, - пробормотал де Вильнев, игнорируя красноречивые взгляды де Басси. По его мнению, удачнее обстоятельства просто не могли сложиться. Во «Флер де Сите» Мари будет под присмотром, и ему не будет нужды беспокоиться, что девушка исчезнет, так и не поделившись с Дюверже или де Людр информацией о дочери де Монтерея, которой она владеет. Возможно, владеет, разумеется. Но в их ситуации «возможно» – это лучшее, на что приходится рассчитывать. – В таком случае нам тем более по пути, Мари. И в салоне, думаю, прислуживать получше, чем в булочной… Чисто гипотетическое умозаключение, «прислуживать» барон не умел в принципе, и что это такое, представлял себе довольно смутно. Сделав едва заметный шаг в сторону, Бернар поравнялся с Эмильеном. – Я вам все объясню, де Басси, имейте терпение. Не на улице, и не в ее, - он слегка кивнул головой в сторону Мари Жерар, - присутствии. Как только окажемся в салоне, выберем в вотчине мадам укромный уголок для беседы. Таким образом отложив разом все расспросы и объяснения на более поздний срок, вандеец вновь ускорил шаг, и вскоре молчаливая компания, состоящая из двух мужчин и девушки, уже сворачивала на улицу Ферронери.



полная версия страницы