Форум » Зарисовки партизанской войны » Выбор » Ответить
Выбор
Бернар де Вильнев: Время: 30 декабря 1794 года, вечер. Место действия: Сен-Брие. особняк д'Арсонов, затем застава на выезде из города. Участвуют: Джудит д'Арсон, Бернар де Вильнев, Чарльз Остин, Шарлотта де Монтерей, Симон Кадье, капитан Гапен, НПС-ы
Ответов - 70, стр:
1 2 3 4 All
Джудит д'Арсон: - Бернар, вы просто болван! - ругалась разозленная Джудит. Она еле поспевала за стремительными шагами своего кузена. Вильнев держал ее крепко - не вырваться, хотя молодая женщина и не пыталась сопротивляться. Уж, кому как не ей было не знать об упрямстве своего бывшего жениха? Он все решил, решил и за нее, и за себя, и за саму матушку Францию на сто лет вперед. Сказать ему, что он совершает ошибку, так барон лишь досадливо поведет плечом, но все же мадемуазель д'Арсон не могла молча сносить такой необдуманный, по её мнению, поступок. - Вы человек военный, неужели вы не понимаете, что Кадье - это не просто синемундирник. Да, не летите вы так, шеи свернете! - не скрывая досады в голосе упрекнула она Вильнева, когда тот бежал по лестнице, увлекая за собой строптивую женщину. - Зачем мне жизнь Кадье, когда я не получила желаемого. Мне всего-то и нужно было, чтобы он подмахнул подпись - дело двух минут! И не надо мне говорить, что эти минуты могут спасти нам жизнь! Вы всего лишь подарили мне очередного врага. Джудит в сердцах дернула рукой, хватка была крепкой, будто в кандалы затянутой. Молодая женщина вздохнула, исчерпав поток злого красноречия, огляделась - Мари нигде не было. - Мистер Смит, Чарли, где же она? - бросила Джудит на англичанина испуганный взгляд. - С ней все хорошо? Сердце её упало.
Чарльз Остин: Коммандер ринулся в кухню, оттуда в комнату, залитую уже запекшейся кровью. Пожилой служанки там не было. - Мари, голубушка, где вы? - позвал он, напуганный не меньше, чем мадемуазель д'Арсон. Он вернулся в кухню и только сейчас заметил маленькую фигурку у очага. Дрова в нем почти догорели, погрузив комнату во мрак, лишь тлевшие головешки слабо, но все же немного разгоняли тьму. Англичанин тронул ее за плечо. Мари вздрогнула и обернулась. - Как она? Не нужно было даже уточнять, кого имела ввиду старая женщина. - С ней все хорошо. Она сильная, - ответил коммандер. - Да, ей пришлось. - Нам нужно торопиться. - Я не могу, мсье, - голос Мари дрожал. - Ноги меня еле держат. Я хоть и старая, но понимаю, что стану для вас обузой. Забирайте Джудит и уходите. Не слушайте, что она скажет. Ей давно пора было покинуть этот злосчастный город, но мадемуазель слишком упряма, всё делает только так, как сама решит. - Этого ей не занимать, - ответил англичанин, обеспокоенный неожиданным поворотом событий и проблемой, которая снова рушила планы. Бросить больную и напуганную женщину ему не позволяла честь. - Идемте, - решительно заявил он. - Одевайтесь, Мари, если мы поторопимся, то я успею вас отвести в безопасное место, тут же неподалеку церковь? Помнится в дни, когда я у вас гостил, Джудит говорила, что отец Антуан человек широкой души.
Бернар де Вильнев: - Конечно, я болван. Зато вы – образчик здравомыслия, кузина. Покуда Остин разыскивал служанку, у шуана появилась минута на то, чтобы обменяться «любезностями» с ее хозяйкой. - Или вы предполагали, что сначала этот Кадье подпишет купчую, а потом я его зарублю? На любую бумагу найдется другая бумага, Рено, кстати говоря, отлично их пишет и подписывает. Приговоры революционного трибунала. Расстаньтесь, наконец, с иллюзиями! В этот момент вернулся англичанин, и по тому, как он бережно поддерживает под локоть пошатывающуюся Мари, Дюверже понял, что отряду предстоит разделиться. - Лучще будет, если я дам вам в сопровождение человека, который знает город, - предложил он женщине, но та, внезапно заупрямившись (научилась от мадемуазель, не иначе), отрицательно замотала головой. Люди барона пугали ее не меньше, чем республиканские солдаты. Одни стоят других, а английского коммандера она уже успела узнать достаточно для того, чтобы не опасаться его. - Хорошо, тогда вот что, мистер Остин, сами вы из Сен-Брие не выберетесь. Дождитесь в церкви месье Гионика, он знает эти места, как свои пять пальцев. Все, прощаемся, да хранит вас Бог, и надеюсь увидеть вас живым. По окончании всей этой свистопляски. Мужчины обменялись рукопожатиями. И Вильнев буквально вытолкал свою строптивую кузину на улицу. Пока она не начала, чего доброго, цепляться за ступени дома, для спасения которого готова была на любые безумства. В лицо Джудит дохнула паром конская морда. Лошадь нервно всхрапнула, ей передавалось настроение людей. - Мы вас уже заждались, - приглушенный голос из-под широкополой крестьянской шляпы был полон беспокойства. – Что стало с синими? - То, что они заслужили, - Бернар ласково похлопал животное по шее, успокаивая. – Вы еще не разучились ездить верхом, Джудит?
Джудит д'Арсон: - Тогда я тем более не понимаю, зачем вы оставили его в живых? Если вам не дают покоя мои иллюзии, могли бы просто его зарезать, - устало отозвалась Джудит, не желая оставлять за бароном последнее слово, но её очередную колкость прервал англичанин. Она поняла всё, едва взглянув на Мари, и сердце сжалось от боли, когда молодая женщина осознала, что им всё-таки суждено расстаться. - Берегите её, - шепнула она коммандеру, после короткого прощания с верной служанкой. Англичанин и Мари растворились в зыбкой темноте зимнего города, и Джудит с горечью уразумела, что - это, действительно, всё. Поняла, спокойствие и душевное равновесие, которые она пыталась обрести в стенах фамильного особняка, мнимые. Бернар был прав - всё было иллюзией. Она придумала себе сказочку про смиренную, тихую жизнь в глуши, вдали от злого Парижа. После всех бед и потрясений , Джудит поверила в неё безоговорочно. Ей нужно было сбежать, хоть куда-нибудь, спрятаться от разбушевавшейся Франции, перемоловшей в своих жерновах всех, кого она так любила, а на деле же оказалось, что воевать с судьбой бессмысленно. В этом сражении она снова проигрывала. Она кинула прощальный взгляд на дом, где прошло ее детство, дом, за который она так отчаянно цеплялась даже сейчас, каких-то десять минут назад, надеясь вырвать его из когтей республики, и на глаза её набежали слезы. "Нельзя плакать, - отругала она себя. - Ничего уже не изменить. Когда-нибудь, пусть через десять, двадцать лет, я вернусь сюда снова. Все равно надо надеяться, - пыталась она себя приободрить, но тут же со злостью одернула. - Нет, это снова обман. Оглянись вокруг - завтра будет еще хуже, чем сегодня." Тяжелый поток горьких мыслей прервало тихое ржание лошадей. Бернар, подошел к ней, держа под уздцы кобылу. Черную и норовистую, как раз под стать ее нынешнему настроению и характеру. - Себе на беду, как ни стараюсь, я ничего не забываю, - ответила она кузену. - Как зовут её? - Джудит погладила горячую шею лошади, чтобы как-то разбавить возникшее между ней и Бернаром напряжение. Путь им предстоял неблизкий и молодая женщина совсем не хотела, чтобы её общество барону стало в тягость.
Бернар де Вильнев: - Не знаю. На этой войне лошади погибают еще быстрее, чем люди… Командир шуанов то ли не принял со стороны кузины робкую попытку сгладить их взаимное друг другом раздражение, то ли ему просто было сейчас не до этого. - Нам придется проезжать через республиканские посты на выезде из Сен-Брие, - заговорил он негромко и торопливо, требовательно накрыв ладонью руку Джудит. Словно сомневался в том, что в противном случае она вообще в состоянии его выслушать. - Поэтому запоминайте. Ваше имя Анна Мало. Вы племянница гражданина Мало, это один из членов городского совета в Монконтуре. Тот еще мерзавец, и потому на хорошем счету у граждан. Так вот, я офицер из гарнизона в Монкотуре, и ваш дядя попросил сопроводить вас домой. Вы навещали свою тетку. Все понятно? Лишив мадемуазель д’Арсон дома и надежд, Вильнев теперь лишал ее еще и имени. - Будем надеяться, что этот обман сработает. И вот еще что. В седельных сумках два пистолета. Накройте их юбками, и, если что-то пойдет не так, пустите в ход. Вы меня слышите? Без колебаний. Я сделаю все возможное для вашей защиты. Но я всего лишь человек. А человек смертен. Он привычно придержал стремя, помогая молодой женщине взобраться в седло. Еще одна устаревшая учтивость, осколок галантного прошлого, щедро забрызганного свежей кровью тех, кто когда-то блистал на балах и охотах. На мгновение, одно короткое мгновение мужская рука бережно легла на женскую талию, поддерживая на весу.
Джудит д'Арсон: Джудит сдержанно кивнула Вильневу в знак благодарности и, устроившись в седле, торопливо прикрыла темно-зелеными юбками седельные сумки. Может быть, даже слишком торопливо, чтобы скрыть неожиданно проснувшуюся неловкость от близости мужчины, который когда-то, очень давно, был её нареченным. Жизнь, словно суровый северный ветер, разрушила их судьбы, запутала тропы, сбила с пути, который они должны были пройти рука об руку, и теперь каждый из них шел своей дорогой, шел не оглядываясь. Теперь они были чужими. Теперь она была чужой, совсем не той Джудит. Глупая, нежная девочка, с таким восторгом принимавшая новые идеи, которым так противился её жених, давно умерла. Так отчего же, едва руки шуана легли на ее талию, молодую женщину неожиданно накрыла горячая волна, сбив её с толку, пробудив чувства, которые, как ей казалось давно были позабыты и похоронены. Та, что сидела сейчас в седле, ничего подобного испытывать не желала. Она поспешно отвела взгляд, радуясь, что капюшон и ночь, скрывают вспыхнувшее в глазах смятение. - Анна Мало. Монконтур. Еду от тетки. Всё ясно, - бросила она, беря в руки поводья, - Надеюсь, пистолеты не пригодятся, но я исполню вашу просьбу. Приказ, - уточнила она и бросила на Вильнева чуть насмешливый взгляд. - Когда-то я хорошо стреляла.
Бернар де Вильнев: - Но не в людей, кузина. Не дай вам бог научиться хорошо стрелять еще и в них. На самом деле Дюверже тоже надеялся, что до стрельбы дело не дойдет. Будучи, хоть и в прошлом, офицером, он неплохо представлял себе будни караульного поста: лица, лица, сотни лиц за день, десятки свидетельств о благонадежности, слово в слово похожих одно на другое. Такие кордоны только выглядят угрожающе, а если появиться незадолго до смены караула, когда солдат думает о миске похлебки, а не о врагах республики… Мысленно сам себя обнадеживая, барон в свою очередь вскочил в седло. Следом за ним и мадемуазель д’Арсон двинулись еще двое верховых в синих мундирах, остальные шуаны бесследно растворились в ночи. Они уйдут из города с Гийоником. После пожара. Джудит с места пустила лошадь рысью. А может, это норовистая кобыла не желала сходу подчиниться женской руке. Бернару пришлось поспешить, чтобы не отстать от своей спутницы. - Эй, потише. Впереди долгий путь. Пускай лошадь отдыхает. Пока может. Он направил своего коня так близко к молодой женщине, что колени их соприкоснулись. - Наклонитесь ко мне, Джудит, я хочу сказать вам кое-что. Но вместо очередной порции наставлений о том, как себя вести с республиканцами, барон, ловко поймав не подозревающую подвоха кузину за подбородок, мимолетно коснулся губами ее губ. - На удачу. Пощечину вернете мне в Лорже. И поскакал вперед на огонь фонарей у опущенного шлагбаума.
Джудит д'Арсон: Поцелуй был настолько неожиданным и коротким, что Джудит бы показалось - ей просто почудилось, если бы не неистово заколотившееся в груди сердце, словно птаха пойманная в силки. Кобыла словно почуяла скомканное, растерянное настроение всадницы, заржала и снова помчалась рысью. Молодой женщине пришлось натянуть поводья, чтобы усмирить горячую лошадь. - Тише, тише , - Джудит похлопала ее по загривку. Кобыла фыркнула и пошла спокойно. - Право же, ты вспыхиваешь, как огонь от искры. Она погладила её по шелковой гриве, отметив про себя, что, пожалуй, Искра, стало бы хорошим именем для этой угольной лошади. Пусть барон и не придавал значения таким мелочам. У неё не было сейчас ни духовных сил, ни желания поразмыслить над обуревавшими её чувствами. Они приносили сейчас лишь досаду и оцепенение, поэтому рассерженная (больше на себя, чем на Вильнева) Джудит предпочла сделать вид, что ничего не произошло. Она отбросила старые воспоминания, сосредоточившись на опасной поездке, на всадниках позади нее и даже маячившая впереди спина Вильнева , казалось, больше не вызывала непрошеных эмоций. - Я просто устала. Я все это выдумала. Все обойдется. Я Анна Мало. Еду от тетки в Монкотур. Все будет хорошо. Хватит уже с меня несчастий, Господи, - зашептала она про себя и вздохнула, чувствуя, как начинает болеть голова . Но предчувствие, опасное предчувствие, как перед несчастьем, беспокойно забилось в ее сердце. Они подъехали к первому республиканскому патрулю и лошади недовольно зафыркали, увидев препятствие. Шлагбаум был опущен. Джудит выпрямила спину, томительно ожидая, когда к ней обратятся, прикидывая про себя, сможет ли она перемахнуть через заставу, если вдруг, что-то пойдет не так. О пистолетах в седельных сумках она думала с ужасом.
Шарлотта де Монтерей: Никто не обещал маркизе де Монтерей штиля в проливе, безопасной дороги и радостной встречи. Никто не обещал ей вообще ничего, Шарлотта сама погналась за мечтой, впутав в свою авантюру других людей. Паскуэтен шагал, как ни в чем не бывало, на суше он чувствовал себя так же уверенно, как на борту «Кокетки», сходу сроднившись с ролью бретонского крестьянина. А вот его спутница… Страх, липкий, словно серая паутина, позабытый за полтора года в обществе Солсбери, снова следовал за ней, сделавшись третьим, незримым их с Паскуэтеном попутчиком. Не так посмотреть, не так шагнуть, не так заговорить, и ее на скорую руку состряпанный обман раскроется, в щуплом пареньке-крестьянине признают женщину, да еще и бывшую аристократку, потом отыщут и письма… Каждый шаг по разбитой непогодой дороге давался с трудом, и мадемуазель де Монтерей казалось, что она никогда в жизни так много не ходила пешком. Тем более в неуклюжих, выдолбленных из дерева башмаках. Ощущение было такое, будто она дала добровольно заковать себя в кандалы. - До вечера до города не дойдем, - сжалился Паскуэтен, когда стало смеркаться, а главное, стало окончательно ясно, что «мальчишка» вымотан до полусмерти и буквально валится с ног. Они заночевали в деревушке под названием Сен-Албан, по словам трактирщика как раз на полпути между Сен-Брие и Фреелем. А утром продолжили путешествие. За ночь потеплело и распогодилось, на дороге появлялось все больше людей, замелькали и синие мундиры. Конные республиканские разъезды. - Патрулируют, черти, - буркнул контрабандист, разглядывая всадников. И тут же за это поплатился. «Не так шагнуть, не так посмотреть…» - Чего вытаращился? – один из патрульных развернул коня, направляясь к марсельцу, и у Шарлотты неприятно засосало под ложечкой от страха. - Мундир приглянулся, - хмыкнул Паскуэтен, державшийся куда увереннее своей попутчицы. - Мундир мы тебе в два счета справим, - расхохотался республиканский солдат. - Родине нужны добровольцы. Ты, погляжу, парень крепкий, за Республику сражаться лучше, чем на печи отлеживаться или по лесам прятаться. И этого, он тебе кто? Синий вопросительно ткнул пальцем в маркизу. - Племянник… - Вот, и племяша твоего к делу пристроим. В пехоту барабанщиком. Шарлотта возмущенно вскинула голову, но Паскуэтен предостерегающе сжал плечо девушки. Помалкивай, дескать. Так и вышло, что остаток пути до Сен-Брие они проделали в обществе республиканских солдат, расписывающих доверчивым бретонцам прелести воинской службы. Контрабандист со своей стороны неспешно и с расстановкой врал про семью в Плевеноне, Шарлотта молчала, но ее молчание Паскуэтен объяснил просто: парнишка плохо говорит по-французски, все больше по-местному. Местных среди республиканцев не оказалось, так что и это вранье было принято благосклонно, и мадемуазель оставили в покое. Да и она сама постепенно успокоилась, уверившись в том, что мешковатые штаны, грубые башмаки, куртка из козьей шкуры и широкополая войлочная шляпа в состоянии убедительно преобразить женщину в подростка. Для верности Шарлотта, якобы поскользнувшись на подтаявшем льду, упала, повеселив солдат. Измазала руки грязью, а потом пару раз провела ладонями по лицу, окончательно превратившись в заморыша. Ей было не привыкать становиться невзрачной, жить тенью среди людей. Наверное стоило поблагодарить за эту науку громогласную Дельфину Летуш, боевую булочницу и участницу всех женских собраний в квартале. Но Дельфина давно умерла. Революция собирает свою жатву и из тех, кто против, и из тех, кто за. К тому моменту, когда они добрались до поста на въезде в город, ранние зимние сумерки сгустились до настоящей ночной темноты, и на небе лениво заморгали первые звезды. Под шлагбаумом несколько повозок и с два десятка крестьян и горожан дожидались своей очереди к постовому, по слогам читающему их документы под подвешенным над сводом караулки фонарем. И даже тут в братании с республиканцами обнаружилась выгода. Патрульным не грозило ни ожидание, ни проверка документов. «Главное, чтобы нас не потащили прямиком в казарму», - мелькнуло у Шарлотты. Она совершенно не представляла, как им с Паскуэтеном отделаться от почетной обязанности сделаться рекрутами-добровольцами раньше, чем солдаты все же заподозрят неладное. К шлагбауму, перекрывающему дорогу в Сен-Брие и из Сен-Брие, тем временем подъехал еще один небольшой республиканский отряд. Два солдата, офицер и женщина в темном дорожном платье. Они собирались, судя по всему, покинуть город. -Куда это вы на ночь глядя, лейтенант? На дорогах небезопасно. - В Монконтур. У меня приказ коменданта вернуться сегодня же. У нас после последних стычек с шуанами каждый человек на счету, - ответил тот, кого часовой назвал лейтенантом. И от звука его голоса у Шарлотты екнуло сердце. И вся она сделалась напряженной и звонкой, словно натянутая до предела струна. Написано совместно с бароном
Бернар де Вильнев: Караульный для верности приподнял фонарь, разглядывая смельчаков, готовых нырнуть в наползающую с моря враждебную республиканцам темноту. - Всего вчетвером? Да еще и гражданку вон с собой везете? Служивый не сомневался в словах офицера, - безумные приказы командование, бывает, отдает сплошь и рядом. Скорее сочувствовал. - Это племянница гражданина Мало, - вместо Джудит, вновь подал голос Вильнев. – И ты б не задерживал нас, гражданин. Чем темнее становится, тем опаснее ехать. - И то правда. Поднимайте шлагбаум… Нет, постойте. Еще кто-то из города едет. Повезло вам, граждане, будет вам компания, - ободряюще улыбнулся республиканец ряженному роялисту. Вильневу в эту минуту было не до смеха. Мало того, что на самой заставе людно, патруль, похоже, с дороги вернулся, так еще и «попутчиков» сейчас посватают. И не просто попутчиков. Взгляд Бернара даже в полумраке легко отличал силуэты людей в форме от штатских. Солдаты… И куда ж они на ночь глядя? Шлагбаум между тем дрогнул и замер, преграждая шуанам желанный путь к свободе. «Скорее, скорее, скорее, черт вас дери! Пускай с попутчиками, главное раньше, чем в небе полыхнет зарево подготовленного Гиоником взрыва…»
Шарлотта де Монтерей: Бернар? Не обращая внимания на обеспокоенный взгляд Паскуэтена, его чумазый «племянник», как завороженный, шагнул ближе к свету. Широко распахнутыми от изумления глазами изучая лицо республиканского офицера. Бернар! Немыслимо. Невозможно. Несправедливо. Задыхающаяся от волнения, оглушенная безумным биением своего сердца, маркиза де Монтерей все же понимала: барон де Вильнев не может быть лейтенантом Республики. Оба они участники вынужденного маскарада под названием гражданская война. И она в этих ужасных башмаках и шляпе, и он в синем мундире национального гвардейца. Узнать Вильнева, окликнуть, позволить ему узнать себя тут, на глазах у его врагов, означало погубить их обоих. Господи, до чего же порой мучительны бывают твои неисповедимые пути!
Джудит д'Арсон: Громкие голоса караульных, опущенный шлагбаум и неожиданная загвоздка в виде непрошеных попутчиков пробудили, уснувшие было на короткое время, волнение и страх в мадемуазель д'Арсон. Она выпрямила плечи, стараясь придать всему своему облику вид независимый и скучающий. Надо почаще повторять, напомнила она себе, что теперь она вовсе не какая-то там Джудит, бывшая республиканка, роялистка, аристократка. Сейчас она Анна Мало, племянница члена городского совета и бояться ей нечего. Но почему-то мысль эта не приободряла, не успокаивала. Напротив, молодая женщина чувствовала, как её начинает охватывать паника. Джудит нервно теребила поводья - дело рисковое - кобыла итак была норовистой и стоило лошади почуять, что поводья натянуты - могла рвануться вперед. Так и вышло. Самозванка, выдающая себя за гражданку Мало, не удержала разгоряченное животное. Лошадь кинулась вперед не то на караульных, не то на вновь подошедших путников. Джудит, испуганно вскрикнув, все же не растерялась, с силой натянула поводья. Кобыла заржала и взвилась на дыбы. Будь мадемуазель д'Арсон чуть менее хорошей наездницей - дело закончилось бы плохо. Но всадница, так давно не сидевшая в седле, с удивлением поняла, что старые навыки не забываются. - Как же мне наскучило ждать, - выпалила Джудит, увидев, что взгляды теперь обращены на неё. - Сколько же можно?! Мой дядя будет сердиться, когда узнает, что мне пришлось потерять столько времени на заставе! - голос, которым заговорила лжеплемянница, был капризным и упрямым. Надо же было ей хоть что-то сказать? Не молчать словно статуя, в самом деле. Сердце её неистово стучало, и она усилием воли заставила себя не запустить руку в седельные сумки.
Шарлотта де Монтерей: Шарлотта между тем запустила руку под свою нелепую овечью телогрейку, тоже являющуюся частью маскарада. И с обычно не свойственной ей, хрупкой девушке, силой и злостью рванула подкладку. В том месте, куда, еще на маяке, были перепрятаны бумаги, переданные маркизе де Монтерей графом де Пюизе. Тугой, плотно обернутый вощеной бумагой пакет был невелик, как раз такого размера, чтобы его можно было легко спрятать в одежде и мужчине, и женщине. А затем, когда пальцы нащупали искомое, бросилась… Не к Бернару, нет. У крестьянского паренька не было резона вертеться возле спешащего по делам офицера. Маркиза кинулась к спутнице барона, которую он называл гражданкой Мало. Лошадь молодой женщины внезапно продемонстрировала норов, и паскуэтенов «племянник» ринулся якобы на подмогу всаднице. В помощи гражданка Мало вряд ли нуждалась, она и сама ловко усмирила свою кобылу. Зато в помощи нуждалась Шарлотта. Одной рукой она вцепилась в удила норовистой лошадки, бормоча «осторожнее, гражданка, кобылка твоя волнуется, так и понести может», а второй ловко, она надеялась, что ловко, сунула письма графа в укрытую подолом женской юбки седельную сумку. Девушка действовала с отчаянной решимостью, и в то же время находилась в каком-то странном оцепенении, глядя не себя саму будто бы со стороны. Так было проще, не так страшно. Умереть. Если вдруг придется умереть. Путаясь в тяжелой ткани, ладонь Шарлотты внезапно наткнулась на рукоять пистолета. Оружие? У женщины? Самое время было сообразить, что гражданка – не просто гражданка, она тоже из роялистов, из шуанов. Совсем как та Матильда де Людр, о которой Вильнев рассказывал ей в Париже. Может быть, это она и есть? Если барон жив, быть может, и его соратнице удалось чудом избежать гильотины? Мысль о том, что все эти полтора года рядом с Бернаром была другая женщина, или женщины, некстати кольнула в сердце ледяной иглой запоздалой обиды. Ну а она сама? Она, Шарлотта? Разве уже забылся вкус поцелуев лорда Грея и обещание стать его женой?! Уверенность в том, что Дюверже любит ее, вела маркизу де Монтерей в Бретань, как Вифлеемская звезда – волхвов в Иерусалим. Теперь уверенность эта слабела, а с ней – и воля к жизни, так часто спасающая Шарлотту. Ей бы сейчас бегом бежать обратно, к Паскуэтену и республиканским солдатам, но ноги не слушались маркизу, а пальцы ее, один раз сомкнувшись на рукояти чужого пистолета, уже не в силах были ее выпустить.
Капитан Гапен: - Это что еще за балаган? В суету на заставе, неизменно сопровождающую любое скопление людей, новый голос громкий и властный, врезался, как горячий нож в масло. И, следом за голосом, в круг света у шлагбаума вступил еще один офицер. Совершенно незнакомый Вильневу, но, к несчастью, слишком хорошо знакомый его кузине. Вопрос капитана еще продолжал висеть в воздухе, - часовому требовалось время, чтобы собраться с мыслями и парой емких фраз объяснить, кто куда едет, - а сам Гапен, метнув быстрый взгляд на гражданку, чья лошадь не к месту решила продемонстрировать норов, уже знал ответ. И ответ этот огорошил республиканца. Гапен никак не ожидал встретить Джудит д’Арсон у заставы, потому как, стараниями Кадье, - а о них капитан был неплохо осведомлен и даже принимал в плане гражданина оценщика самое деятельное участие, - эта пособница роялистов должна была сейчас находиться в совершенно ином месте. В комендатуре. - Вы! – выдохнул капитан. – Вы!!! Не смотря на безграничное изумление, сориентировался он быстро. - Ну уж вы-то никуда нынче не поедете, богом клянусь! - зарычал республиканец, выхватывая из-за пояса пистолет и направляя его на Джудит. Отчитывать часового, напоминая этому тупице про распоряжение гражданина чрезвычайного уполномоченного не выпускать гражданку д’Арсон из города у Гапена не было ни времени, не настроения. Но уже то, что у этого парижанина, патриота и богохульника, вырвалось упоминание о Господе, означало, что настроен капитан серьезно.
Бернар де Вильнев: Со стороны республиканца было крайне неосмотрительно угрожать оружием «пособнице роялистов», не призадумавшись о том, что толкнуло Джудит на заставу, и не поблизости ли, случаем, те самые роялисты, которым молодая женщина якобы пособничает. Ярость, как водится, дурной советчик, часовой, округлив глаза, указал капитану Гапену на «лейтенанта», но Гапен, целясь в мадемуазель д’Арсон, слишком поздно сообразил, что может означать этот предостерегающий жест. Сабля Вильнева описала в воздухе короткий сверкающий круг, часовой вскинул ружье. Грянул выстрел, второй, третий… Через мгновение все, и республиканцы и шуаны, схватились за оружие, и тут земля под ногами содрогнулась от близкого взрыва, и всех их накрыло оглушительным грохотом. Тряхануло так, что по всему Сен-Брие из окон вылетали стекла, а горячее багровое зарево поднялось в полнеба. Перепуганные взрывом лошади повалили коновязь, люди разбегались с дороги, кто-то в город, кто-то прочь из него, и стрельба, хоть и продолжалась, сделалась беспорядочной, уже трудно было разобрать, кто палит и в кого…
Джудит д'Арсон: Мальчишка, так некстати бросившийся под копыта лошади, скорее напугал Джудит, чем услужил ей. Сейчас её страшил любой незнакомец. Ведь всё с самого начало складывалось сумбурно и неправильно. Хотя, какие правила могут быть у судьбы и рока? - Тише, Искра, тише, - молодая женщина успокаивающе похлопала кобылу по холке и бросила на юношу быстрый, настороженный взгляд. В отсветах фонарей она разглядела, что паренек был совсем еще юным, но Джудит насторожило другое. Красивые темные глаза смотрели на неё странно - смотрели не то осуждающе, не то испытывающе, словно прожигали насквозь. Разве станет забитый крестьянский паренек глазеть с такой беззастенчивой... надеждой что ли? Всё это успела подметить Джудит в считанные секунды, а в следующее мгновение от неё не укрылось, как рука незнакомца скользнула к седельным сумкам. А вот это было уже лишним. "Поживиться решил? Кошелек умыкнуть? Зря ты это", - мелькнула первая запальчивая мысль и Джудит собралась было уже просто-напросто грубо оттолкнуть наглеца, но судьба не переставала преподносить сюрпризы. И опять неприятные. Других подарков от злой карги Джудит уже и не помнила многие годы. Она вздрогнула. Выпрямилась. Замерла. Взгляд, прожигающий её ненавистью, был беспощаден. Молодая женщина уже знала на собственном выстраданном опыте, что, когда человек сморит на тебя так, то стоит отбросить все сомнения, забыть навсегда, что нужно подставить вторую щеку. Если человек грозит тебя убить - следует верить в это безоговорочно и либо драться, либо бежать сломя голову. - Лучше бы я умерла на гильотине. Все же лучше, чем видеть в последние мгновения жизни эти ваши усы, - оцепенело пробормотала она, глядя в дуло пистолета. Но тут всхрапнула и заржала лошадь, а затем мелькнула сталь. Этого было достаточно, чтобы мадемуазель д' Арсон, наконец, опомнилась. Молодая женщина упала на спину лошади, как раз в то самое мгновение, когда грохнул выстрел. Лошадь её взвилась на дыбы в ту же секунду, а в следующее мгновение Джудит оглохла от грохота, взрывов, криков, столпотворения. Она крепко сжимала поводья, ничего не видя из-за порохового дыма. Всё утонуло в алых всполохах зарева. И хоть нынешняя Франция открещивалась от рая, ада и прочих высших сил, но сейчас, в это самое мгновение, на заставе словно наступил апокалипсис. Джудит пустила Искру галопом. Вперед. Быстро, так быстро настолько, насколько хватало сил. Как можно дальше от такого любимого, и такого постылого Сен-Брие. Дыхание её сбилось, голова кружилась и на мгновение молодой женщине показалось, что вот-вот она лишится сознания. - Не бывать этому. Упадешь - шею свернешь, - зло процедила она скороговоркой, еще сильнее подгоняя и без того взмыленную лошадь. Джудит бросила взгляд из-за плеча, увидела вдалеке огненные языки пожара, охвативший и заставу, и город. Мелькнула непрошеная мысль, не сгорел бы её особняк, за который она так отчаянно хваталась и так не хотела покидать, но тут же поняла насколько эта мысль была сейчас и глупой, и безнадежной. Ветер отобрал все её шпильки, стягивающие тяжелые каштановые волосы тугим узлом. Они путались и падали на лицо. Страх, охвативший её, хоть и не ушел совсем, но уже не был таким изматывающим. Может поэтому Джудит только сейчас и почувствовала, что левое плечо её сковала ледяная, цепкая боль. "Должно быть слишком сильно сжимала поводья", - решила беглянка, проводя ладонью по больному месту. Пальцы ощутили теплую влагу, а плечо отозвалось новым толчком боли. Стало ясно, что капитан Гапен как никогда был близок к осуществлению своей угрозы.
Шарлотта де Монтерей: Поначалу Шарлотта приняла грозный окрик незнакомого офицера на свой счет. Не испугалась, - она уже исчерпала сегодня до дна все глубины отведенного ей страха, - лишь мимолетно удивилась. А потом поняла, что республиканец и пистолет наводит, и с ненавистью смотрит не на нее, а на ту, другую женщину. Ту, что в седле. Маркиза де Монтерей, - неловкий крестьянский паренек в одежде не по росту, - отшатнулась от снова взбрыкнувшей лошади в тот момент, когда ствол пистолета капитана Гапена окутался облачком порохового дыма, а Бернар взмахнул саблей, метя в этого самого капитана. Все, что видела в это мгновение сама Шарлотта, это ружье, которое часовой у шлагбаума торопливо направляет на Вильнева. Если бы у девушки было время подумать, она бы вспомнила, что никогда в жизни не нажимала на курок. Но времени не было, а пистолет в руке был, Шарлотта таки вытащила тот, что скрывался в седельной сумке гражданки Мало. Грохот выстрела оглушил ее, а отдача едва не сбила с ног. Не упала она только потому, что чья-то сильная рука грубо схватила маркизу за шиворот. - Ты, племяш, совсем ополоумел, - проорал Паскуэтен в ухо Шарлотты. – Деру отсюда, деру! Куда можно было бежать, находясь в окружении республиканцев на республиканской заставе, Шарлотта себе не представляла. Контрабандист просто потащил ее, она просто не сопротивлялась: перед глазами стоял медленно оседающий на землю солдат, человек, которого она только что убила. Потом грохнул еще один взрыв, не чета одинокому пистолетному выстрелу, из-за взметнувшегося над городом зарева стало светло, как днем. Шарлотта споткнулась и остановилась, потому что ей больше не хватало дыхания, и потому что она хотела посмотреть, что случилось с Бернаром. Это было жизненно важно, знать, что случилось с Бернаром. Для маркизы де Монтерей, но не для Паскуэтена. Тот был куда более практичен, и к тому же не влюблен. - Кабы бабой не была, бросил бы. А так… Что ж, мужчины разных сословий демонстрируют галантность по-разному. Марселец снова потащил ее куда-то, на этот раз буквально волоком. Где-то совсем близко, опасно и пронзительно, свистнула пуля. Потом еще одна. И еще. Да первых домов городских окраин было уже рукой подать, когда хватка контрабандиста ослабла. Теперь уже он упал, увлекая за собой Шарлотту. - Беги… Да катись ты отсюда! - злой хрип Паскуэтена захлебнулся кровью, и девушка, не в силах смотреть в глаза еще одному человеку, которого она убила, обратила взгляд к небу. Господь послал ей ответ прежде, чем услышал вопрос. Высокий крест городского собора на фоне зарева разгорающегося пожара. Именно того собора, куда направил маркизу де Монтерей граф де Пюизе…
Бернар де Вильнев: А что же Вильнев? Дюверже в ближнем бою всегда больше доверял стали, чем свинцу. После осечки республиканского пистолета в поместье д’Арсонов командир шуанов лишь укрепился в этом доверии. Усомниться в правоте выбранного оружия Бернару пришлось лишь на краткое мгновение. Когда барону показалось, что подросток, до того неловко пытавшийся успокоить лошадь Джудит, целится в него. Грянул выстрел, стрелок, на счастье шуана, промахнулся. Или? Невольно обернувшись, Вильнев успел полюбоваться, как падает за его спиной часовой с простреленной грудью. И тут же Дюверже пришлось забыть о странном мальчишке, который только что спас ему жизнь, и заняться делами насущными, то есть зарубить еще двоих синих, пешего и конного. А потом старик Гионик сполна поквитался с патриотами и гоажданами за свою погибшую семью. Бернар даже сам не ожидал, что взрыв окажется столь силен. «Это они против нас готовили… порох. Гори-гори ясно, в ближайшее время вам, мои трехцветные друзья, будет не до умиротворения Бретани!» В хаосе, начавшемся на заставе после взрыва складов, Вильнев тщетно искал взглядом мальчишку-крестьянина, но того больше не было видно. А вот кобыла кузины стремительно неслась прочь от города, закусив удила. И самым верным было последовать сейчас за Джудит. Потому что судьба и так великодушна к ним сегодня. - Все пошло совсем не так, как я рассчитывал, - констатировал барон, нагоняя, наконец, молодую женщину. Выстрелы остались далеко за спиной, как и зарево пожара. И только двое верховых шуанов, как и прежде, следовали за своим командиром. Подумать только, их маленький отряд никого не потерял в перестрелке! Из головы не шел странный мальчишка, какое-то липкое тревожное чувство, ощущение, что он упустил, не заметил, не сделал что-то очень важное, не оставляло Дюверже. - И все же мы живы, и самое страшное уже позади. «Если повторить эту фразу несколько раз, возможно, и сам в нее поверишь» - Позади, - повторил он твердо. – В Лорже вы будете в безопасности, Джудит.
Джудит д'Арсон: Джудит одернула руку от онемевшего плеча, едва лошадь Вильнева поравнялась с её. Если бы сейчас был день, или бы они ехали по освещенной улице, или ночь была лунной, то предводитель шуанов может и заметил, что спутница его, несмотря на бешеный галоп и сбивчивое, неровное дыхание, бледна как полотно, но Джудит оставалось только радоваться спасительной темноте. В темноте страх не казался чем-то постыдным. Мадемуазель д'Арсон натянула капюшон, борясь с охватившей её дрожью и одергивая себя от желания снова дотронуться до саднящей раны. Она плохо расслышала то, что говорил ей кузен, кажется, что-то про Лорж , но фраза "страшное уже позади" пробудила в ней и задавленную боль, и раздражение."Успокоить он меня пытается, что ли", - с досадой подумала Джудит и натянула поводья, припуская Искру на шаг впереди барона. Разговаривать совсем не хотелось. Не верила она в светлое будущее, которое где-то там видел её благородный кузен, как не верила в то, что хоть кому-то из их маленького отряда суждено будет дожить до старости. Не верила Дюверже. В нем-то она разуверилась давно. Верить кому-то в это безумное время для Джудит было сродни преступлению. Даже понимание того, что Бернар всего пару часов назад вырвал её из лап насильника, спас и позаботился, не могло разуверить упрямую молодую женщину. - Безопасно только в могиле, - проворчала она под нос, - где скоро мы все дружно окажемся.
Бернар де Вильнев: - Пустое, кузина, за могильной чертой нас ждет жизнь вечная. Где каждому воздастся по делам его, - Вильнев почти весело напомнил Джудит один из главных постулатов христианства. То ли на него самого подействовало собственное уверенное «самое страшное уже позади», то ли вдохновляло оставленное за спиной зарево пожара, - красноречивый знак удавшейся партизанской операции, - то ли просто бодрил ночной воздух. - Лесной дух куда здоровее республиканского зловония городов. Париж пропитан кровью, Сен-Брие - страхом и ложью. Зачем вам это? Шуаны двигались, как тени, в полной темноте. А на дороге действительно было, хоть глаз выколи, небо затянуло тучами, а недавний снег уже полностью растаял. Мир поглотила тьма. - Не пропустить бы развилку на Монконтур, - буркнул кто-то за спиной у Вильнева. - Там будет свет, - тихо отозвался барон, подтверждая, что он загодя позаботился если не обо всем, то о многом. Ну а предотвратить все беды на свете просто не во власти человеческой. - Вы знаете, - снова обратился он к непреклонной спине мадемуазель д’Арсон, - что случай едва не избавил вас от моей навязчивой заботы. Окажись часовой чуть-чуть проворнее... Его застрелил мальчишка-бретонец. Так странно. Никогда раньше не видел этого парня, и в то же время меня не покидает ощущение, что я его знаю…
полная версия страницы