Форум » Париж. Город » "Audiatur et altera pars", 29 мая, после полудня » Ответить
"Audiatur et altera pars", 29 мая, после полудня
Бернар де Вильнев: Время: 29 мая, после полудня Место: улица Фероннери, салон "Флер де Сите" Участвуют:
Ответов - 70, стр:
1 2 3 4 All
Бернар де Вильнев: Оставив Лютецию, барон де Вильнев отправился в комнату, что Матильда делила с мадам де Ларош-Эймон. Женщина, пережившая столько страданий, заслуживала толики участия, и Бернар хотел дать понять запертой в четырех, пусть и надежных, стенах Антуанетте-Франсуазе, что о ней не забыли. И что он намерен сдержать данное даме обещание переправить ее за границу в самое ближайшее время. Примет в этом участие таинственный Алый Первоцвет, или нет, не имеет значения. Если даже миф окажется всего лишь мифом, простые люди из плоти и крови вовсе не так уж и беспомощны, даже перед лицом угрожающей им всем опасности. Лишившись общества «дочери», - милой девушки, к которой мадам уже успела привязаться, и которая покинула ее без всяких объяснений, - женщина нервически расхаживала по своему убежищу, рассеянно перебирая безделушки на каминной полке и пытаясь вернуть себе утраченное за месяцы заточения мужество. Мужество глядеть в лицо людям на улице, тем самым, что на ее глазах растерзали несчастных солдат-швейцарцев, тех, что насадили на пику голову добродетельной принцессы де Ламбаль. Ах… При появлении де Вильнева с губ де Ларош-Эймон сорвался вздох облегчения, столь откровенный, что женщина, смутившись своего порыва, прижала ладонь к губам. - Простите меня, сударь. Я не ждала вас, но, господь-свидетель, я несказанно вам рада. Скажите, месье Руонвиль… - Увы, больше мы ничего о нем не слышали, – покачал головой барон. - Но я пришел сказать вам, что другому вашему спасителю, тому, что вывез вас из тюрьмы, удалось избежать гибели. Так что бог все же хранит достойных людей, а значит, вам нечего бояться, мадам. Позволите составить вам компанию? - Я не распоряжаюсь тут, это не мой дом, вы же знаете. Но я буду благодарна вашему присутствию, - полным усталой грации жестом Антуанетта-Франсуаза пригласила гостя присесть. Именно в обществе благородной беглянки его и застал граф де Басси. - Вы живо обернулись, Эмильен, - в тоне де Вильнева послышалось отголоски тревоги, но беспокоила вандейца отнюдь не расторопность графа, а скорее то, что он вернулся в салон прежде, чем Матильда и д’Ольме. Бернар невольно бросил взгляд на старые часы на каминной полке, часовая стрелка на которых давно миновала полдень. И неприятный холодок дурного предчувствия шевельнулся под левой лопаткой барона.
Эмильен де Басси: - О, я решил, что будет слишком дурно с моей стороны вновь обрекать вас на бездеятельное ожидание, господин Оливье. Де Басси был так поглощен собственными новостями, что не готов был сходу беспокоиться о развитии истории с Алым Первоцветом. – Пусть даже в обществе прекрасных дам. Мое почтение, сударыня, мы еще не представлены, но спешу вас уверить, что я ваш друг и покорный слуга. С учтивостью, выдававшей его немалый светский опыт, Эмильен раскланялся с бывшей фрейлиной королевы. Затем выложил на стол внушительную сумку из тех, что часто носят мастеровые. И которая мало вязалась со щеголеватым обликом, что успел приобрести роялист, побрившись и сменив платье. - В прошлый раз это были документы, теперь деньги, - пояснил он, выгребая из сумки пачки республиканских ассигнатов. - Паршивая бумага, годная только не растопку, но сейчас они в ходу. А это кое-что более убедительное. Драгоценности. Де Басси протянул Вильневу увесистый мешочек из черной замши. – Вы ведь так и не расплатились с нашей отважной хозяйкой. Да и я, как мне кажется, слегка задолжал мадам. И кстати, сударыня, - роялист вновь поклонился бледной и молчаливой Антуанетте-Франсуазе, - я знаю, что вы находились при ее величестве во время штурма Тюильри, а затем томились в заключении. Но у вас, мне кажется, был так же особняк в Париже? Или в Версале? Иными словами, не сочтите их оскорбительными, если у вас имеются ценности, которые бравые санкюлоты не нашли или не успели разграбить, самое время послать за ними. За границей вам понадобятся сбережения.
Le sort: В присутствии двух мужчин, в которых мадам де Ларон-Эймон чувствовала людей благородных и равных себе, хоть и не знала их настоящих имен, женщина заметно приободрилась. - Вы правы, в доме есть тайник, муж хранил в нем ценные бумаги и мои фамильные драгоценности, - вздохнула она. При слове «драгоценности» перед внутренним взором Антуанетты-Франсуазы мелькнули сладостные картины балов в Трианоне, а затем на глаза ее навернулись слезы. Как недавно это было, и как давно, словно в другой жизни. Беглянка нервно скомкала платок, даже на ощупь не напоминающий те изящные, батистовые с кружевной оторочкой платочки, что роняли кокетки, желая привлечь внимание кавалеров. - Вы хотите… Чтобы я поехала туда? – Голос женщины предательски дрогнул, выдавая смертельный страх от необходимости покинуть эту комнату и начать деятельно сопротивляться свалившимся на ее хрупкие плечи невзгодам. – Я… право… не знаю, не уверена, что смогу…
Бернар де Вильнев: Бернар рассеянно взвесил в ладони мешочек, сквозь мягкую замшу которого пальцы легко прощупывали огранку драгоценных камней, судя по всему, довольно крупных. Расплатиться с Лютецией? Да, все верно, он обещал ей деньги, и не далее, как сегодня утром, вновь повторил свое обещание. И все же существуют долги, которые не зря считают неоплатными. Барону казалось, что в попытке рассчитаться золотом или дорогой мишурой таких вот камешков за искреннее человеческое участие таится нечто оскорбительное. И для того, кто платит, и для того, кто принимает плату. «Чертов идеалист», - мысленно обругал себя мужчина, и отрицательно качнул головой, заслышав пожелание де Басси и страх, сквозящий в тихом голосе отвечающей ему Антуанетты-Франсуазы. - Если ее ищут агенты КОБа, то дом – первое место, за которым установят слежку, - предположил он, с трудом заставляя себя отвести взгляд от злосчастной стрелки на циферблате старых часов. «Где, черт побери, д’Ольме, что могло так его задержать?» – Возвращаться туда слишком опасно. Разумеется, сударыня, никто из нас не позволит вам так рисковать. Но если вы расскажете нам, как отыскать этот тайник, мы постараемся вернуть вам ваши ценности… Эмильен, на улицах все спокойно? – не выдержал вандеец, мыслями вновь и вновь возвращаясь к затянувшемуся отсутствию посланцев, отправленных на встречу с человеком, выдающим себя за Алого Первоцвета. – Никаких беспорядков, никаких облав?
Эмильен де Басси: - Нет, все спокойно. По крайней мере там, где побывал я, - граф в легком недоумении пожал плечами. - Вы уже успели соскучиться по погромам, Оливье? Кстати, та прелестная маленькая кухарка… или кто она была… кондитерша? булочница?.. отблагодарила ли вас за свое спасение? – ухмыльнулся мужчина, но, встретившись взглядом с потемневшим взглядом де Вильнева, оставил фривольный тон и в свою очередь сделался серьезным. – Что-то случилось? Дурные вести от месье Бонневиля или… Постойте-ка, наши парламентеры так и не вернулись? – догадался де Басси, сообразив, что барон не просто так спрашивает про облавы. - Знаете что, это неприятно выглядит, но погодите паниковать. Не уподобляйтесь девице… сами знаете, какой. Документы у всех в порядке, это я гарантирую. В остальном, трое мужчин могут за себя постоять, и даже мадемуазель… Эмильен постарался, чтобы голос его звучал уверенно и убедительно. Он почти не знал д’Ольме, да и Матильду де Людр тоже, а вот к барону успел проникнуться дружеским расположением. Ровно как и уяснить, что де Вильнев очень переживает за тех, кто ему дорог, и под горячую руку склонен к геройствам за гранью безумства. А везение, которое пока решительно сопутствовало отважному вандейцу, имеет свойство рано или поздно заканчивается. Так что не дай нам бог… - Причины их опоздания могут оказаться до крайности банальными, - подытожил граф, и деловито обернулся к мадам де Ларош-Эймон. - Так что вы говорили про тайник, сударыня?
Le sort: Антуанетта-Франсуаза мало что поняла в разговоре двух роялистов. Булочница, парламентеры… В голосах ее защитников мадам чудилось беспокойство, тогда как обещание, данное сероглазым мужчиной, наоборот, обнадеживало. И женщина окончательно растерялась. - В кабинете моего мужа находится большой камин, украшенный лепниной, - неуверенно начала она, - Если одновременно надавить на гроздь винограда и фавна, пьюшего вино, откроется потайной ход, ведущий в подвал особняка. На лестнице в стену вделаны кольца для светильников. Если перевернуть третье по счету, откроется и тайник. Ларош-Эймон виновато пожала плечами. Она не могла поставить себе в вину странные фантазии архитектора, хоть и догадывалась, что ее рассказ напоминает отрывок из банального приключенческого романа. - Если никто из членов моей семьи не увез эти драгоценности, они все еще там. Но я не знаю, не поручусь… О судьбе своих родственников Антуанетта-Франсуаза и правда ничего не знала. Живы ли они, удалось ли им вовремя бежать за границу, или же все они сгинули в застенках революционных тюрьм, подобно ей самой.
Бернар де Вильнев: - Банальными? – со злой иронией повторил барон. – Примерно как та, по которой в свое время на сутки задержался я? Я… Простите, Эмильен, - поправился он, сообразив, собеседник пытался его успокоить, а не разозлить, - я не хотел вас задеть. Просто нервничаю. Ведь с ними пошла Матильда, сами понимаете. Сказанное прозвучало весьма двусмысленно, - то ли Вильнев беспокоился о мадемуазель де Людр больше, чем об остальных, то ли считал, что присутствие баронессы ставит под угрозу любое дело, - но зато от чистого сердца. - А я даже не спросил у Лефевра, где именно он назначил эту встречу, - мрачно резюмировал де Вильнев. – И ищи теперь…ветра в поле. Сударыня, - взяв себя в руки, он обратился к Ларош-Эймон. – Обещаю вам, что сегодня же выясню состояние вашего тайника. Как только… дождусь возвращения моих друзей. И еще, у меня к вам просьба. Королева доверяла вам, я уверен. Не найдется ли у вас какого-нибудь символа, знака, увидев который, ее величество доверится тому, кто предъявит ей этот знак. Окажись он сам в положении Марии-Антуанеты, Бернар не рискнул бы доверять первому встречному, а люди, которые нынче строили планы по освобождению французской королевы, были отважны и благородны, но, увы, не настолько родовиты, чтобы ожидать, что ее величество узнает их в лицо.
Le sort: - Вы надеетесь увидеться с королевой? – Не скрывая волнения, спросила мадам де Ларош-Эймон. – Вы…хотите спасти ее, господа? Скупое мужество окружающих ее людей вызвало у Антуанетты-Франсуазы приступ внезапного благородства. - В таком случае вы можете не возвращать мне эти драгоценности, - заявила женщина - Оставьте их себе, для вашего дела, для осуществления ваших планов потребуются деньги, я уверена. Жизнь, которую вы мне спасаете, для меня самое ценное из всех земных сокровищ. Мне мучительно думать о том, что я наслаждаюсь воздухом свободы в то время, как ее величество и ее дети томятся в Тампле. Вы просите знак… Если вы найдете шкатулку, то найдете в ней и перстень с крупным изумрудом и королевским вензелем. Этот перстень подарила мне королева, она обязательно вспомнит его. Мне жаль, что я так мало могу для вас сделать, - она опустила голову, вновь теребя платок в бледных пальцах. - Я всего лишь женщина, сломленная страхом и невзгодами.
Шарлотта де Монтерей: Мари едва помнила, как они покинули гостиницу. Она понимала, что спутник ей не доверяет (совершенно взаимно), и это недоверие висело между ними, порождая мучительное напряжение. Девушка еще не забыла о том, как «торговец» пытался подсунуть ей свой бумажник. Путешествие скрашивала только тихая надежда все-таки увидеть сегодня Бернара и рассказать ему про странную бумагу на столе комиссара Рено, и еще робкая вера в то, что леди Блекней позаботится об Этьене. Хотя бы во время ее, Мари, отсутствия. Салон Флер-Сите ничуть не изменился со времени ее последнего визита в эти стены, принимавшие и роялистов, и республиканцев, и тех, кто не определился с политическими пристрастиями, предпочитая тихо ловить рыбку в мутнейшей воде гражданской войны, отголоски которой докатывались и до Парижа. Да и что здесь могло измениться? Бросив неуверенный взгляд на своего спутника, Мари осторожно постучала в двери салона. Только бы Бернар оказался здесь!
Персиваль Блекней: Если бы не желание как можно скорее выручить своих несчастливых спутников и не решимость встретиться с Оливье - и, если повезет, им в действительности окажется товарищ Мартена, - англичанин не удержался бы от извинений. Ему приходилось быть осторожным и подозрительным не только во имя дела, превратившего Персиваля Блекней в Алого Первоцвета, но и ради собственной безопасности. Не обделенный внутренним чутьем, которое порой было надежнее здравого смысла и до сих пор не подводило его, он ощущал, что девушка вряд ли причастна к козням, выписанным его подозрительностью. Но перед примирением следовало и опытным путем убедиться в чистоте помыслов Мари Жерар.
Лютеция Флёр-Сите: Словно по мановению волшебной палочки, а проще говоря, с легкой руки месье де Руа, двери цветочного салона распахнулись почти сразу же, стоило раздаться сухому, но гулкому стуку. - Добро пожаловать, граждане, - любезно поприветствовал он гостей и жестом пригласил оных ступить во чрево сладкопахнущего Эдема, коей, казалось, беспечно царил посреди нищеты и разрухи, когда-то блистающего в своем великолепии Парижа. - Если вам угодно пройти в ресторан, - продолжил Руа, украдкой разглядывая вновь прибывших – То я провожу вас. Ежели вы, граждане, желаете видеть гражданку Флер-Сите, то извольте обождать пару минут … От внимания проницательного слуги, разумеется, не мог ускользнуть тот факт, что хрупкая гражданка, стоящая перед ним, уже бывала здесь, причем и в более плачевном виде, чем теперь, однако Руа счел за благо сделать вид, что не узнал служанку. Едва только последняя фраза сорвалась с губ мужчины, ее быстро подхватил женский голос, мягкой, бархатистой трелью впорхнувший в переднюю, прежде, чем туда пожаловала его обладательница: - Ни одной минуты, граждане! Флер-Сите, все еще не сбросив своего светло-зеленого платья, в кое облачилась утром и не скрепив разлетающиеся рыжие кудри ни лентой, ни гребнем, будто легкая, сияющая на солнце стрекоза, закружилась вокруг гостей, подвижной мимикой остроносого личика и быстрыми движениями ломких, бледных рук, стремясь прогнать то легкое замешательство, в кое ее, Лютецию, повергло появление под крышей «Флер де Сите» Мари. - Как я могу заставлять себя ждать, да еще в такой чудесный, солнечный день. Не угодно ли, - Лютеция обратила взор свой на незнакомого ей мужчину, беглым взглядом бывшей распутницы, отмечая дороговизну его туалета и ухоженность изнеженных рук: – Пройти в ресторан и отведать корзиночек «с кровью проклятых буржуа»? Я прикажу подать вино для Вас, гражданин, и лимонад для мадемуазель … Там можно спокойно побеседовать, если у Вас есть ко мне дело. В золотисто-карих глазах женщины зажглись огоньки любопытства, а затем улыбка, покинув свое излюбленное место в уголках тонких губ, расцвела на устах рыжеволосой хозяйки салона обворожительной гримаской. - Но позвольте прежде представиться – Лютеция Флер-Сите … Смею надеется, Вы простите бедную Марфу* за ее излишнюю хлопотливость … ? Имеется ввиду Марфа - сестра Лазаря.
Персиваль Блекней: - О, прекрасная гражданка, я и без того потрясен дивным видением, - за вычурным приветствием последовал не менее манерный жест, должный продемонстрировать хозяйке салона всю степень восхищения со стороны Перси. - Ежели вы преподнесете свои щедрые дары двум усталым путникам, слава о вас как о самой милостивой и прекрасной взовьется до небес. Англичанин поцеловал руку Лютеции, сопроводив это действие обворожительной улыбкой, за которой трудно было угадать настороженность и сомнения, одолевавшие нового посетителя "Флер де Сите". Доверять кому бы то ни было даже в мирной жизни являлось сущей роскошью, что говорить о временах, когда лучший друг мог сочинить донос и отправить его прямиком к Фукье-Тенвилю, наряду с гильотиной олицетворявшему ужас революции. Однако лорд Блекней решил рискнуть, допуская, что Мари Жерар и обворожительная особа с отливавшими медью волосами способны оказаться его друзьями. - Хотя моя милая спутница желала что-то вам сказать, не так ли?..
Шарлотта де Монтерей: Лютеция демонстративно не узнала Мари, хотя они были знакомы достаточно. Это было поводом задуматься. Хозяйка салона знала – еще бы ей не знать! – что девушку нечто связывает с комиссаром Рено, и боялась выдать агентессу перед спутником? Увы, месье «торговец» слишком сильно похож на «бывшего». «Надеюсь, тебе понравилась Лютеция», вспомнила девушка строки записки, виденной на столе у Рено. «Сегодня в ночь она на тебя донесла». Об этом тоже нужно было рассказать «месье Оливье», но если Лютеция им не поможет, затея провалится. Мари надеялась только на то, что ее недавние умозаключения окажутся верными. Если Лютеция действительно считает «Оливье» агентом КОБа, она не стала бы на него доносить, и значит, в отчете говорилось не о нем… Или не значит?.. А если агент на самом деле де Басси, и он сейчас где-то здесь?.. Ловушки были аккуратно разложены на каждом шагу, оставалось только сделать неверный шаг. - Здравствуйте, - робко улыбнулась Мари, с трудом удерживаясь от того, чтобы бросить на «торговца» предостерегающий взгляд. – Скажите, а гражданин Оливье… Может быть, он захочет выпить с нами лимонада?
Лютеция Флёр-Сите: Робость Мари не ускользнула от внимания Лютеции. Однако, вместо того, чтобы усыпить бдительность рыжеволосой красавицы и разжечь в душе ее чувство сострадания, эта самая робость, прошмыгнув где-то в миллиметре от гулко бьющегося сердца бывшей гетеры, оставила после себя горькое, раздражающие нёбо, послевкусие. «Только прибывая в невинности, истинной или показной, можно думать, что все так просто», - с раздражением подумала Флер-Сите, продолжая, меж тем, цвести улыбкой радушия и гостеприимного участия. Что, то было? Проверка от Рено? Непреложная истина? Случайное совпадение? Сотни вопросов, больших и малых, теснились в кудрявой головке той, что стояла теперь перед гостями, искусно притворяясь доброжелательной и услужливой хозяйкой рая. - Ах, - сорвалось с уст Лютеции – так у вас здесь назначена встреча, граждане. … Тогда прошу, - бледная рука вспорхнула вверх и в сторону, дабы указать туда, где за стеклянными, двухстворчатыми дверьми, пряталась зала ресторана: - позвольте я сама провожу вас. … С этими словами Флер-Сите, одарив незнакомца кокетливым взором и послав Мари ласковую улыбку, игриво поманила их за собой, продолжая чуть двусмысленно и лукаво усмехаться уголками раскрашенного рта. - Я уверена, что ваш друг не заставит себя ждать. … А если и задержится, я найду способ, развеять ваше томительное ожидание …, - на ходу бросила она, а затем, уже стоя перед распахнутой дверью ресторации, добавила, глядя на элегантно одетого гражданина не без потаенного, мрачного веселья в глубине угольно черных зрачков: - «Флер де Сите» знает толк в развлечениях ...
Персиваль Блекней: - Мы нисколько не сомневаемся в этом, гражданка, - англичанин отозвался на слова Лютеции полупоклоном. И хозяйка, и ее гость могли бы посоперничать в непринужденности, с которой оба держались, скрывая недоверие и подозрения за маской легкости и галантности, столь не вязавшимися со спартанской серьезностью, добродетелью новых неулыбчивых властителей. Мадам Флер-Сите - какое занятное имя, не иначе как прошлое ее таит в себе немало завлекательных подробностей, - прощалась эта вольность, как ее салону прощалась старорежимная роскошь обстановки. - Никто не сможет устоять перед обаянием этого места... - Перси обвел мечтательным взглядом пустой зал, - равно как и перед обаянием его владелицы, распорядительницы, грации и музы. Эта маленькая женщина наверняка бы заинтересовала принца-регента, мельком подумалось баронету. Распутник Джордж любит тигриц под шкуркой милых кошечек, и, право, лучше бы этой даме блистать при дворе, чем играть в опасные игры.
Шарлотта де Монтерей: - Но времени у нас совсем немного, - почти испуганно заметила девушка, опасаясь, что «торговец» сейчас отправится слушать творчество республиканских поэтов или вкушать «корзинки с кровью буржуа», а Флер-Сите в это время каким-то образом даст знать комиссару Рено, кто пришел в ее салон и зачем. Уточнять, что встречу им «Оливье» не назначал, Мари не стала. Пусть у гражданки Лютеции будет меньше поводов для доклада своему республиканскому покровителю, и уж конечно, комиссару незачем знать, что горничная Мари Жерар искала встречи с «Оливье» по собственному почину. «Уверена, что друг не заставит себя ждать» - это значит, что «Оливье» все-таки здесь? Или это просто повод их задержать, тот самый обман, за которым последует встреча с солдатами? Мари с некоторым трудом напомнила себе, что у Флер-Сите пока не было повода подозревать ее в нелюбви к Республике.
Лютеция Флёр-Сите: Вот смогла на минутку забежать) Легкой стрекозой скользила Флер-Сите меж столиков ресторана, порхая взором своих кошачьих глаз по девственно чистым скатертям, покрывающим круглые столешницы и столь же нетронутым приборам, умело расставленным легкой рукой вышколенной прислуги. Однако мысли рыжеволосой кокетки не были столь же беспечны, сколь беспечен был взгляд, чей озорной огонек светился подобно янтарю под лучами палящего солнца. Когда бледные, слегка золоченые веснушками руки Лютеции, приветливым и мягким жестом приглашали гостей присесть за столик у распахнутого в сад окна, а затем, уже менее приветливо, но настойчиво и резко, подзывали к себе кельнера, в голове женщины настойчиво вертелась лишь одна мысль: « … Может «Оливье» и стоит узнать, кто его здесь поджидает?» Да, стоит, очень даже стоит, однако памятуя об осторожности, двуличная владелица двуличного же салона, весьма оправданно опасалась излишней поспешностью подтолкнуть события на неверный и, быть может, опасный путь. - Очень советую попробовать десерт, - обратилась Флер-Сите не то к расфранченному гражданину, не то к Мари, а затем со слегка усталой улыбкой, опустилась на стул аккурат между гостей и, слегка повернулась влево, так, чтобы лишь краем глаза наблюдать за мужчиной, тихо продолжила: - У нас очень недурственное меню. Я очень надеюсь, что Вы оцените его, гражданин. … И Вы, - это было брошено уже в сторону Мари – конечно же, тоже. Стол, за который Лютеция усадила своих подопечных, оказался тем самым, за которым не так давно она принимала Сада, Рено и робкую служанку, чье легкое дыхание сейчас ощущала справа от себя. Случайно то было или умышленно. … Ах, да какая тебе разница, гражданин читатель? Важным, хотя пока и незначительным, было сейчас то, что в рыжую головку экс-маркизы скользнула и тут же растаяла почти невесомая тень воспоминания, оставившая после себя чувство удовлетворения. Ключ, при помощи коего, Флер-Сите надеялась, без ущерба для себя, избавится на время от общества подозрительных собеседников, нашелся. Бывшему ребенку улиц оставалось лишь повернуть его.
Персиваль Блекней: Не нарушая гармонии вселенной, в которой все сущее вращалось вокруг миниатюрной хозяйки, Перси стремительным, но не утратившим от этого своей грации жестом схватил руку Лютеции, сжимая ее достаточно крепко, чтобы та не вздумала упорхнуть, но не слишком сильно, дабы не вызвать испуг и неприязнь у ее обладательницы. - Гражданка, вы балуете нас безмерно, и даже в Чистилище, ежели будет на то воля Провидения, я буду согреваться воспоминаниями об этих чудесных минутах, - баронет подкрепил свои слова ослепительной улыбкой, более свойственной французам, нежели его собственным землякам, портившим зубы тяжелой пищей и страстью к курению табака. - И все же, Диана сердца моего, как ни были бы прекрасны леса, в которых вы царите, позвольте нам повидать Посейдона из таинственных гаваней этого салона. Алый Первоцвет запечатлел на тонкой руке бывшей маркизы поцелуй, смягчивший собой впечатление от его стального в своей непреклонности взгляда. - Передайте Оливье, что мы хотим его видеть как можно скорее.
Лютеция Флёр-Сите: Маска благодушной беспечности приподнялась, обнажив оборотную сторону, малоприятную и пугающую, однако на подвижном лице Лютеции по-прежнему играла улыбка. Она не явила своей настороженности, не продемонстрировала раздражения или же испуга, лишь в золотисто-карих глазах бывшей проститутки зажегся и тут же погас трепещущий огонек. «Зараза!» - выругалась про себя Флер-Сите, мягко положив свои тонкие пальчики на ухоженную руку гостя. Какую птицу заманила в клетку «Флер де Сите» Мари? И что успел наговорить ему ее болтливый язычок? Рыжая едва-едва сдерживала себя, чтобы не дать сидящей рядом с нею девушке увесистую оплеуху. Мало ей, Лютеции, проблем, так вот она – еще одна проблема! Воистину, покой нам только сниться. От ответа рыжеволосую хозяйку спасло появления кельнера с подносом, на коем высились бокалы с прохладным лимонадом, пышные кремовые пирожные и маленькие вазочки с вишневым вареньем. - Любое, даже самое краткое ожидание, необходимо чем-то скрасить, - сказала Флер-Сите, краем глаза следя за движениями слуги. Вот он подошел к ним, слегка наклонился над покрытым белой скатертью столом, спеша расставить принесенные им кушанья … - Позвольте, я поухаживаю за Вами, - обратилась хозяйка всего этого кондитерского богатства к незнакомому, подозрительному гостю, чье имя до сих пор было от нее скрыто, и потянулась за хрустальным бокалом. Резкое движение бледных женских рук, легкое замешательство мужских, звон стекла … Вазочка с липким вишневым вареньем опрокинулась, сладким потоком заливая тонкий лен скатерти и бледно-зеленые кружева дамского платья. - О! - рыжая вздрогунала и отшатнувшись, быстро поднялась на ноги. Губы Флер-Сите задрожали, словно пламеннокудрая француженка стремилась сдержать поток рвущихся из груди капризных рыданий, а кончики пальцев брезгливо коснулись алых пятен. - Убери здесь все! Откуда у тебя, только руки растут, тупица … Прошу прощения, граждане, я покину вас буквально на пару минут. Мне необходимо привести себя в порядок, - колючий взгляд медово-карих глаз тут же смягчился, как только рассерженная женщина перевела взор свой на лица гостей. Легкие стопы рыжеволосой владелицы салона тут же сорвались с места, изящные каблучки, маленьких башмачков дробно застучали по гладкому паркету, унося свою хозяйку, прочь от столика и ресторанной залы … Детские пальчики Флер-Сите уверенно повернули круглую ручку двери, за коей томилась мадам де Ларош-Эймон. Не постучав, демонстрируя тем самым не только свою бесцеремонность, но и, то волнение, кое ею овладело, Лютеция распахнула дверь. - Ах, я Вас повсюду ищу, – выдохнула она, глядя на Вильнева, даже не потрудившись поприветствовать остальных собравшихся.
Бернар де Вильнев: Дюверже едва заметно вздрогнул. В последнее время привычка вздрагивать при шуме без предупреждающего стука распахивающейся двери перестала быть прерогативой людей с нечистой совестью и развилась у тех, кто грешил явно противоположным. - Искали? Меня? – Во взгляде мужчины, устремленном на Лютецию, помимо его желания мелькнула тень разочарования. Вандеец, признаться, ожидал возвращения иной дамы: это был тот редкий случай, когда Бернара несказанно обрадовало бы появление баронессы де Людр. Увы, ни Матильда, ни Анри, ни их спутники так и не дали о себе знать… В следующее мгновение де Вильнев разглядел тревожный янтарный блеск в глазах Флер-Сите. Щеки женщины пылали, а свежие следы варенья на кружевах показались барону похожими на капли крови и отчего-то совсем не вызывали желания над ними подшучивать. - Что-то случилось? Лютеция, говорите, ну же! Мадам де Ларош-Эймон едва заметно поджала губы. В заточении она успела привыкнуть к бесцеремонности патриотов и патриоток, и все же хрупкая рыжеволосая хозяйка салона вызывала у Антуанетты-Франсуазы удивляющее ее саму чувство резкой неприязни. Возможно оттого, что поднаторевшая в наблюдениях за развитием многочисленных придворных романов дама угадывала некую душевную связь между «господином Оливье», который вызвался быть ее защитником, и особой, которую, не смотря ни на что, мадам считала одновременно порочной и продажной. В некоторых вещах женщины много проницательнее мужчин, и гораздо более жестоки.
полная версия страницы