Форум » Париж. Город » "Лезвие бритвы", 27 мая, около полудня. » Ответить
"Лезвие бритвы", 27 мая, около полудня.
Шарлотта де Монтерей: Время: 27 мая, около полудня Место: салон "Флер де Сите" на улице Ферронери Участвуют: Лютеция Флер-Сите, Альбер Рено, Шарлотта де Монтерей
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Шарлотта де Монтерей: Пожелание спокойного сна, пусть даже и высказзаное самым доброжелательным тоном, сейчас не могло восприниматься Мари иначе, как откровенное издевательство. Спать?! Да она сидеть спокойно не могла, и если не металась по комнате в беспомощном волнении, то только потому, что не хотела поднимать лишнего шума. И ведь это она сама во всем виновата! Сама же привела их сюда... Привела, даже подозревая, что собой представляет хозяйка салона, и догадываясь, что леди Блэкней явно не первый человек, к которому мадам Флер-Сите было велено войти в доверие... И что теперь? В то, что такая проницательная женщина, как Лютеция, не смогла опознать в двух мужчинах не самых ярых поклонников мадам гильотины, Мари не верила. Пусть даже она и не слышала, чтобы они при ней обсуждали свои мысли и склонности, манера поведения того, кто представился как Басси, говорили сами за себя. Да и месье Оливье при всей своей фамильярной доброжелательности не выглядел отмывшимся санкюлотом. Господи, лучше бы он и правда оказался комиссаром, как показалось ей вчера! Тогда бы ему... им... ничего сейчас не грозило... Поймав себя на такой крамольной мысли, Мари вздрогнула и резко оглянулась, словно боялась, что кто-то может сейчас подслушать ее мысли. Но комната была пуста. На столе остывал забытый чай, а в оконные стекла тяжко билось полуденное солнце, с равным равнодушием даря своим теплом и заговорщиков, и революционеров. Если я никого не задерживаю, то будем считать, что я еще не закончила метания отчаявшейся души)))
Лютеция Флёр-Сите: Прощание с гостями не было долгим: обмен взаимными любезностями, и вот "бывшие" покинули уголок красоты и двуличия под названием "Флер де Сите". Попращавшись, Лютеция, позвав служанку, отправилась в свою комнату и сменила платье, так как обнаружила крохотный след крови на корсаже предыдущего, пробежала по залам, как всегда осматривая все ли впорядке, все ли посетители довольны. Погружая себя в суету повседневных забот, эта парижская лисица, подсознательно надеялась отодвинуть на задний план те надобности, которые увлекали её в опасную игру, пытаясь не думать о том, что надо бы не оттягивать разговор с юной служительницей КОБа, как она считала. Но как бы Лютеция не отгоняла неприятные мысли, они сами собой лезли в её кудрявую голову. Что она ей скажет? Стоит ли идти к Мари сейчас или подождать ещё? Отвлечься, откреститься, забыть просто не удавалось... Все события этих двух дней смешались так, что в конце концов у женщины разболелась голова. Все же, взяв себя в руки, решив по крайней мере проведать спасенную в погроме, а там уж положиться на импровизацию, Лютеция прошла к комнате, в которой находилась Мари и постучала. Отчетливо, чтобы её было слышно, но не столь громко.
Шарлотта де Монтерей: Стук в дверь отвлек Мари от мыслей нервных и невеселых. Судьба явно не утомилась еще подкидывать девушке испытание за испытанием. И если с возможностью подслушивания-подглядывания в пользу республики Мари почти успела уже смириться (разумеется с некоторыми мысленными оговорками, о которых республике, а тем паче, ее верным приверженцам, знать не следовало), то новое испытание, куда как более страшное, девушке еще только предстояло. Мари не сомневалась, что о новых ее знакомых комиссар Рено узнает в самом скором времени. Если не от нее, самой, то от Лютеции. И что тогда? О, Мари хотела бы промолчать... Она мечтала промолчать всем сердцем, но... молчание означало приговор ей самой, и это теперь, когда после двух лет бесконечного страха надежда наконец поманила ее дальним берегом Англии. Поманила только для того, чтобы ценой безопасности назначить предательство тех, кто ее спас. Сможет ли она предать? Осмелится ли не предать? Вздрогнув, девушка в ужасе уставилась на дверь. Кто там? Месье Оливье? Комиссар Рено? Или, может, взвод санкюлотов, готовых уже отвести ее на гильотину? Или не ее, а... Страх выбелил лицо итальянской карнавальной маской, темные глаза, казалось, еще больше запали, пальцы вцепились в край стола. За кого она боялась? На что решилась? И решилась ли? Она не могла сказать... - Войдите, - слово вырвалось из пересохших губ хриплым карканьем, и Мари пришлось откашляться, прежде чем она смогла повторить приглашение. - Войдите, пожалуйста.
Лютеция Флёр-Сите: На пороге небольшой комнатки оказалась та, чью особу Мари,пожалуй, желала бы сейчас видеть меньше всего, не считая комиссара Рено, конечно. Её мягкие волосы, будто светясь на солнце, послушно ниспадали на плечи, взгляд чайно-золотых глаз был приветлив, а улыбка лишена обычной ироничности. Что ж, Лютеция, словно опытная актриса, умело манипулировала своей мимикой, но такой ли она была не искренней в этот момент? Взгляд, брошенный на бледное лицо девушки, заставил Флер-Сите испытать нечто похожее на жалость. Видно, происшествия дня сильно напугали девчонку... Не похожа она на ярую республиканку, ввязавшуюся в работу на КОБ добровольно. Впрочем, Лютеция тут же поймала себя на мысли, что часто именно люди, кажущиеся невинными и тихими, оказываются самыми настоящими фанатиками... - Как ты, Мари? - мягко спросила женщина, стараясь понять, отчего девушка так взволнована. Только ли от перижитого утром? Да и, кстати, что именно с ней произошло, отчего спасли её "бывшие"? - Ты не стала пить чай... И не ложишься спать... Позволишь составить тебе компанию?
Шарлотта де Монтерей: - Чай? - девушка растеряно моргнула, с трудом пробиваясь сквозь охватившую ее панику к обыденности вопросов Лютеции. Взгляд Мари соскользнул с лица вошедшей и, уперевшись в стоящую на столе чашку, обрел наконец некоторую осмысленность. - А... Нет, спасибо, я не хочу. Относился ли ее ответ к чаю, сну или компании хозяйки салона Мари сама затруднилась бы сейчас сказать. Равно как и набраться смелости уточнить. - Простите, мадам, я хотела спросить... "Те господа, что привели меня сюда, они... что с ними?" - закушенная губа не дала вырваться словам, и девушка невольно то ли всхлипнула, то ли нервно хихикнула, осознав какой вопрос, и главное КОМУ, она только что хотела задать. - ...то есть поблагодарить вас за участие. Наверное, мне нельзя было вот так сюда к вам приходить, но булочная сгорела... а я.. я не знала, куда еще можно пойти.
Лютеция Флёр-Сите: - Благодарности не стоит, - деловито отозвалась Лютеция, по-хозяйски садясь на кровать и, легким постукиванием по ней,приглашая Мари сесть рядом, - Мы ведь с тобой в одной "охапке"? Тем более мне было поручено принять тебя, я просто не могу допустить того, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Сама понимаешь. Флер-Сите улыбнулась, искренне полагая. что люди чаще доверяют тебе, когда видят в чем для тебя состоит выгода, сама не веря в безвозмездность тех или иных поступков и уверения, что та или иная услуга оказана лишь из жалости, милосердия, желания помочь. Она не знала, что, допущенное ею откровение, на юную её собеседницу может произвести впечатление совершенно обратное. - Ты верно жутко напугана?- и в противоречие самой себе, Лютеция вновь почувствовала нечто, напоминающее жалость, за что мысленно себя ругала, - Тебе повезло, что ты встретила столь благородных граждан... Прозвучало, пожалуй, как-то нелепо - "благородные граждане", - и женщина закусила губу. - А о чем ты хотела меня спросить? Спрашивай, Мари, не стесняйся...
Шарлотта де Монтерей: Взгляд девушки еще больше помрачнел. Пряча глаза, она опустила голову, надеясь, что это движение сойдет за кивок. Разумеется, она напугана. И, конечно же, ей очень повезло, что месье Оливье именно сегодня утром приспичило зайти за хлебом. Впрочем, за хлебом ли? Недавние расспросы Басси всколыхнули привычную подозрительность Мари, и девушка в который раз прокляла свой язык, с которого за последние два дня имя дю Белле срывалось не раз и не два, вызывая нездоровое любопытство окружающих. Может ли быть такое, что такие люди, как Басси и Оливье, тоже почему-то заинтересовались пропащей мадемуазель де Монтерей? Глупость, бред... Это было бы слишком хорошо... и слишком страшно, учитывая что им сейчас грозило. Вздрогнув, девушка невольно обхватила себя руками, пытаясь скрыть пробравший ее внезапный озноб. - Спросить? - мысленно перебирая возможные вопросы, Мари колебалась, выбирая подходящую формулировку. Очевидные вопросы, сообщила ли Лютеция уже кому следует о подозрительных "благородных гражданах", девушка отбросила сразу. Но отказаться от желания узнать хоть что-нибудь не смогла, и, надеясь, что ее тревога покажется женщине вполне объяснимой, неловко произнесла: - Госп... гражданин Басси был ранен. Надеюсь, доктор оказал ему помощь?
Лютеция Флёр-Сите: - Да с ним все в порядке, - подтвердила Лютеция, вспоминая, что видела в гостинной разорванные полотенца. По тому, как сначала Мари заикнулась о том, что хочет что-то спросить, а потом какое-то время молчала, будто подбирая слова, женщина поняла, что вопрос, раскрывающий истинный интерес девушки к своим недавним спасителям, так и остался скрытым. Хозяйка салона смотрела на служанку внимательно, но старалась, чтобы взгляд не был навязчивым. В свою очередь, и она мысленно пыталась подобрать тот вопрос, который не был бы столь подозрителен. Каждая из них подозревала собеседницу в служении "вдове"...Припоминая недавние расспросы Баси, Флер-Сите сделала сочувственное выражение лица. - Ты, Мари, значит сирота? - в сущности, если бы Лютеция знала, что о ней думает её юная знакомая, то поняла бы, что все вопросы и сам факт их существования будут настораживать Мари, - Рено мне ничего не говорил... Как же ты попала в эту булочную? Будь она неладна...Как с гражданином Рено познакомилась?
Шарлотта де Монтерей: - Сирота, - вздохнув, девушка опять кивнула, и, не в силах спокойно выдерживать напряженную тишину, приняла бессвязно пересказывать мадам Лютеции набившую уже оскомину историю о гибели гипотетических родителей, и о дяде-конюхе, пристроившем Мари горничной к дю Белле. - ... а потом хозяев казнили, - не задержавшись на проторенной дорожке, история шатко-валко подошла к закономерному финалу. Разве что на этот раз упоминание о гильотине далось девушке с определенным трудом. Может быть потому, что именно в этот момент Мари внезапно, как нельзя явственно представила, как из-под окровавленного лезвия в корзину катится голова сегодняшнего ее спасителя. Резко побледнев, девушка покачнулась на нестойком табурете, и чуть было не упалала, в последний момент вцепившись пальцами в столешницу. Стол оказался более устойчивым, и лишь чуть пошатнулся. Только чашка жалобно звякнула о блюдце. - Гильотина... это так ужасно, - забывшись, прошептала Мари, потеряв на миг представление о том, где она находится и с кем разговаривает.
Лютеция Флёр-Сите: Резкое движение испуганной собственными мыслями девушки заставило Лютецию, сидевшую напротив, так же резко податься вперед в стремлении поддержать собеседницу в случае падения. Женщина замерла в полудвижении, и её нагнутая спина возвращалась обратно - в вертикальное положение медленно, подчиняясь хозяйке, которую на пару мгновений одолела задумчивость. Все время рассказа хозяйка салона слушала внимательно, пытаясь понять, правду ли говорит Мари или её история давно придумана и заучена наизусть, готовая к каждому разу, когда девушку спрашивали о её прошлом. Из этой повести, надо сказать обыденной для того смутного времени, что владело тогда Францией, Лютеция еще не узнала, каким же образом комиссар заманил эту юную деву себе на службу, зато поняла одно - сидящая перед ней девушка не из тех фурий, что уже начинают наполнять площадь, на которой стоит гильотина, и которые, вместе с безумной толпой выкрикивают проклятья врагам Республики, а потом в экстазе бросаются в постели к помошникам народного героя - палача. Впрочем, это было видно и с первого взгляда, однако чего только не бывает... - Гильотина?- переспросила Лютеция, будто впервые услышала это слово, - А как же утверждения, что она - лучшее наказание для врагов народа? - испытующе, но осторожно и мягко спросила женщина у Мари, внимательно смотря той в глаза. Про себя Лютеция усмехнулась. Как же вокруг веет подозрением, весь Париж пропитан ложью и страхом...Вот что, если сейчас служанка Жерар испытывает хозяку салона, а не наоборот? Но Лютеция слишком верила своим ощущениям, своей интуиции, которая, черпая информацию в тоне голоса, мимике и жестах собеседницы, подсказывала ей, что перед ней человек действительно боящийся насилия и далекий от поклонения идеалам революции. - Да, - осторожно согласилась Флер-Сите, - это ужасно...Знаешь, Мари, я её видела ближе, чем ты себе можешь представить...- Лютеция тоже, как и Мари до этого, забылась, но спохватившись, перевела разговор на другую тему. - Как ты познакомилась с комиссаром Рено? - повторила она вопрос, улыбаясь девушке уже искреннее, чем раньше.
Шарлотта де Монтерей: - Ближе?! Минутная откровенность Лютеции вызвала у девушки совсем иные чувства, чем можно было бы предполагать, зная историю хозяйки салона. Мари же о прошлом Флер-Сите осведомлена не была совсем, да и о настоящем отрывочно и выборочно, а потому даже не могла представить, что Лютеции пришлось наблюдать гильотину не с положения зрителя, а с телеги осужденных на казнь. С трудом сдержавшись, чтобы не выдать лицом охватившее ее отвращение, Мари вновь упорно уткнулась взглядом в собственные судорожно сжатые пальцы. Нет уж, об этом она точно расспрашивать не станет! И будет молиться, чтобы женщине самой не пришло в голову поведать своей слушательнице некие особо запомнившиеся подробности. Лучше уж рассказать о том, как сама Мари познакомилась с комиссаром Рено - тема, может быть, и не очень безопасная, но наверняка внушающая меньшее отвращение. - Комиссар зашел к нам в булочную за хлебом, - не только за хлебом, на самом деле, но произносить вновь вслух без особой вынужденности свое настойщее имя Мари не хотелось. - А мадам Летуш, моя хозяйка... то есть моя бывшая хозяйка, гражданка очень сознательная... была. Начав довольно уверенно, последние слова Мари произнесла с запинкой и чуть ли не шепотом. Дельфину Летуш мало бы кто назвал женщиной приятной - громкая, иногда грозная, а нередко и тяжелая на руку, она утверждала свой авторитет оплеухами и криком, но для дочери опального маркиза, ее дом стал надежным убежищем, а сама мадам - настоящей защитницей. Осознать, что Дельфины больше нет.. то есть вообще - нет! Нет и не будет. Ни Дельфины, грозно упирающей руки в бока перед очередной выволочкой, ни самой булочной, где по утрам так вкусно пахло свежевыпеченным хлебом, ни спокойной - да, с оглядкой и молчком, но все же действительно спокойной - жизни... - Простите, мадам... гражданка... - назвать Лютецию "мадам" - так же, как Мари называла Дельфину, показалось вдруг девушке неправильным. Даже оскорбительным. Да, булочница не была роялисткой, и почтения к "бывшим" не питала. И к гильотине иногда похаживала, но вместе с тем, она была такой, какой и казалась. И если и доносила на "подозрительных", то с чистым сердцем, не скрывая за милой улыбкой гадючьи замыслы. - Моя хозяйка, она сегодня... ее убили.
Лютеция Флёр-Сите: Интонация, с которой Мари буквально выплюнула свой вопрос, помогла понять хозяйке салона, что её поняли неправильно, и хотя Флер-Сите уже жалела о своем минутном откровении, она с удовлетворением отметила, что собеседница не смотрит ей в глаза и, её руки подобны рукам ребенка, вцепившегося в падол матери...От страха? Или же от отвращения? Женщина еще пристальней стала всматриваться в этот образец благочестивой невинности, тем более, что из того, что, будто бы нехотя, говорила Мари, ей еще не стало понятно, почему Рено заинтерисовался юной обитательницей булочной. Что такого может знать комиссар КОБ и, что скрывает девушка? Мысленно Лютеция прокрутила рассказ Мари о себе, пытаясь отыскать ответ там - даже, если девушка солгала, не похоже, чтобы эту историю за нее кто-то придумал, а хоть крупицу правды можно найти и в чане лжи. Внезапно бывшую гетеру будто осенило, и за этим прозрением, она сначала даже забыла отреагировать на скорбное заявление служанки о том, что её прошлая хозяйка погибла. - Убили? - очнулась Лютеция, - Кто? Парижане..толпа?! - в воображении женщины живо возникла ужасная картина: разъяренная толпа...Что они кричали, давно не добродушные парижане, тогда..утром? О хлебе... Пояснять девушке смысл своих слов об ужасном орудии революции Лютеция не стала, все еще оставаясь настороже. Пусть думает что хочет... Однако, как все же странно - не сама Флер-Сите испытывает негативные эмоции, а та, кого она подозревает, перед кем старается сыграть настоящую революционерку. Лютеция боялась ошибиться и чувствовала, как от волненения дышит чаще, как давят в ребра объятия корсажа. - Это ужасно...- глухо повторила женщина тоже самое, что говорила о гильотине, не найдя иных слов. - Прости меня, Мари, я вижу тебе тяжело, - на этот раз Лютеции пришлось вновь не испытать, а изобразить искренность, потому как ее, привыкшую к смертям, отчего чувства и эмоции несколько притупились, сейчас волновал всё тот же, недающий покоя, вопрос. Флер-Сите постаралась подобраться издалека. - Она была настоящей гражданкой, а погибла из-за толпы таких же простых граждан?... - в голос пришлось добавить нотку негодования от несправедливости судьбы, - Сознательной...То есть обличала подозрительных? Последний свой вопрос Лютеция задала осторожно, пристально смотря на собеседницу. - А ты сама когда-нибудь это делала?
Шарлотта де Монтерей: - Что делала? Убивала?! - недоверчиво переспросила девушка, явно потеряв смысл во множественных вопросах Лютеции. Оставив в покое собственные пальцы, Мари в потрясении уставилась на хозяйку салона, пытаясь осознать, верно ли она поняла вопрос. Постепенно, сквозь смуту эмоций, девушка вспомнила, что последние слова мадам Флер-Сите касались сознательности бывшей хозяйки Мари и... как Лютеция выразилась?... обличение? - Нет! - резко выдохнув, девушка отрицательно мотнула головой. Ей стоило немалого труда вовремя прикусить язык, чтобы не дать себе воли, с пылом доказывать свою непричастность к доносам в любом виде. Благоразумие тем более своевременное, если вспомнить, что именно в роли доносчицы комиссар и представил Мари при первом знакомстве с мадам. Будущей доносчицы. Юной, наивной и неопытной. Последняя мысль, посетившая Мари, показалась ей достаточно здравой, чтобы позволить себе проявить на грядущей стезе если не полное нежелание, то хотя бы неуверенность. - Нет, мадам, - на этот раз запинка перед обращением была почти незаметной, а для робеющей девушки так даже почти обязательной. - Мне никогда прежде не приходилось... то есть, я не пробовала и... боюсь, я не умею. Взгляд вновь опустился долу, то ли поддерживая образ боязливости, то ли в очередной попытке скрыть свои мысли.
Лютеция Флёр-Сите: Если бы Лютеция мастерски не умела владеть собой, то недоумение, которое её обуяло от слов девушки, незамедлительно ярко разыгралось бы на её лице - настолько оно было велико. Может быть, она за свою, пусть и относительно не долгую, но богатую на события и знакомства жизнь, так и не научилась понимать людей? Тот факт, что комиссар Рено заинтерисовался Мари Жерар и поручил ей дело, в результате успешности которого может погибнуть ни один человек, по идее указывал на то, что перед ней сидит особа способная следить, обманывать, не испытывать особых мучений совести из-за гибели какого-то незнакомого и, может быть, неприятного человека, но интонация, мимика, характер ответов Мари говорил совсем об обратном. Сначала оказалось, что девушка не ярая да и вообще врят ли революционерка, а теперь вот оказывается никогда не была сознательной гражданкой в том смысле, который в это понятие чаще всего вкладывали во время Великой Французской революции и, более того, казалась, она возмущена вопросами, которыми её осыпают. И чем меньше Флер-Сите понимала, тем больше она настораживалась, продолжая попытки уловить малейшие признаки западни. Лютеция, словно врач, столкнувшися со странной неизвестной болезнью и затрудняющийся поставить диагноз, какое-то время подбирала слова, прежде чем задать новый вопрос. - Вот как? А комиссар объяснял тебе, кто такие неблагонадежные граждане,как их распознать, что нужно делать, если обнаруживается такой человек? Помолчав немного, женщина улыбнулась, замечая, что не смотря на свою подозрительность, чувствует какое-то расположение к служанке. Следующий вопрос она задала как бы по между прочим - из всепоглащающего банального любопытства. - Как тебе граждане Оливье, Басси, доктор Бонневиль?...Что ты о них думаешь?
Шарлотта де Монтерей: - Гражданин Рено не объяснял, но... - осторожно отпустив наконец стол, Мари чинно сложила руки на коленях, и подняла робкий взгляд на свою мучительницу. - Благонадежные граждане это те, кто за революцию, а неблагонадежные - наоборот, разве нет? Ага, а еще благонадежные пристают на улице к девушкам, пытаясь затащить их в подворотню, а потом ходят громить булочные. Из любви к революции, не иначе. А неблагонадежные этих самых девушек защищают, а на погромах спасают всех, кто под руку подвернется, забыв спросить спасаемых о политических взглядах. Что ж тут сложного... И захочешь - не спутаешь. - Вот доктор Бонневиль, например, очень хороший человек, - с осторожностью приступая к классификации выбранных Лютецией граждан, Мари решила начать с самого, на ее взгляд, безопасного. Искренне надеясь, что мадам де Флер-Сите, утомленная количеством достоинств доктора, не станет сильно допытываться мнения девушки о Басси и Оливье. Подробно расписывая, как доктор лечил и мадам Летуш, и своячнецу ее, Француазу, и детей пользовал, и самой Мари как-то помог, когда та по недомыслию схватилась в пекарне за раскаленный противень, девушка изо всех сил мысленно - благо, рассказ не требовал особых умственных усилий - пыталась докопаться до той идеи, что смутно мелькнула в ее голове буквально перед самым приходом хозяйки салона.
Лютеция Флёр-Сите: Слушая девушку, Лютеция подошла к единственному окну и сложила руки на груди. - Совершенно верно,-отстраненно прокоментировала женщина слова о том, кто называется гражданами благонадежными, а кто наоброт. Сцена походила на урок, на котором ученик отвечает, а учитель лишь одобряет или не одобряет его слова. Так же, как Мари, повидавшая так называемых благонадежных граждан..и не только повидавшая, хозяка салона в душе откровенно смеялась над этим напыщенным словосочетанием, на деле обозначавшим человека, постоянно испытавающего страх, животные инстинкты и безудержную ярость, когда этих людей становится много, когда они превращаются в толпу. Сказав то, что не считала истиной и над чем иронизировала, Лютеция разумом понимала, что это правильно - не говори того, что думаешь на самом деле, но чувствовала, как уголки губ кривяться в призрительной насмешке. Такое привычное и естественное презрение к самой себе...сочетающееся с гордостью. - Что ты скажешь о гражданах Басси и Оливье? - вопреки ожиданиям Мари, спросила женщина, поворачиваясь лицом к ней. Рассказ о докторе она будто бы пропустила мимо ушей, хотя на самом деле оставила на заметку. - Как думаешь, что они за люди?
Шарлотта де Монтерей: - Но... - Мари замялась, сообразив, что оправдание - мол, я их первый раз сегодня увидела - может показаться Лютеции недостаточно весомым. Мельком подняв взгляд на рыжеволосую женщину, девушка вновь отвела глаза, с горечью про себя заметив, что есть еще один несомненный признак, различающий степень благонадежности граждан. Уверенность. Несомненная уверенность в праве задавать вопросы, и в том, что на эти вопросы вопрошающие получат ответы. Что мадам Лютеция, что комиссар Рено. Вроде и не делают ничего такого, только смотрят с пристальной доброжелательность, но отказываться им отвечать даже в голову не приходит. То ли дело месье Оливье. Он, правда, тоже уверено держится, Мари его тогда, при первой встрече чуть было за комиссара не приняла, но он и спрашивает по другому, и смотрит иначе... Стоп. Вот оно. Шальная мысль, такая же сумасшедшая, как и идея податься в соглядатаи, чтобы не упустить возможность покинуть революционный Париж, заставила девушку с силой сжать пальцы в кулак, чтобы не выдать себя невольной дрожью волнения. Кто знает, поверит ли ей желтоглазая, как лиса, и такая же хитрая хозяйка салона, но Мари не желала упускать даже крохотный шанс, дающий возможность отвести подозрения от людей, которые по недавней классификации несомненно относились к неблагонадежным. - Но... разве месье Оливье не из КОБа?
Лютеция Флёр-Сите: Огонек почти лимонного цвета зажегся внутри внимательных глаз и тут же погас. Лютеция застыла, замерла, как лисица, услышавшая в лесу странный звук. Она не двигалась, так и держа руки сплетенными и смотря на девушку в упор. Что, наконец, за человек эта Мари? Где граница между невинностью и игрой в невинность? Вопрос привел хозяйку салона в замешательство, но, зная, что бой будет проигран, если его показать, она сообразила быстро, за долю секунды, переигрывая движение собственной мимики. За это короткое мгновение, Флер-Сите руководствовалась все тем же, кажущимся низменным, качеством - меркантильностью. Выгода. Её нужно искать везде, так же как и осознавать, что за все приходится платить. Лютеция увидела положительное в сложившейся ситуации, как проблеск в тягучем тумане. В том случае, если допустить, что Мари искренне невинна, а может просто глупа, - часть проблем решается сама собой. Если же она при этом еще действительно, думает так же, как говорит, стоит ей подыграть и, тем самым, обезопасить, насколько возможно, недавних гостей , а в случае, если это проверка, бывшая гетера также ничего не теряет... Мгновение...и в желто-карих глазах вновь зажглись огоньки, а на губах улыбка одобрения. - Ты догадалась? Замечательно... Тебе ведь никто не говорил? - Лютеция старательно создала иллюзию того, что она якобы удивилась не вопросу, а сообразительницы собеседницы.
Шарлотта де Монтерей: Глаза девушки были все так же вопросительно устремлены на мадам, и оставалось только надеяться, что они не расширились в потрясении, выдавая растерянность Мари. Усилием воли удержав рот закрытым - вот только отвисшей в изумлении челюсти и не хватало - девушка поспешно постаралась выдать свое изумление за удовольствие от похвалы. - Нет, не говорил... кажется, - запнувшись, словно для того, чтобы лучше вспомнить, Мари усиленно старалась собрать воедино разбегающиеся мысли и вопросы, которых после косвенного подтверждения Лютеции возникло еще больше, чем прежде. "Догадалась"?! Как это понимать? Кто здесь в конце концов разыгрывает спектакль, она или мадам Флер-Сите? А как же вчерашняя доверительная беседа мадам и комиссара? Не этого, вымышленного, а настоящего, который Рено. Но, господи помилуй, Мари уже не была уверена в том, что в этом салоне есть хоть кто-то, кто не выдает себя за другого. Еще немного, и Рено бы заподозрила в том, что он не комиссар, а... да хотя бы тот самый неуловимый барон, муж актрисы. И сам себя ловит, попутно приглядывая за неосторожной женой. Окончательно запутавшись, девушка тряхнула головой, пытаясь вернуться к вопросу Лютеции. Какая разница, говорил ли кто, или нет, да хоть бы и сказал, в той же булочной, например, во время погрома. Да и кто будет разбираться, кто и что там сказал? Даже если и будет, она всегда может сослаться на то, что ослышалась и приняла желаемое за действительное. - Я не помню точно, но, кажется месье что-то такое сказал тогда... в булочной, - "призналась" она растеряно, словно бы пытаясь получше припомнить. - Или не он, а гражданин Басси... или еще кто.
Лютеция Флёр-Сите: Наблюдая растерянность собеседницы, Лютеция не могла ни усмехнуться почти самодовольно. Если бы её сейчас же спросили, работает ли Мари на КОБ, то она б, наверное, не решилась бы ответить точно, все еще чувствуя неопределенность. Надо признаться, девушка запутала умудренную опытом женщину, но и самой Флер-Сите по крайней мере удалось, как видно, запудрить ей мозги. Что ж.. Теперь остается только закрепить результат. Пока далее продолжать допрос виделось бессмысленным. - Это неважно, Мари, - порывисто перебила девушку хозяка салона, садясь обратно, - главное, что ты видишь... А это в сотрудничестве с КОБ очень нужная черта... Глаза Лютеции блеснули и чуть сощурились, она вновь замерла и внимательно посмотрела на собеседницу, а зетем, подавшись вперед, прошептала: - Я думаю, я могу тебе доверять, Мари? Ведь так? - женщина взяла служанку за руку, - Ты не должна никому говорить о том, что гражданин Оливье..ну ты понимаешь... И в его присутствии нужно делать вид, что ты ничего не знаешь. Он выполняет особое задание республиканцев, понимаешь? Лютеция чуть сжала девичью руку и, отпустив, улыбнулась.
полная версия страницы