Форум » Париж. Город » "Искусство быть полезным", 27 мая, начало второго дня » Ответить
"Искусство быть полезным", 27 мая, начало второго дня
Le sort: Время: 27 мая, начало второго дня Место: салон "Флер де Сите" Участвуют: Эжен де Руонвиль, Матильда де Людр, Антуанетта-Франсуаза де Ларош-Эймон (НПС), Лютеция Флер-Сите.
Ответов - 16
Le sort: Месье де Руа, как уже не раз упоминалось в нашей истории, отличала достойная античного героя выдержка и невозмутимость. Особенно сегодня, когда каждый новый хлопок дверью превносил в салон Флер де Сите тревожный отголосок всколыхнувших город народных волнений. Уже успев полюбоваться с утра на помятую в толпе хозяйку, на посетителей, побывавших на пожаре и нуждающихся в перевязке ран, на живописную троицу – мужчина, женщина и молоденькая девушка, потрепанные и характерно чумазые от дыма, - портье взирал, как на нечто, само собой разумеющееся. – Граждане, добро пожаловать, - любезно провозгласил он свое дежурное. – Мне кажется, вы у нас впервые. Если вы по рекомендации кого-то из завсегдатаев, назовите его имя, и я справлюсь, тут ли ваш знакомый. Если нет, я попрошу кого-нибудь показать вам наш салон и позвать гражданку Флер-Сите… «Мадам, месье, мадемуазель» привычно вертелось на языке Руа, но от греха подальше он предпочитал употреблять постное «граждане». И от этого душевного огорчения лицо мужчины приняло заметно-виноватое выражение. – Это… Салон? – одновременно радуясь и недоумевая, тихо переспросила мадам де Ларош-Эймон. Маркиз обещал ей чуть ли не чудо, и, кажется, готов был сдержать обещание. Пока Антуанетта-Франсуаза не видела еще патриотически настроенных посетителей Флер де Сите, а застывший с любезной миной портье выглядел вполне в духе «старого мира». – Как это… неожиданно… брат.
Эжен Руонвиль: Гражданин Руонвиль прежде никогда здесь не бывал, и утверждать обратное было бы просто глупо. Он очень старался выглядеть рассеянно-равнодушным, как человек, уверенный в собственной безопасности и правильности своего поведения. Тем не менее голубые глаза отмечали каждую деталь окружающей обстановки и, разумеется, каждое движение его спутниц. Дааа... Вид у них, включая его самого, вовсе не подходил для посещения модных салонов. Однако, если сделать скидку на обстановку в городе, то всё не столь страшно. Наверное. Так или иначе нужно действовать, а не раздумывать. Потому что поворачивать назад уже поздно - Эжен вообще считал, что скоро пора будет пожинать плоды этого очень богатого на события утра. -Буду признателен, если вы позовёте гражданку Флёр-Сите... – это была вполне сознательная оговорка, рассчитанная и на Матильду, и на Антуанетту-Франсуазу, и на портье, кстати говоря. – Если ты позовёшь, гражданин. – Почти сразу же поправился бывший маркиз и чуть смущённо улыбнулся. Конечно, опытный шпион в любых обстоятельствах не позволил бы себе такой ошибки. Но Эжен и не думал никого убеждать в том, что давным-давно сотрудничает с английским правительством. Нет, он всего лишь дворянчик, решивший служить Георгу III потому что у него нет возможности служить Луи XVI – да и Луи XVII, кстати говоря, тоже. – И если нам покажут салон. Мы здесь впервые. Как видишь, мы с сестрой и племянницей попали в небольшую переделку, когда вышли из дома немного прогуляться. – Руонвиль поправил шляпу, и коснулся царапины на щеке. А после этого наклонился к мадам де Ларош-Эймон. – Да, и я уверен, что здесь мы сможем немного отдохнуть и выпить кофе. Или вина, - последнее он прибавил совсем тихо, почти про себя. Выпить определённо хотелось, и даже чего-нибудь покрепче, чем вино. Всё-таки Эжен сегодня и едва не погиб, и уже успел начать выполнять задание комиссара, при чём начало было настолько успешным, что Руонвилю начинало казаться, будто жизнь решилась сполна рассчитаться с ним за все прошлые неудачи. – Мы ведь можем войти? – и, не дожидаясь ответа портье, Эжен сделал шаг в сторону, чтобы пропустить вперёд дам. - Прошу вас. - Это относилось прежде всего к Матильде, которая вызывала куда больше опасений у Руонвиля, чем его вторая спутница. Нельзя было допустить, чтобы она растворилась среди парижских улиц так же неожиданно, как и появилась. Ни за что. Впрочем, в данном случае то, что мадмуазель ранена, было ему только на руку.
Лютеция Флёр-Сите: После разговора с Мари Жерар хозяка салона "Флер де Сите" пребывала в легкой задумчивости, приведшей за собой некоторую рассянность, которая, впрочем, не помешала Лютеции быстро переодеться и привести себя впорядок, а так же залпом выпить еще один стакан теплого молока, на этот раз, почти не поморщившись. Как оказалось, женская суета вокруг своего внутреннего и внешнего состояния оказалась как раз кстати, потому как вездесущий Руа поспешил оповестить хозяйку о новых незнакомых посетителях. Управляющий застал Флер-Сите за трудоемким делом - подводкой глаз, поэтому, надо сказать, ему немного досталось. Однако ждать себя женщина не заставила: закончив туалет, она спустилась вниз. - Где же гости? - послышался бархатистый голос, когда Лютеция была еще на лестнице, ведущей к площадке, последней перед холлом, - Ах...Добро пожаловать, граждане! Хозяка салона привычно приветливо и, вместе с тем, ненавящево улыбнулась новым посетителям, внимательно их при этом рассматривая. Взгляд желто-карих глаз быстро и незаметно пробежался по лицу мужчины, его костюму, подмечая, скрывавшиеся под ним сильные плечи и грудь, на мгновение остановился на упругих икрах ног и вернулся вверх к лицу, заглянув в светлые глаза. Затем столь же внимательно Лютеция осмотрела спутниц гостя. При взгляде на старшую, Флер-Сите чуть нахмурилась, потому что её лицо смутно показалось ей знакомым, будто она видела эту женщину раньше. Но как ни силилась Лютеция вспомнить, так и не смогла. По виду посетителей было ясно, что они, как и многие, побывали в пекле уличных беспорядков и, как и ее управляющий, хозяйка салона этому не удивилась. - Лютеция Флер-Сите, - представилась женщина с кисловатой хитринкой во взгляде, - Назовите себя, граждане... Впрочем, сегодня, как видно, мой салон будет принимать всех страждущих...честных республиканцев, -добавила Лютеция как бы по между прочим, - пострадавших от беснующейся толпы... Руа, я вижу нашим гостям нужна помощь. Нужно по возможности почистить их платья, - при этом слове женщина невольно хмыкнула, обратив внимание на внешний вид старшей спутницы. - Никто из вас не ранен?
Матильда де Людр: Эжен Руонвиль совершенно напрасно беспокоился – вот как раз в данный момент мысли Матильды были далеки от внезапного исчезновения. Хотя бы потому, что в салоне (пусть республиканском, а вовсе не светском) она никогда еще не бывала. Домашние вечера в имении не в счет, их родители собирали еще до революции, тогда мадемуазель де Людр была ребенком. Появление хозяйки «Флер де Сите» лишь усилило любопытство баронессы. Как давно она не встречала таких утонченно-красивых и ухоженных женщин. Знай юная аристократка подробности истории жизни несравненной Лютеции, возможно, она восприняла бы ее изящество иначе. Но люди привычно судят всех по себе. Поэтому впечатление не портило даже обращение «граждане» и упоминание честных республиканцев. – Моей матери нужно немного прийти в себя, - о собственной больной ноге девушка предпочла на время забыть, подумаешь, пуля задела. Все же в застенках она не страдала и от смерти в бочке не спасалась. – Мы были бы очень признательны вам…эээ… гражданка Флер-Сите, за какое-нибудь укромное местечко – столик, может быть, кушетку, и немного подогретого вина. Правда, мама? «Мир сошел сума. Если даже в столичных салонах со входа гостей вопрошают, не ранены ли они» Матильда невесело улыбнулась, заботливо поддерживая Антуанетту-Франсуазу под локоть. Трогательная, наверное, семейная сценка. Со стороны.
Le sort: Если Лютеция припоминала лицо мадам де Ларош-Эймон, то сама Антуанетта-Франсуаза так же напряженно припоминала имя, показавшееся ей очень и очень знакомым. Эта женщина много лет провела при дворе, а королева всегда пытала страсть ко всякого рода пикантным историям. И история о маркизе де Галеви, человеке вольного нрава и странных пристрастий, отпечаталась в памяти приятельницы Марии-Антуанетты не смотря на то, что с тех пор, когда свет судачил о браке маркиза, минуло уже много лет, а революция вынуждала мадам думать и помнить о совсем иных вещах. Старый развратник тогда женился на уличной девке, проститутке, что оказалась так умела в ласках, что по словам маркиза «заслуживала титул куда более многих великосветских распутниц». У нее было еще такое странное «цветочное» имя… Ларош-Эймон с каким-то брезгливым изумлением воззрилась на приветливо-ироничную рыжеволосую женщину. Неужели это она, та самая Флер-Сите?! Вот уж поистине правду говорят – шлюхи приспособятся к любой власти. Теперь она, значит, обслуживает республиканцев? Беглянка, не сдержавшись, метнула на де Руонвиля колючий взгляд. Как он мог привести ее в такое место. Даже страх смерти не мог полностью пересилить в мадам никому не нужной уже дворянской гордости. Антуанетта-Франсуаза открыла было рот, чтобы откреститься от любой предложенной в этом вертепе помощи, но мягкая настойчивость мадемуазель Матильды помешала ее планам. – Я… н-не знаю… наверное, - стушевалась беглая аристократка, не желая причинять невольный вред вступившимся за нее людям. – Если можно, я присяду. Мне нездоровится.
Эжен Руонвиль: -Эжен Руонвиль, - бывший маркиз осматривал хозяйку салона ни чуть не менее внимательно, чем она его. Впрочем, внимание это, как всегда, он пытался представить обычным и вполне понятным интересом к красивой женщине. Поэтому, назвав своё имя, слегка поклонился и коснулся правой рукой полей шляпы, словно бы желая приподнять её. – Рад знакомству, - за этим последовала короткая и хорошо просчитанная пауза, словно бы обращение никак не шло с языка Эжена, - гражданка Флёр-Сите. Со мной моя сестра, гражданка Тиссо и её дочь, Матильда. Если бы вы разрешили нам переждать у вас некоторое время, я был бы очень благодарен. По улицам сейчас ходить действительно небезопасно. Вы ещё не знаете о взрыве бочек с порохом? Гуляя, мы едва не отправились из-за этого взрыва на небеса... – всё это было произнесено непринуждённо-светским тоном, будто Руонвиль говорил вовсе не о себе, а обсуждал где-нибудь у камина одно из произведений Бомарше. Значит, гражданка Лютеция работает на комиссара Рено? Что ж, неплохо иметь такую союзницу, совсем неплохо. Взгляд скользил по фигуре женщины, и на губах невольно появлялась не то чтобы улыбка, но всё-таки некоторый намёк на неё. Хороша – сделал он про себя однозначный вывод. Нужно всего лишь убедиться, что эта красивая гражданочка донесёт на него, и тогда, зная, что она честная патриотка, можно уже совсем не беспокоиться на её счёт. -Ты права, Матильда. Кушетка и немного подогретого вина – это то, что нам просто необходимо, - Эжену оставалось только надеяться, что его тон со стороны звучит именно так, как и нужно. По идее окружающие, включая, разумеется, Антуанетту-Франсуазу, должны были бы слышать в нём только беспокойство и заботу, тогда как сама Матильда - ещё и нечто, похожее на нежность. Впрочем, уже почти сразу же он, заметив волнение мадам де Ларош-Эймон и списав его на усталость и обычный испуг, поскольку чувства владевшие женщиной ни понять, ни даже представить был просто не способен, чуть пожал её руку, зайдя с противоположной от Матильды стороны. – Не волнуйся, дорогая сестра. Ты отдохнёшь, и всё будет в порядке. Можешь мне поверить, - последние слова прозвучали совсем тихо и очень многообещающе. После чего Руонвиль устало вздохнул. Сегодня ему везло на женское общество. Сложная у бывшего маркиза работа, что ни говорите...
Лютеция Флёр-Сите: - Слышали, гражданин Руа? - прежде всего обратилась Лютеция к своему управляющему, - Пришлите подогретого вина...в ту дальнюю комнату, где обычно художники собираются... Хозяйка салона хотела уже было отойти, чтобы проводить посетителей,однако заметила, что мужчина медлит и взгляд его немного робок,будто он хотел что-то сказать ей, но не решался. Привыкшая к тому, чтобы её указания немедленно исполнялись, Лютеция недовольно скривилась, но позволила Руа чуть склонится к ней. - Вино и.. Я хотел вам напомнить... - Не сейчас! - перебила шепот управляющего женщина и приготовилась, шурша шелками удалится. - Но... - Ты что, предлагаешь мне отказывать гостям? А может хочешь закрыть ресторан, а? - быстро шипела Флер-Сите, бросая на мужчину гневный взгляд, - Проблем быть не должно! Делай что хочешь - прищучь этого прохвоста Жебера, скажи, что нам стоит только намекнуть кое-кому..заставь его продавать по самой низкой цене то, что стоит в три раза дороже! В конце концов, ты видел что творится на улице? Да что там! Сансон - народный герой, - Лютеция не удержавшись хмыкнула, - и тот вынужден возить приговоренных в поломанных, еле-живых телегах. Нам обещали и порой свои обещания исполняют, но не жди, что так будет всегда. Приходится вертеться..Все. Иди! С поспешностью ветерка хозяка "Флер де Сите" вернулась к гостям, стараясь улыбаться и не допускать появление на лбу предательской морщинки. - Пройдемте. Что вы говорите, гражданин? Бочки с порохом? Где это случилось? - совершенно светским тоном ворковала Лютеция, продолжая всматриваться в незнакомцев, но уже незаметно, - Париж, верно, сошел с ума... Изображая интерес, недоумение и наивность, она по-прежнему не могла отделаться от мысли, что старшая женщина..гражданка Тиссо ей знакома и, предлагая ей софу, а мужчине и девушке кресла, Флер-Сите присматривалась все усерднее. Незамедлительно внимательность и опыт дали свои плоды: Лютеция определенно знала, что перед ней аристократы. Их выдавало все - речь, манеры, движения, - все то, что нельзя спрятать под испачканными копотью лицами и одеждой. Сделав такой вывод, вечно балансирующая на грани, Флер-Сите естественным образом насторожилась, потому что отнюдь не была готова помогать всем подряд. Обычно её всегда предупреждали о приходе кого-то из "бывших" и, резонно было бы думать, что сейчас её проверяют, что ей уготована ловушка. Не много ли их, этих предполагаемых ловушек, за сегодняшний день? Лютеция сама подала согревающее вино гостям, внутренне мучаясь вопросами, а снаружи улыбаясь. - Отдыхайте, чувствуйте себя как дома... Память постепенно необъяснимо прояснялаь, озвучиваясь далеким, знакомым голосом, который она уже никогда больше не услышит: "А теперь, дитя мое, поверни-ка головку вон в ту сторону..Видишь даму? Это одна из подруг королевы. Народ многое болтает. Как думаешь, может он прав, и наша Туанетта не только расставляет королю рога с любовниками, но и, развлекаясь со своими подружками..." Лютеция выругалась про себя да так, что любой бы сапожник позавидовал.
Матильда де Людр: Вино обожгло горло давно забытым вкусом, и буквально через несколько минут голова Матильды пошла кругом. Баронесса невольно прижала пальцы к вискам, стараясь сосредоточиться. Хоть состояние её и не имело ничего общего с головной болью. Наоборот, обволакивающая приятная расслабленность. «Так нельзя, - мысленно твердила себе девушка. – Я совсем расклеилась. Хороша «Вандейская мадонна», самое время попросить нюхательную соль и пудреницу». На самом деле Мадемуазель де Людр была к себе несправедлива. Сейчас она не могла сделать ровным счетом ничего. В салон их обеих привел де Руонвиль, значит, ему и объясняться с хозяйкой. Любое неосторожно оброненное Матильдой слово может разве что навредить переговорам. Пусть даже месье де Сент-Пуассо и утверждает, что это место надежно. Хозяйка кружилась подле гостей с грацией античной нимфы, и в янтарных глазах рыжеволосой женщины, чей взгляд то и дело ловила на себе вандейская гостья, чудилось мадемуазель что-то кошачье.
Le sort: Антуанетта-Франсуаза, расположившись на софе, продолжала колебаться между чувством благодарности и чувством отвращения по отношению к улыбающейся и подливающей им вино прелестной женщине. Казалось она уже успела позабыть о долгих месяцах, проведенных в грязной тюремной камере, о своем страшном путешествии в бочке и о недавнем пылком обещании выдавать себя хоть за кухарку, хоть за прачку. Быть обязанной проститутке, какое унижение! Но больше всего мадам де Ларош-Эймон задевала (хотя достойная женщина ни за что не призналась бы в этом никому, тем более себе самой) мысль о том, что галантный и заботливый маркиз де Руонвиль, которого Антуанетта-Франсуаза уже обожала с пылкостью дамы, на протяжении своего заточения видевшей рядом лишь грубых, вульгарных и отвратительных санкюлотов, пугающих и всячески унижающих пленницу… так вот этот удивительный мужчина, этот герой мог иметь что-то общее с этой желтоглазой изящной шлюхой с манерами королевы. А иначе как он мог называть это место надежным?! От волнения мадам хлебнула слишком много вина из бокала, закашлялась и торопливо прижала к губам платок, тоже принадлежащий маркизу. Еще на улице он передал его беглянке, заботливо утирая ее слезы. О, какое разочарование. Де Ларош-Эймон чувствовала, что сердце разбито. Проклятая революция! - Что мне делать, дорогой брат? Вы ведь помните, помните, что я хочу поскорее уехать из города, - почти взмолилась бывшая придворная дама, всем своим видом изображая скорбь и страдание. Что-то мне подсказыввает, что вы опять ждали меня, господа и граждане. Вы не ждите, это всего лишь непись )
Эжен Руонвиль: Эжен опустился в кресло, откинулся на его спинку и залпом выпил поданное Лютецией вино – последнее несколько противоречило его дворянским манерам. Но, в общем, не удивительно, что близкое общение с санкюлотами не прошло для бывшего маркиза бесследно. Да и потом он действительно устал, а обстановка салона, как бы неправильно это ни было, действовала и на него несколько расслабляющее. – Я ни на миг не забываю об этом, Франсуаза, - ответил Руонвиль мадам де Ларош-Эймон, вполне искренне продолжая считать, что её состояние всего лишь следствие всё той же усталости и, безусловно, страха. Пожалуй, окажись сам Эжен в подобной ситуации, он был бы чертовски напуган. – Я обязательно позабочусь о вас, - крутя в одной руке опустошённый уже бокал, бывший маркиз перегнулся через подлокотник и ободряюще коснулся плеча «племянницы», расположившейся в соседнем кресле. Он всего лишь старался правильно истолковать молчание Матильды – девушка оставалась для Руонвиля загадкой, а ему весьма желательно было бы предугадать дальнейшие её поступки. И не только желательно, а попросту необходимо. -Я мог бы попросить вас уделить нам ещё несколько минут, мадам? – Эжен словно бы случайно пропустил это обращение, взглянув вновь на Лютецию и решив сразу перейти к делу. – Это очень важный разговор, и мне не хотелось бы, чтобы кто-то посторонний мог его услышать. – Сняв с головы шляпу, он рассеянно бросил её на софу, рядом с Антуанеттой-Франсуазой. Голос его звучал, как и прежде, размеренно и спокойно, разве что значительно тише. – Я маркиз де Сен-Пуассо, не уверен, что вы слышали обо мне, зато я вот наслышан о вас, - Руонвиль позволил себе улыбнуться, и улыбка его выглядела не просто вежливой и не просто заинтересованной. Так улыбаться можно лишь человеку, с которым тебя связывает общая тайна... Теперь оставалось лишь ждать реакции гражданки Флёр-Сите. И всё-таки, как приятно было осознавать, что такие женщины тоже работают на Комитет. Подчас Эжену надоедало ломать комедию и хотелось быть откровенным хоть с кем-то. Друзья по клубу Кордильеров в данном случае были не в счёт, поскольку во время выполнения такого рода заданий общаться с ними не имелось ни малейшей возможности. И сейчас Руонвиль определённо жалел, что благоразумие – как и приказ комиссара – требует скрывать от хозяйки салона его положение. Но... себя не переделаешь. И приказам, и советам благоразумия, он внимал всегда. Le sort Да, признаюсь, ждал). Всё, принял к сведению.
Лютеция Флёр-Сите: Признаться, Лютеция надеялась и подозревала, что кто-нибудь из посетителей попросит её остаться, так её заинтерисовала эта троица. Поэтому она не спешила, подавая бокалы с вином медленно и изящно, одновременно продолжая присматриваться и...недоумевать... Казалось, сегодня решительно всё и все задумали свести её с ума! Неужели ветер революции выветрил у людей все мозги или это она ничего не понимает?! Где подвох? Сначала эта странная агентка КОБ Мари Жерар, которая то ли дурила хозяйку салона, то ли действительно является сущей невинностью, а теперь вот аристократы, которые будто и не скрывают своего происхождения! По молодой девушке, ведущей себя всех скромнее, особенно ничего сказать было нельзя, а вот мадам "Подруга", как её про себя уже стала называть Флер-Сите, и этот...Кто?! Маркиз?! Да он с ума сошел! Лютеция присела на край одного из кресел, собираясь ответить Руонвилю, но пару мгновений медлила, потому что из головы не шли слова "гражданки Тиссо": "...Я хочу поскорее уехать из города". Итак. Какую же тактику избрать? Рыжеволосая женщина умело изобразила непонимание, посмотрев на мужчину, как иностранец ни слова не понимающий по-французски. - Маркиз? - пропела Лютеция и усмехнулась, - Вот как? А они еще остались? Я думала все аристократы либо погибли либо покинули страну. Таинственную улыбку Руонвиля она, конечно, заметила, но сейчас та ей скорее показалась улыбкой дурака, чтобы на нее отвечать. - Слышали обо мне? А вот здесь я не удивлюсь...- Флер-Сите пожала плечами, - ...гражданин...Или мне лучше говорить вам "сударь"? - не удержавшись, хмыкнула женщина, - О моем салоне и обо мне слышали многие.
Эжен Руонвиль: Пожалуй, Эжен ожидал подобной реакции. Будь он сам на месте этой женщины, разве он стал бы сразу изображать доверие к первому встречному, кто будет иметь наглость назваться тем или иным титулом? Так и настоящих контрреволюционеров спугнуть не долго... И потому бывший маркиз только усмехнулся, чуть ослабив узел шейного платка, расстегнул верхнюю пуговицу сюртука, достал из внутреннего кармана бумаги, переданные ему комиссаром Рено, и протянул их Лютеции. -Без свидетелей можете называть меня, как угодно. Скажу вам откровенно, мадам, если бы не крайняя нужда, я не пришёл бы сюда и не привёл бы своих спутниц. И уж точно не стал бы вести себя столь откровенно. Просто дело в том, что осмотрительность для меня недопустимая роскошь. Быть может, нас уже ищут, а о вас и о вашем салоне слышали даже по ту сторона Ла-Манша как о месте весьма надёжном... Руонвиль говорил это всё так же неторопливо, и взгляд голубых глаз не отрывался от гражданки Флёр-Сите. Собственно, в отличие от Матильды или Антуанетты-Франсуазы он на самом деле не рисковал собственной головой, и потому, как бы ни устал, мог оценивать происходящее немного со стороны, подмечая каждую деталь в поведении окружающих его людей, каждый жест и каждое движение. Да, если считать его за роялиста и английского агента, то поведение его может выглядеть слишком неосторожно. Точнее даже глупо. Однако... мало ли дураков, верящих в такое понятие как дворянская честь и считающих, что лучше отправиться на тот свет, чем стать виновником чужой гибели? Сейчас ведь он старался спасти даму. Истинный рыцарь, что ни говори. -Мы живём в такое время, когда бумагам верят больше, чем поступкам. А у меня не так много времени, чтобы стараться переубедить вас, мадам. Да, кстати, я могу попросить у вас коньяка? Простите, но вопреки моим недавним словам, оказалось, что вино немного не то, что мне сейчас нужно.
Лютеция Флёр-Сите: Чем больше говорил бывший маркиз, тем больше Лютеция чувствовала, как ей становится не по себе. Если мужчина и был непроходимо глуп или крайне благороден, что в большинстве случаев Флер-Сите считала одним и тем же, это не делало сложившуюся ситуацию менее щекотливой. Ни говоря уже о том, что она была просто..."дьявольски паршива", если ее задумали проверить. "И кому это пришла в голу эта свежая мысль, интересно знать?!" - иронизировала про себя агентка КОБа. Поначалу Лютеция отпрянула от показанных ей бумаг, бросая подозрительный взгляд то на них, то на мужчину. Но вскоре маленькая ручка сама потянулась за ними, чтобы хозяка смогла посмотреть поближе. Женщина не могла ни признать, что ей любопытно. Владелица салона откинулась на спинку кресла и запустила пальцы в свои густые рыжие пряди. - Это очень лестно - знать, что о тебе наслышаны не только в Париже...-проговорила она, не отрывая взгляда от листков. - Коньяк? Конечно. Минутку...- Лютеция встала и выглянула в коридор, по прежнему держа бумаги. - Эй...Да. Иди сюда. Сообщи на кухню, чтобы принесли бутылку коньяка... - Вы давно в Париже, гражданин? - повернушись к гостю, спросила Флер-Сите, - Простите, что обращаюсь к вам на новый лад... О! А вот и коньяк. Спасибо..-бросила женщина служанке. - Гражданкам больше ничего не нужно?
Матильда де Людр: Не смотря на расслабляющую пелену легкого опьянения, Матильда, краем уха прислушивающаяся к разговору маркиза и хозяйки салона, слегка насторожилась. Кажется, эти двое незнакомы. А еще более кажется, что дама не понимает, о чем речь. Или делает вид, что не понимает. Подобное поведение мадам Флер-Сите как-то не укладывалось в воображении вандейской мадонны в понятие «надежного места». Поэтому вопрос, который Лютеция задала, пусть и не ей, но касаемо гражданок, заметно озадачил юную баронессу. Ответ на него предполагал какую-то банальность, вроде «еще вина» или «фруктов и марципанов, пожалуйста». Но никак не объяснение, что гражданкам, вернее, одной из них, нужно надежное убежище в Париже и помощь в побеге за границу. Что-то не так? Или просто таковы правила игры? Де Вильнев еще в дороге предупреждал ее многократно, что в Париже все будет не похоже на Вандею, и, как ни крути, он был прав. Крестьяне помогали мятежникам-роялистам более просто и открыто, и деление на «своих» и «врагов» труда не составляло. А тут… Тут она уже в который раз в растерянности, начиная с истории о хромой гражданке, выдавшей ее патрулю, и заканчивая этим вот салоном. Девушка закусила губу, борясь с искушением ни ходить вокруг да около, как де Сент-Пуассо, а прямо объяснить, что им нужно. В ответ, конечно, можно схлопотать все, что угодно – как просто отказ, так и распоряжение прислуге кликнуть национальных гвардейцев. Но зато все и решится… быстрее. «Дочь» вопросительно глянула на свою «матушку». Взор Антуантты-Франсуазы был благоговейно устремлен на маркиза. Вот перед ней женщина, что привыкла безоглядно доверяться мужчинам. А что если… Если маркиз не сможет выполнить своих обещаний?!
Эжен Руонвиль: - Благодарю, - проследив взглядом за служанкой, которая поднесла к их столу бутылку коньяка, Эжен едва удержался от того, чтобы как следует не шлёпнуть её пониже спины. Будь он в одном из тех мест, где обычно обедал со своими новыми друзьями-санкюлотами, ни за что не стал бы сдерживать прекрасные порывы своей души. Но здесь... Здесь, само собой, всё было по-другому. Руонвиль сам налил в бокал немного коньяка - не больше трети - и стал задумчиво согревать его в руке. - Гражданкам бы не помешало слегка подкрепиться. День выдался не из лёгких, - замолчав на миг, бывший маркиз прибавил, быть может, немного поспешно. - Разумеется, о деньгах вы можете не беспокоиться, - причём прибавил это таким тоном, словно деньги были единственным поводом для беспокойства. Так-с, комиссар говорил, что КОБ приложил немало усилий, чтобы разного рода контрреволюционеры чувствовали себя спокойно в этих стенах. Вот Руонвиль и старался выглядеть любезно и невозмутимо, ведь салон "Флёр де Сите" и действительно могли бы рекомендовать своему шпиону эти чёртовы англичане, от которых честным патриотам не приходится ждать ничего хорошего. И Матильда, и Антуанетта-Франсуаза в разговор пока не спешили вступать, что не радовать Эжена не могло. Время сейчас его лучший друг и помощник. - Я не буду ходить вокруг да около. - Он кивнул в сторону де Ларош-Эймон. - Мадам необходимо сутки или двое побыть в надёжном месте. Если бы ситуация не была весьма отчаянной, я бы не рискнул побеспокоить вас. Но мне рассказывали о вас такие люди, что... я решил, будет самым разумным довериться именно вам, - Руонвиль выпил коньяк и закрыл глаза, чувствуя, как по телу разливается мягкое тепло. Про себя он прикидывал варианты. Раз Лютеция тоже работает на комиссара Рено, национальных гвардейцев сию минуту она не должна звать, это скомпрометирует её заведение в глазах подозрительных. Напишет донос? Так в добрый путь, Эжену это не повредит. Не напишет? На такой вариант он, признаться, не рассчитывал, поскольку людям свойственно всех судить по себе.
Лютеция Флёр-Сите: Еще до того, как Руонвиль произнес первые слова о деле, Лютеция уже знала, какого характера оно будет. Все "бывшие" просили об одном и том же - дать приют для себя или для своих родственников, как водится, на время. Однако она всегда знала для каких людей и что делает, кто они, откуда, и это знание частично избавляло от риска...А сейчас... Прежде чем ответить что-либо, Флер-Сите бросила взляд на постетительниц, сидящих в стороне, задержав его чуть дольше на младшей. Молодая девушка с недоверчивостью в глазах, которую, видимо, очень трудно скрыть... Стоит отказать человеку, назвавшемуся бывшим маркизом, вынудить их уйти, и их лица забудутся, она сделает вид, что никогда не видела их и не слышала и позаботится о том, чтобы и у её работников, которые видели новых гостей, не возникло никаких, даже малейших подозрений. Но ощущение западни не давало покоя, - паранойя, которая на самом деле была известна всему Парижу. Когда Лютеция вновь обратила взор на Матильду, ей явственно почудился ни с чем не сравнимый грохот гильотины, и женщина поежилась в кресле, сжимая в руке белый, чистый платок. Страх...такой привычный, такой холодно-жгучий..Разве он не стал постоянным спутником многих? Возможно, рыжекудрой гетере было и противно и жалко, но тому, кто привык каждую минуту бороться за свое существование уже сложно проявлять благородство. Странное выходило дело: жить, по сути, не за кого, но и умирать не за кого и не за что. Инстинкт, надо полагать, совершенно обычный инстинкт самосохранения. Лютеция закашлялась. Будто ей стало плохо от осознания собственного ничтожества. - Да. Хорошо, сударь. О цене, я думаю, мы сговоримся. И я сейчас дам указания накрыть здесь на стол. - лучше было, чтоб эта троица не светилась в ресторанчике перед остальными посетителями. - Позвольте полюбопытствовать, те, кого мы не называем, сейчас в Париже? - Лютеция придала голосу светскость. Неосторожно. Но вопрос сам выскользнул с губ.
полная версия страницы