Форум » Париж. Город » "Audiatur et altera pars", 29 мая, после полудня » Ответить
"Audiatur et altera pars", 29 мая, после полудня
Бернар де Вильнев: Время: 29 мая, после полудня Место: улица Фероннери, салон "Флер де Сите" Участвуют:
Ответов - 70, стр:
1 2 3 4 All
Лютеция Флёр-Сите: Лютеция быстро оглядела присутствующих, избегая, впрочем, встречаться взором с кем-нибудь, кроме «гражданина Оливье». Покусывая краешек губ, женщина шагнула к вандейцу, всеми силами стараясь сдержать рвущееся из груди хриплое, беспокойное дыхание. Беготня по коридорам салона, не лучшим образом сказалась на самочувствии Флер-Сите. Проклиная себя за внезапную слабость, заставившую сердце биться чаще, а ноги дрожать, экс-маркиза, дабы справится с собою, прислонилась плечом к стене и тихим голосом продолжила: - Вас желают видеть двое граждан. Гражданку Вы знаете, а вот по поводу гражданина я не уверена. Я опасаюсь, как бы …, - рыжеволосая француженка умолкла, не то, борясь с подступившим к горлу кровавым комком, не то, боясь озвучить пугающую мысль, поселившуюся в ее курчавой головке: - Вам необходимо взглянуть на них. Идемте. Прошу Вас! И с этими словами, Лютеция Флер-Сите, отлепившись от стены, протянула Бернару руку, кончики пальцев коей противно стыли и дрожали, схваченные морозцем страха.
Бернар де Вильнев: Если Лютеция вознамерилась говорить загадками, то она выбрала для этого не самое подходящее время. При упоминании гражданки, которую он, якобы, знает, в голове Дюверже вихрем взметнулись немногочисленные образы знакомых ему и одновременно знакомых Флер-Сите женщин. Матильда? Леди Блекней? Нет, ее Лютеция не может знать… Мари Жерар? Пальцы рыжеволосой вестницы дрожали, и ее волнение окончательно сбило с толку барона. - Если эта гражданка – не вдова Гильотен, отчего бы мне с ней не встретиться, в самом деле, - губы мужчины дернулись, обозначая натянутую улыбку. – Обождите меня здесь, Эмильен. Если вам придется… спешно покидать салон, уведите мадам де Ларош-Эймон с собой, вы меня понимаете? – Добавил он едва слышно, и, обернувшись к Флер-Сите, после краткого колебания, обнял едва стоящую на ногах женщину за талию. Отчего-то Бернару казалось, что, в противном случае, Лютеция не сделает больше не единого шага, просто рухнет на пол, как сломанный чьей-то безжалостной рукой полевой цветок. - Сударыня, если каждый раз, когда случай приводит вас в мои объятья, тут же оказывается самое время посылать за врачом, - вздохнул вандеец, выводя мадам из комнаты, - я немедленно избавлю вас от своего присутствия. Это просто никуда не годится. Что вас так напугало? Всего один гражданин? – де Вильнев скептически выделил голосом слово «один». – Да будь он кто угодно, чем это может мне угрожать? Чем это может угрожать вам?... Надеюсь, это не Рено дожидается меня внизу?
Лютеция Флёр-Сите: Действительно, что же ее напугало? За всю свою жизнь Лютеция Флер-Сите побывала в стольких передрягах, что успела потерять оным счет и, разумеется, с опытом к ней должна была прийти и хладнокровность. Должна была, однако не пришла или, если быть честным и искренним, этой хладнокровности хватало далеко не всегда. Например, сейчас. Были ли тому виною расстроенные нервы или болезнь, подтачивающая силы рыжеволосой гражданки с каждым днем и часом, а может быть - чувства более возвышенные и нежные, в коих, не без оснований, подозревала ее мадам де Ларош-Эймон, но Лютеция ощущала страх всем своим естеством, подчиняясь ему и ненавидя всем сердцем. Страх за жизнь. Не свою, разумеется. И уж конечно не за бытие противной старухи-аристократки … Виновник этого страха, сейчас, нежно обнимая ее одною рукою за талию, шел рядом с ней, мягко укоряя и голосом и взором. - Нет. … От Рено я Вас, как-нибудь избавлю, - наконец выдавила Лютеция, устало улыбаясь одними губами: - Этот незнакомец на вид вполне представителен. Даже слишком представителен. Только вот. … Слишком уж он много знает. Уж не знаю, чего ему наплела Ваша старая знакомая – Мари, - тут в голосе Флер-Сите явственно прозвучали злые нотки: – Но появление этот субъекта весьма, на мой взгляд, не желательно. Неизвестно какого он поля ягода. Они вышли в коридор, в конце коего Лютеция вдруг резко остановилась и, порывшись в складках юбки, извлекла на свет Божий связку ключей. Не прошло и пары секунд, как она распахнула перед Бернаром дверь в полутемную комнатку, в приличном доме служившую бы кладовкой. - Заходите, не робейте, - прошептала Флер-Сите и с тихим смешком продолжила: - В салоне полным-полно всевозможных сюрпризов. Этот – один из них. Мы посмотрим на них из самого укромного уголка «Флер де Сите». Не дожидаясь ответа Вильнева, она шагнула в полумрак «кладовой», сумрак коей разгонял лишь слабый свет, пробивающейся меж узких щелей в потолке и, поманив его к себе, откинула медную пластинку с «глазка» пробитого как раз на высоте человеческого роста. - Идите ко мне. Встаньте вот здесь, - рыжая посторонилась, давая мужчине возможность подойти к своеобразному наблюдательному пункту – И смотрите, сколько душе угодно. Они все равно не узнают, что мы здесь …
Бернар де Вильнев: Значит, Мари… Скулы сероглазого мужчины едва заметно побледнели, но в полумраке предложенного Лютецией наблюдательного поста это вряд ли было заметно. У Мари Жерар не могло быть никаких… Ну совершенно никаких знакомых, с которыми де Вильнев жаждал бы познакомиться в свою очередь. И мотивы девушки, явившейся в салон на поиски гражданина Оливье, были необъяснимы. Следовательно, подозрительны и, возможно, опасны. Сполна воспользовавшись любезным предложением своего рыжеволосого ангела-хранителя, Бернар впился взглядом в холеного господина, не проявляющего абсолютно никакого интереса к украшающему его столик десерту. Барон мог поклясться на распятии в том, что он никогда ранее не встречал этого человека. Как и в том, что для служанки булочницы очень странно водить дружбу с мужчиной, столь безукоризненно одетым и так заметно манерничающим. Кто он такой? Что ему нужно? Что нужно ей? Подобные вопросы не стоит оставлять без ответов. А если ответы его не устроит, понадобится всего две пули… И Рено придется подыскивать себе новую патриотку в соглядатаи. - Сударыня, ваш салон полон сюрпризов, - вымученно улыбнулся вандеец. – Скажите, не найдется ли среди ваших тайников еще одна тихая комната, где я мог бы переговорить с Мари и ее…. Другом? И вот еще что, фортепиано в музыкальной комнате совершенно незаслуженно пустует. Было бы очень хорошо, если бы ваши посетители надумали спеть Марсельезу… Или какую-нибудь еще гадость из тех, что они обычно горланят на улицах. Главное, чтобы это было громко… Грохот выстрелов, - вздумай Дюверже и правда привести свое мрачное намерение в исполнение, - нуждался в шуме, способном отвлечь внимание тех, кто мог бы его услышать.
Лютеция Флёр-Сите: Пока взгляд пронзительных, серых глаз со всем вниманием вглядывался в лица Мари и ее спутника, взор Лютеции Флер-Сите был прикован к профилю их обладателя. Пользуясь покровом темноты, а так же теснотой потайной комнаты, рыжеволосая женщина разглядывала вандейца со всем вниманием, на которое могло быть способна та, чье сердце растревожено двусмысленными чувствами и желаниями. Сейчас, едва касаясь щеки Бернара своим горячим дыханием Лютеция с ужасом представляла себе, что один неверный шаг с его стороны и один преступный с ее и эта голова с чудесными, воистину ангельскими глазами, упадет в грязную корзину месье дю Пари. Нет. … Нет, она никогда этого не сделает. … Даже если … На мгновение, прикрыв глаза и тряхнув головой, дабы отбросить мрачные думы, рыжекудрая парижанка, наконец, взяла себя в руки, и когда Бернар спросил ее о тихой комнате, а так же весьма недвусмысленно намекнул о требующемся «шумовом занавесе», тон ответа бывшей маркизы был деловит: - Такая комната у меня имеется. … Чуть дальше по коридору, затем по лестнице вниз и налево. … Впрочем, я Вас сама провожу сейчас. Там можно вполне спокойно побеседовать. … Под музыкальное сопровождение. При последних словах голос женщины дрогнул, словно под тяжестью циничного смешка, однако Флер-Сите вовремя сдержалась и мягко, но настойчиво взяв «гражданина Оливье» за локоть, тихо поинтересовалась: - Вы думаете – это очень опасно? Вы знаете этого человека? Как мне показалось – девчонка встревожена не на шутку … А затем, презрев смущение, кое, впрочем, было ей неведомо, Лютеция, слегка приподнявшись на носках башмаков, прильнула к уху мужчины своими губами и жарко зашептала: - Это так глупо. … То, что я сейчас скажу. Глупо в наш век, в этот страшный год. … В это проклятое Богом время, но.… Будьте осторожны. Я не верю в Бога, но. … Если он есть, то пусть он хранит Вас.
Эмильен де Басси: Де Басси оставалось лишь в недоумении развести руками вслед уходящим Вильневу и Лютеции. «Если вам понадобится спешно покинуть салон… Прекрасно, и звучит весьма обнадеживающе!», - тихо чертыхнулся роялист, и, перехватив испуганный взгляд Анткуанетты-Франсуазы, добавил: - Просите, мадам. Однако довольно сложно оценить существование опасности (если она вообще существует: Дюверже если и казался обеспокоенным, то больше отсутствием новостей от их товарищей, чем появлением какой-то знакомой ему гражданки. Но вот Флер-Сите выглядела взволнованной вне всякого сомнения), оставаясь в четырех стенах и не имея представления о том, что происходит в салоне и вокруг него. Граф не собирался допускать подобной неосмотрительной оплошности, поэтому, велев мадам де Ларош-Эймон дожидаться его в комнате, отправился изучать обстановку. С вандейцем и хрупкой рыжеволосой женщиной, ушедшей вместе сним, он конечно же разминулся, не имея представления о существовании заветной кладовки. Но зато, выбравшись в салон, тут же узнал Мари Жерар. Это было нетрудно, женщин в заведении Флер-Сите почти не бывало. Решительно, патриоты ничего не смыслят в салонах. Как и во всем остальном. «Неужели все эти волнения из-за хорошенькой гражданки из сгоревшей булочной? Однако, - в некотором недоумении де Босси пожал плечами. – В таком случае, где же Вильнев, и кто этот холеный месье, сопровождающий мадемуазель?»
Бернар де Вильнев: - Ну что вы… Что вы, сударыня… Лютеция! – Совершенно растерялся от подобной заботы Дюверже. Ему часто советовали быть осторожным, но одно дело совет соратника, совсем другое – мольба женщины, чье дыхание обжигает тебе щеку и чьи губы… Не зная, куда девать глаза и еще меньше понимая, куда девать руки, потому что желание вместо ответа обнять Лютецию было порывом одновременно совершенно естественным и абсолютно неуместным, Бернар де Вильнев, наконец, уперся ладонью в стену, проклиная мысленно то самое проклятое Богом время, о котором упомянула Флер-Сите. - Никакой опасности нет, клянусь вам, - зашептал он в ответ. - Я не знаю, кто он, но даже если этот человек – агент Комитета, провокатор, да кто угодно… Он пришел один, и я позабочусь о том, чтобы его разговорчивость не причинила никому вреда. Не бойтесь. Ни за меня, ни за себя. Просто… Не бойтесь. И… идемте. Неизвестность терзает страшнее явной опасности. Каковы бы ни были причины появления Мари Жерар, чем скорее он узнает о них, тем лучше.
Лютеция Флёр-Сите: - За себя я уже не боюсь, - призналась Лютеция, смущенно глядя на Бернара: - Когда каждый день ожидаешь смерти – перестаешь бояться. А вот за Вас. … Не поймите меня неправильно – я знаю, что значит терять тех, кого … Женщина умолкла, ругая себя за то, что поддалась чувствам, вихрем, налетевшим на нее, и едва не наговорила лишних и, быть может, опасных слов. Мягким движением бледных рук, Флер-Сите ласково коснулась щеки Вильнева, будто слепая, спеша запечатлеть его облик у себя в памяти, а затем, стремительным, едва ли не лихорадочным движением, прижалась своим сухим ртом к его губам. Это длилось всего мгновение, но иногда и мгновения, всего лишь одной жалкой доли секунды, достаточно для того, чтобы расставить все точки над i. - Простите, - шепнула она и, отпрянув от мужчины, шагнула к двери: - Пойдемте. Нам действительно пора идти … Нащупав за своей спиной ручку, Лютеция повернула ее и, пятясь, шагнула в коридор. Приложив палец к губам, рыжая, призывая «гражданина Оливье» к тишине, молча, повела его за собой, прикидывая, сколько понадобится времени на то, чтобы подняться в спальню и переодеться. Ведь она, как-никак, именно под этим предлогом покинула своих гостей. Было бы крайне глупо явиться к ним в перепачканном вареньем платье … ... Чуть дальше по коридору, затем по лестнице вниз и налево … - Я постараюсь уладить все как можно скорее, - с блуждающей улыбкой на тонких губах сказала Флер-Сите и, даже не взглянув на вандейца, унеслась прочь, под аккомпанемент гулко бьющегося сердца.
Бернар де Вильнев: Бывают такие моменты, когда слова пусты и не имеют цены. Поэтому, подчинившись красноречивому знаку, призывающему к молчанию, Дюверже безмолвно последовал за Лютецией. И лишь когда рыжеволосое видение его покинуло с обещанием все уладить на устах, мужчина с тихим стоном прижал ладонь ко лбу. Поцелуй мадам Флер-Сите все еще жег ему губы, пророча недолгую сказку с трагическим финалом. Разом и до невозможности усложняя то простое и неприхотливое «победить или умереть», которым барон руководствовался в жизни последние полтора года. Жертвовать собой очень просто. Сильные люди легко платят природе и обществу подобную цену. Страшнее всего жертвовать теми, кто тебе дорог. И немногим дано принимать подобные жертвы, как должное. Бернар де Вильнев этого не умел. … Словно во сне он добрался до комнаты, про которую говорила ему Лютеция. Она оказалась небольшой, но все же достаточной для того, чтобы вместить двух мужчин и девушку. Бросив рассеянный взгляд в маленькое, забранное мутным стеклом окошко, вандеец машинально проверил, заряжен ли пистолет: свой он отдал Матильде, но все еще таскал с собой один из пистолетов Анри, который перекочевал ему в руки во время бегства из гостиницы. И тяжесть оружия в руке вернула мужчину в действительность, напоминая, что сейчас ему нужно думать о войне, а не о любви.
Лютеция Флёр-Сите: Сколько времени необходимо умелым женским рукам? А цепким дамским пальчикам? Меньше, чем многие мужские умы способны вообразить … Светло-зеленое платье уступило место привычному темному, контрастно оттеняющему бледную кожу груди и рук. Огненные кудри послушно улеглись в пышный узел … - Ах, прошу прощения, что заставила себя ждать, - Лютеция остановилась у столика Мари и ее спутника, цветя улыбкой: - Нет ничего ужаснее подобных конфузов. Они слишком пагубны для дамской чести. Продолжая лепетать всю эту чушь, маленькая женщина, краем глаза поглядывала на соседний столик, где как раз расположилась компания пригодная для того, чтобы украсить своим присутствием музыкальную комнату: революционный поэт, композитор, молодой чтец и актер. … Как все удачно! - Быть может вы, граждане, окажите мне честь и согласитесь оценить все достоинства «Флер де Сите»? – прервав собственный поток кокетливых излияний, поинтересовалась Лютеция, устремив взор свой на хорошо одетого господина: - Может статься, к нам присоединиться и ваш друг. … Здесь есть на что посмотреть …
Персиваль Блекней: В дорогих школах Туманного Альбиона, где среди сора высокородных бездельников выращивался и будущий цвет нации, ученикам прививалось качество, которое в прочих странах связывали с англичанами, - умение держать себя с завидной невозмутимостью. В душе может бушевать буря из самых разных чувств, но лицу истинного джентльмена позволительно оставаться только маской хандрящего, пресыщенного впечатлениями острослова. Через несколько лет мода на тех, кого прозовут шотландским словечком "денди", перешагнет через Пролив, распространившись на все цивилизованные страны, но пока Франция оставалась единственной законодательницей в нарядах, кухне и манерах. Оттого-то сэр Персиваль держался подобно одному из урожденных парижан, сохраняя из отцовского наследия лишь впитавшуюся в кровь пресловутую невозмутимость. - Прекраснейшая из смертных! А может быть, сама богиня? - баронет оставался верен своей привычке к месту и не к месту расцвечивать речь античными аллегориями. - Я даже не успел вспомнить начало списка кораблей, плывших к Илиону, как дивное видение вновь озарило мою бренную жизнь. Алый Первоцвет живо оказался на ногах и помог подняться Мари, с которой во все время отсутствия хозяйки салона не обмолвился ни словом.
Шарлотта де Монтерей: Час встречи с «Оливье» был близок, а значит, опасения девушки, что ей не удастся вовремя предупредить сероглазого про донос, могли бы оставить ее в покое… Но им на смену приходили все новые и новые, и их было так много, что Шарлотта в них совсем потерялась, все больше впадая в немое отчаяние. Наверное, следовало предупредить «торговца», имени которого она так и не услышала, что салон небезопасен, и хозяйка его работает на комиссара Рено, а значит, доверять ей нельзя, но в горле стоял комок, а сердце билось так быстро, что Мари от волнения оказалась в полуобморочном состоянии и не смогла произнести ни слова. А потом вернулась Лютеция, и оказалось поздно… Пожалуй, без помощи недружелюбно настроенного спутника девушка не смогла бы подняться на ноги, не обрушив случайной неловкостью стул или даже столик. Ей почему-то казалось, что хозяйка салона сейчас приведет их к кому угодно, только не к Оливье, и может быть, за очередной закрытой дверью окажется лично комиссар Рено, и что тогда?... Господи, пожалуйста – не надо! С трудом удержавшись от того, чтобы вцепиться в руку «торговца» в поисках хоть какой-нибудь опоры, Мари последовала за своим спутником и Лютецией, мучительно и безуспешно подбирая хоть какие-нибудь слова. "Здравствуйте, месье Оливье! Я не знаю, кто это, но он втянул Летуша в перестрелку и хочет вас видеть не меньше, чем я..." На бледные щеки девушки на мгновение вернулся румянец. Наверное, нельзя так говорить. Лучше просто "хочет вас видеть". Или сразу начать про донос?..
Лютеция Флёр-Сите: Взяв сладкоречивого гражданина под руку, Лютеция, с игривой ухмылкой на вновь подкрашенных губах, увлекла гостей к дверям ресторации, не забывая при этом отвечать кивком на приветствия тех немногих завсегдатаев, что уже начали стекаться под гостеприимный кров салона. Приют двуличия и обмана носящий имя «Флер де Сите» как нельзя лучше иллюстрировал нутро собственной хозяйки. Умело подкрашенный, где-то доведенный до обманного блеска, но при этом – насквозь фальшивый, даже убогий, в своей роскоши, созданной из праха. … Казалось – достаточно одного яростного порыва ветра и он рассыплется, как бумага источенная огнем камина. Однако недаром в народе принято говорить: «Когда кажется – крестись» … - Вот здесь у нас собираются литераторы. … Здесь – художники. … Эта комната служит пристанищем слуг Аэды*, - щебетала Лютеция, уводя своих спутников все дальше и дальше от сладко пахнущей обители вин и закусок и все ближе и ближе подводя их к утробе кита ионского … По лестнице вниз и налево … Пара ступеней, скрипящих, как лестница эшафота (о, рыжая распутница, ты помнишь каждую ноту этого рокового звука!). Бледная рука, кажущаяся почти иссохшей дланью смерти, тянется к круглой ручке двери. Белая маска под огненной шапкой кудрей продолжает скалиться в насмешливой гримасе … - Не беспокойтесь – здесь вам не помешают, - она не вошла внутрь, лишь открыла перед гостями дверь, обращаясь, как и всегда, к мужчине, а не к девице, которой, здесь, как будто и не было. - И я, в свою очередь, не буду мешать, - летит вслед за первой фразой, вторая, легким шепотом расстворясь в цокоте башмачных каблучков. * Аэда («Песнь»). Одна из старших муз
Бернар де Вильнев: Дверь скрипнула, подводя итог томительному ожиданию. С ходу столкнув всех троих, - и пришедших, и того, кто их ждал, - как говорится, лицом к лицу. Небольшая комната не оставляла им свободы маневра. «Лицом к лицу лица не увидать», - мелькнуло неуместно-философское в памяти Дюверже. - Мне сказали, что вы искали меня. Ты, Мари? Или, быть может, вы… гражданин? Пистолет, исчезнувший в складках плаща вандейца за мгновение до того, как распахнулась дверь, оставил в воздухе едва уловимый запах пороха. Сладковатый. Предостерегающий.
Персиваль Блекней: - Совершенно верно, месье, - сухо улыбнулся Блекней в ответ на настороженное приветствие бретонца. Положив ладонь на спину девушки поверх перетягивавшей ее полотняной косынки, он слегка подтолкнул Мари вперед, чтобы как можно скорее запереть дверь и хотя бы этим спасительным препятствием временно отгородиться ото всех поэтов, артистов и примеряющих их личины агентов ненавистных комитетов, завсегдатаев странного салона странной хозяйки. - Надеюсь, вы не будете против того, что я воздержусь от слов "гражданин", "республика" и прочих модных оборотов? - несмотря на сквозившую в речи Перси усмешку, держался он серьезно, как менее часа до того в номере урожденной Маргариты Сен-Жюст. - Гражданину Мартену они были не по нраву.
Бернар де Вильнев: - Это зависит от того, месье, что вы собираетесь мне сказать. Упоминание Мартена заставило сердце Бернара сжаться от нехорошего предчувствия. Дурной знак, когда тебе называют то имя человека, за которым он скрывался вчера, но которое предпочел бы забыть сегодня. И вдвойне дурной, когда поминают имя беглеца-роялиста в присутствии той, что работает на КОБ. Дюверже перевел взгляд на Мари Жерар. Ах, если б он умел читать в душах людских, если б мог верно истолковать бледность на девичьих щеках и буквально пронизывающую тонкую фигурку горничной растерянность. Увы, этот счастливый дар не положен нам Создателем. - Я так понимаю, это вы привели сюда этого господина, Мари? – натянуто-ровным голосом предположил барон и без того очевидное. - В таком случае, познакомьте нас.
Шарлотта де Монтерей: Из всех возможных вопросов сероглазый «Оливье» выбрал тот единственный и наиболее логичный в данной ситуации, который мог вернее всего поставить девушку в тупик. «Торговец» ей не представился. - Это друг госпожи Блекней, - едва слышно проговорила девушка, борясь с желанием забиться куда-нибудь в угол, пока мужчины будут разговаривать между собой. Долгожданная встреча почему-то начиналась совсем не так, как ей представлялось. Стоит ли начинать говорить при «торговце» о доносе на столе комиссара Рено? - Он привел Этьена… Сына гражданки Летуш, вы видели его тогда, в булочной, - сбиваясь, заторопилась Мари, пытаясь поскорее перейти к самому главному. – Они попали в перестрелку в какой-то церкви. И Этьен сказал, что там был ваш знакомый... Не знаю, где он познакомился с вашим другом, но этот господин, он друг госпожи Блекней, попросил помочь ему вас найти… Шарлотта смутно понимала, что речь ее далека от связности. Примерно так же, как была далека от связности речь Летуша, повествующего о своих приключениях. Она и рада была бы выражаться четко и ясно, но от интонаций Бернара в комнате как будто стало холоднее. Видимых причин к тому не было – неужели ему не понравилось, что она привела «торговца»? – и девушка смутилась еще сильнее.
Бернар де Вильнев: - Мой знакомый? Который из них? Быть может тот самый, что устроил вас горничной к леди Блекней? Подсознание Бернара связало Мари с Рено вернее, чем Этьена и церковь с д’Ольме. Он помнил мальчишку, их с Анри невольного спутника в блуждании по катакомбам. Ровно как и вызвавшегося приютить Летуша-младшего священника. Перестрелка, значит. Стоит ли это понимать так, что отец Бенедикт уже сполна расплатился за свое великодушие? Чей же черед расплачиваться следующим? Будь на кону лишь его собственная жизнь, де Вильнев бы проявил больше сострадания к дрожащему голосу девушки. Но были еще язвительный де Басси, вздрагивающая от каждого громкого стука мадам де Ларош-Эймон, томящаяся в крепости королева, поцелуй рыжеволосой Лютеции…. Не слишком ли велика по совокупности окажется цена? - Думается мне, он будет очень недоволен этой вашей отлучкой, Мари. Если только сам стоит за вашим появлением тут, в салоне. Так что же хочет мне сказать… друг госпожи Блекней?
Персиваль Блекней: - Друг мадам Блекней хочет вам сказать, что комиссар Рено отсутствует, - насмешливо отозвался англичанин. - Он сейчас слишком занят, месье, о чем я и явился вам сообщить. Никто из участников этой внешне банальной, но, в сущности своей, трагической сцены не испытывал доверия друг к другу, затрудняя и себе, и остальным путь к осуществлению планов, пересекавшимся в точке, которая, при перенесении ее на карту Парижа, серым пятном ложилась на остров Сите, там, где высились угрюмые стены Консьержери, навевавшие суеверный ужас даже на самых отъявленных безбожников. Но Перси уже в достаточной мере открылся предполагаемой шпионке, чтобы и далее таиться. Один из людей его Лиги был мертв, и Алому Первоцвету не хотелось поставить под удар и иных своих товарищей - как и его собеседнику, он был уверен, не виделась в радужных красках перспектива лишиться своих собратьев по оружию. К какому бы лагерю ни принадлежал этот загадочный Оливье. - В церкви Сен-Рош нас ждала засада. Благодаря маленькому Летушу я сумел скрыться, а вот месье Мартену и мадемуазель, пришедшей с ним на встречу, полагаю, повезло меньше - их схватили. Еще менее завидная участь постигла одного англичанина, замешанного в похищении из-под стражи королевской фрейлины, и его спутника француза. Они упали замертво при первых же выстрелах, - скупо пересказал минувшие события баронет.
Бернар де Вильнев: Удар был жесток. Учитывая обстоятельства, Вильнев ожидал какой-то скверной новости, и все же сведенные от отчаяния скулы заныли, а в груди образовалась гнетущая, парализующая волю пустота. Не было никаких оснований не верить словам этого человека. Не только судьбы, но и имена и описания были названы столь верно, что не предполагали двусмысленных толкований. Анри, Матильда… Сколько у них с де Басси времени в таком случае? На то, чтобы попытаться спасти своих друзей или хотя бы озаботиться собственным спасением. - Вам сопутствовало удивительное везение, сударь, - Кадык мужчины дернулся, сражаясь с соленым комом в горле. Ему было трудно начать говорить. - В которое почти невозможно поверить. Как и в то, что эта милая девушка в конечном итоге привела вас сюда, а не к тем, кто уже арестован. Не к Рено.
полная версия страницы