Форум » Зарисовки партизанской войны » Море и берег » Ответить
Море и берег
Бернар де Вильнев: Время: 28 декабря 1794 года Место действия: Ла Манш, затем бретонское побережье Участвуют: Шарлотта де Монтерей и админские НПС-ы
Ответов - 23, стр:
1 2 All
Le sort: Погода над проливом в декабре, как и предупреждал граф Жозеф, стояла скверная. Небо от Финистера до Киберона затянуло низкими тучами, и холодный дождь успешно соревновался по жестокости с ветром. «Кокетку», - плоскодонную рыбацкую шхуну, - бросало на волнах, как щепку, но никто из контрабандистов не спешил пенять своей пассажирке на ее пол, поминая извечное «женщина на судне – к несчастью». Наоборот, моряки, - а среди них были и англичане, и бретонцы, - поглядывали на Шарлотту де Монтерей с уважением. Не каждый мужчина из «бывших» сейчас рискнул бы вернуться во Францию, а уж знатная дама – и подавно. Письмо де Пюизе гарантировало мадемуазель де Монтерей место на борту отплывающей из Плимута на ту сторону пролива шхуне. Но мало что говорило капитану контрабандистов о причинах, вынуждающих «бывшую» маркизу возвращаться в Бретань. Поэтому Шарлотту сочли связной роялистов. Что было в данный момент не так уж далеко от истины, если принять во внимания бумаги, которые ей вручил граф Жозеф. Что ж, каждый ищет свою выгоду в происходящем, и вождь шуанов тоже воспользовался оказией… Когда дождь стихал, капитан буквально вытаскивал свою пассажирку на палубу. - Так вас меньше укачает, мадам, - говорил он. - Мы-то люди к волнениям привычные, но море нынче словно взбесилось, так что в кубрике вы будто в бочке, которая катится с горы. Команда «Кокетки» не отличалась разговорчивостью, да и численностью тоже. Шхуна – единственное судно, которым можно управлять с маленьким экипажем. А контрабандистам толпа ни к чему. На палубе этих искателей удачи красовалось аж четыре пушки, и команда каждый день, вознося молитву, просила святого Брендана-мореплавателя, покровителя моряков, о том, чтобы их никогда не пришлось пустить в ход. А еще капитан, - его завали Корентин, - рассказывал Шарлотте про маяки. - Без маяков, мадам, в плохую погоду, волнение, дождь или туман, к берегу не стоит даже соваться. А маяки бывают разные. Те, что стоят на берегу, называют «Раем», те, что на островах – «Чистилищем». Ну а те, что на скалах прямо посреди пролива, стало быть, «Адом». Так вот, коли нам повезет и мы увидим огонек старого маяка на мысе Фреэль, слева от него будет Сен-Мало, а справа Сен-Брие. А прозеваем его – сядем прямиком на рифы или и вовсе налетим на скалы. Но, даст бог, у берега распогодится. Большой грех такую красотку, как вы, мадам, привезти в Бретань промокшей до нитки.
Шарлотта де Монтерей: - Это ничего, - поспешила успокоить капитана Шарлотта, оценив куртуазность его заботы о сохранности платья пассажирки. Да и вся команда вела себя учтиво, никаких косых взглядов. Когда говорят деньги, нет места приметам и недовольству, а заплатила Шарлотта немало. Фамильные драгоценности Монтереев высоко оценил ростовщик, которого она посетила в Плимуте по наводке графа де Пюизе. Складывалось впечатление, что горячий борец с республикой очень неплохо устроился вдали от неё, заимел если не друзей, то весьма полезные связи, и вообще, чувствовал себя прекрасно. Если бы не тревога о родине, скорбной печатью легшая на его лицо. Невзирая на пылкую деятельность, порою он напоминал лошадь, которую подковал криворукий кузнец, и она испытывает назойливый дискомфорт. Перед отплытием Шарлотта провела добрых пару часов в закрытой комнатушке постоялого двора, в котором её устроил де Пюизе. Вместе с пламенными речами и напутствиями, в коих Шарлотта не нуждалась, но покорно выслушивала, принимая их как дань за неоценимую помощь графа, последний дал ей несколько очень полезных рекомендаций, и самое главное – имя связного шуанов в Сен-Брие. Абсолютно предсказуемо, им оказался местный священник. - Он присягнул республике, ему пришлось, дабы спасти свою жизнь ради служения нашей великой цели, - патетично вещал граф. – Пусть вас не вводят в заблуждение его внешность, манеры и… образ жизни, - всем было известно, что старый отец Антуан не гнушается общения с графином, пусть даже в нём будет не самое хорошее вино. – Как раз такой человек – вне подозрений, и это лучше всего подходит для агентурной работы. – Как всегда, граф преувеличил и преумножил скромность заслуг отдельно взятого борца с революцией, однако звучало это красиво. – И удачи вам, мадемуазель. Ваша храбрость вдохновит многих! Этого Шарлотта и боялась. Как бы граф не стал слишком распространяться о её поездке, и делать из Шарлотты новую Жанну д’Арк. А если учесть, что эта самая новоиспечённая героиня бросила, фактически, жениха у алтаря – человека в наивысшей степени благородного, знатного и состоятельного, - то лишняя известность ей была совсем не на руку. Где сейчас Оуэн? Что думает о ней, проклинает или недоумевает? Сердце Шарлотты сжалось. – А как вы знаете, который из маяков райский, а который – адский? Их различает подаваемый сигнал? – Шарлотта внимательно слушала капитана. Ей и правда было интересно, к тому же, разговор помогал отвлечься от мыслей. О том, что она оставила позади, и о том, что ждёт её впереди.
Le sort: Капитан Корентин осторожно пожал плечами. - Мой отец впервые взял меня в море, когда мне было всего четыре года, мадам, - простодушно пооткровенничал он. - Мы, бретонцы, просто знаем. Помним свой родной берег. А коли запамятуем, святые нам подскажут. Вера в святых покровителей у моряков была так же незыблема, как скалы Финистера. Если бы республиканцы чуть лучше знали традиции северных провинций, она поняли бы, что жители Нормандии и Бретани могли бы простить Республике смерть короля. Но гонения на церковь – никогда. Ведь вера есть основа основ их мироощущения. Резкий порыв северного ветра разорвал облака, встряхнул «Кокетку» высокой волной. Скупое солнце лизнуло свинцового цвета воду за бортом шхуны, та опасно накренилась, и капитан на всякий случай подхватил мадемуазель де Монтерей под локоть, опасаясь, как бы пассажирка не свалилась за борт. - Вон он, Фреэльский маяк, видите, - Корентин ткнул мундштуком своей вездесущей трубки в сторону показавшегося в просветах облаков берега. Следом прозвучал негромкий оклик рулевого «Земля!», а затем, вдруг и уже заметно глуше «Парус!» На первое контрабандисты надеялись, второго не ожидали. Разыгравшийся ветер продолжал быстро гнать судно к мысу, плоскодонная «Кокетка» легко проходила мели и подводные камни, и капитан знал достаточно укромных местечек среди скал, где можно спустить лодку и незаметно выбраться на сушу. Но сейчас контрабандистов, похоже, поджидала опасность иного рода. Французский военный корабль. Небольшой, из тех, что с восемьдесят девятого без толку сушили паруса в гавани Бреста. Но с началом контрреволюционного восстания в Бретани республиканцы вспомнили и том, что Ла Манш – тоже граница, и ее стоит как следует охранять.
Альбер Рено: Французский флот никогда не был излюбленным детищем монархии, а уж республике поначалу и вовсе было не до морских сражений. Революционное противостояние сословий на море проходило так же остро, как и на суше, разве что в пехоте и кавалерии офицеров-аристократов расстреливали, а во флоте топили. Но подобно тому, как недавно генерал Юмбер посетовал комиссару Рено на то, что недостаточно просто посадить новобранцев в седло для того, чтобы получить годную кавалерию, недостаточно было просто загнать волонтеров на борт судна, чтобы сделать из них годных матросов. А тем более - офицеров на смену утопленным. Оказывается, морскому делу нужно было учиться с детства, этой мелочи комиссары в свое время малость не учли. Требование Нового Конвента прекратить сношение шуанов с Англией казалось остаткам береговой охраны как минимум непосильным, как максимум издевательским. Однако власть привычно подкрепила свои требования угрозами, и патрульные суда вышли в пролив. Корвет «Неустрашимый» при ближайшем рассмотрении мог разжалобить сердце любого бывалого моряка плачевным состоянием снастей. Но все же на его палубе имелось 18 орудий, а у лейтенанта Лерома на поясе красовался замечательный трехцветный кушак. Под стать триколору на фоке. А еще лейтенант Лером боялся гильотины. Куда сильнее, чем бурного моря. - Парус! – крик дозорного означал, что в расставленные сети попалась рыбка. Нет, не так, скорее кошка учуяла мышь. В отличие от рыбы, этого chasse-marée еще нужно догнать. Лером мельком глянул в подзорную трубу, - дело ясное, маленький бретонский люгер, опознавательных знаков нет, - и тут же велел брасопить реи и готовить «Неустрашимого» к боевому развороту.
Шарлотта де Монтерей: Раньше Шарлотта не встречалась с бретонцами, или даже если в бытность служанкой мадам Летуш ей доводилось пересекаться с уроженцами этого северного края, она он этом не знала и не задумывалась. Сейчас же капитан Корентин был живой демонстрацией того, насколько органично переплетались понятия «бретонец» и «море», она начинала понимать, что значит «просоленный» моряк, не в последнюю очередь благодаря пропитанному той самой солью воздуху вокруг. Увлекательное путешествие в суровый мир бретонского морского волка прервало сообщение о другом судне. Шарлотта не могла не заметить, как напрягся капитан, каждым мускулом своего тела, хоть внешне сохранял спокойствие. Вслед за ним она тоже обернулась, и поняла, что беспокойство Корентина было не напрасным. Большой, и, казалось, довольно неуклюжий, по сравнению с их маленькой шхуной, корабль покачивался на тяжелых серых волнах, но не это было самым тревожным. Триколор. Каким же ненавистным было это сочетание этих цветов для Шарлотты, и как же давно бог миловал её созерцать их. - Это то, что я думаю? Плохи наши дела? – спросила она капитана, нахмурившись. Впадать в панику, бояться и терзаться было поздно, да и подобные мысли Шарлотта оставила ещё в Бате. Выбор сделан, обратной дороги нет. Теперь нужно было думать, что делать, если их схватят. Допустим, у контрабандистов могут быть свои договоренности с республиканским флотом – не духом же святым жила молодая держава, она как раз очень остро нуждалась в новых источниках доходов. И даже если у этой конкретной команды никакого уговора нет, никогда не поздно им обзавестись. Но было «но», и даже не одно. Во-первых, капитан того большого судна мог быть по-настоящему идейным. Как комиссар Рено – и от этой мысли пальцы Шарлотты похолодели, - во-вторых, женщина на судне могла его заинтересовать. История про племянницу или невестку капитана Корентина могла бы показаться неубедительной, а уж обыск точно привёл бы Шарлотту в ближайшие застенки. Выбросить бумаги за борт? Нет, тогда она лишится очень важной информации, а если сверток всплывет и его заметят, это наверняка вызовет дополнительные подозрения. - Если меня схватят – именно схватят, заподозрив что-то, плохо будет всем. Вдвойне, - кратко изложила она свою мысль капитану, не сомневаясь, что ему известно – его пассажирка не просто решила прогуляться в Бретань и попробовать блюда местной кухни.
Le sort: - Понятное дело, мадам, - с обманчивой невозмутимостью согласился капитан Корентин. В отличие от Шарлоты, мнимая неповоротливость французского корвета не вводила старого моряка в заблуждение. У «трехцветного» и парусов больше, и людей, и пушек. Коли решил догнать «Кокетку» - догонит. - Уступи-ка мне штурвал, Эд. На мелководье пойдем, - распорядился он, оглядев недвусмысленные приготовления на «Неустрашимом». И, в ответ на непонимающий взгляд своего матроса пояснил, и ему, и маркизе де Монтерей. - На мелководье мы спустим лодку, мадам. Я отправлю с вами Паскуэтена, он крепкий парень и славный гребец. Как доберетесь до берега, бегите. И да хранит вас Господь. Мы уж тут как-нибудь сами… Корвет на мель не пойдет, у него посадка не та. Но и «Кокетке» с мели никуда потом не деться, придется сдаваться на милость вражеских пушек. Что ж, сдаваться – так сдаваться, в трюмах у них кое-какое нелегальное барахло, вот только синим явно не оно нужно. А того, что им нужно, граждане не получат. Если на то будет Божья воля. Божья воля, однако, не спешила усмирить волнение на море. И если на палубе шхуны люди порой едва стояли на ногах от качки, то можно было представить, что ожидает смельчаков, решивших доверить свою жизнь маленькой лодочке. - Эх, не выполню я свое обещание, мадам, - вздохнул Корентин. – Замочит ваше платье водицей, это как пить дать. - Я умею плавать, - «утешил» Шарлотту смуглый крепыш, которого капитан пророчил ей в гребцы и сопровождающие. – Это если в случае чего.
Шарлотта де Монтерей: В каком именно случае Шарлотте пригодились бы навыки Паскуэтена, объяснять не было совершенно никакой надобности. Сама она плавать не умела – или, возможно, просто не знала о таком своем таланте, покамест Бог миловал его проявлять – так что компания контрабандиста становилась вдвойне ценной. Бумаги были при ней, оставался только нехитрый багаж, который, капитан кивком головы приказал принести в лодку. К тому, что её скромные пожитки, собранные таким образом, чтобы никак не выдать в их хозяйке особу благородного происхождения, могут пойти ко дну, она морально приготовилась. Лишь бы самой не утонуть, и, что самое главное – не попасть в руки к республиканцам. Шарлотте и так было холодно, потому что порывистый ветер настырно пробирался под складки плаща, как бы тщательно она не куталась в него, но одна лишь мысль о встрече с новыми властями Франции, от которых она не так давно сбежала, леденила душу. - Главное, чтобы голова осталась на месте. А платье высохнет, капитан. Благодарю вас за всё, и буду молиться о том, чтобы Господь сохранил нас всех, - попрощалась Шарлотта с Корентином и проследовала за своим новоиспеченным ангелом-хранителем, если можно было так выразиться. Уж на кого, а на ангела Паскуэтен был похож в последнюю очередь. Вряд ли ангелы бывают такими смуглыми, по крайней мере, по представлениям Шарлотты. Но сейчас именно он олицетворял надежду на спасение от стихии и Республики. Меж тем, капитан подвел «Кокетку» к обещанному мелководью, и с помощью Паскуэтана и ещё одного матроса, Шарлотта спустилась в шлюпку, беснующуюся на волнах, словно пёс, сорвавшийся с цепи. Не успела она опуститься на лавку, как её тут же обдало холодной водой, как и предполагал капитан. Вцепившись руками в борта лодки, Шарлотта закрыла глаза и горячо взмолилась, сдерживая обещание, данное капитану. Шлюпка несла их к берегу, невзирая на попытки стихии утянуть её обратно в море – Паскуэтен знал своё дело. Не прекращая возносить мольбы к небесам, Шарлотта открыла глаза и обернулась назад, чтобы взглянуть на «Кокетку»…
Альбер Рено: Маневры противника поначалу показались лейтенанту Лерому сущей бессмыслицей. Он предполагал, что люгер попытается уйти от берега, то есть банально бросится наутек, и предусмотрительно направил «Неустрашимого» на перехват на траверз «Кокетке», если бы она решилась делать разворот. Прижимая таким образом судно контрабандистов к мысу. Однако контрабандистам, как оказалось, именно это и нужно было. - Они что же, собираются бросить свою лохань, и удрать на берег?! - в искреннем недоумении воскликнул молодой офицер, предполагая подобное делом совершенно неслыханным. И внезапно догадался. – Три тысячи чертей, они хотят кого-то высадить! Подобное самопожертвование изумило и разозлило лейтенанта. Во-первых, потому, что признавать во врагах людей отважных всегда неприятно, а во-вторых, потому что это было чревато для судьбы команды корвета. Чем проворнее ваши противники, тем ближе гильотина к вашей шее, не так ли? - Орудия к бою, - гаркнул он, и матросы засуетились, выкатывая пушки к орудийным портам. - Далековато, - буркнул под руку Лерому старый канонир. – А с другой стороны этим много и не надо… Если бы Шарлотта в этот момент смотрела не на «Кокетку», а на Паскуэтена, она заметила бы, как переменился в лице ее ангел-хранитель при характерном звуке летящего ядра. Который, как известно, обгоняет само ядро. Девушка успела увидеть, как разлетается в щепки верхушка мачты люгера, задетая выстрелом. А потом ядро с пронзительным свистом врезалось в воду прямо за кормой шлюпки, и взметнувшаяся от удара вода опрокинула лодку, которую Паскуэтен тщетно пытался удержать на плаву.
Шарлотта де Монтерей: Странный свистящий звук, накладывающийся на вой северного ветра, от которого стыла душа и мерзли уши, привлёк внимание Шарлотты, но не сразу, и понимание того, что происходит, дошло до неё буквально за пол удара сердца до падения ядра рядом с их шлюпкой. А затем что-то прикоснулось к ней, дыхание перехватило, голову словно сдавило железным обручем, и мир погрузился в холодную тьму. На одно лишь мгновение, мучительно долгое, на протяжении которого казалось, что воздух в легких вот-вот разорвёт их. Откуда-то издалека раздался мужской голос: - Дышите, мадам, дышите! Скорее инстинктивно, чем руководствуясь сознательным здравым смыслом, Шарлотта сделала вздох, который отозвался болью во всём теле, и открыла глаза. Вокруг была серая ледяная вода, но Шарлотте почему-то стало жарко. - Помогайте мне, мадам, гребите же, гребите! – прозвучало над самим ухом. Это был Паскуэтен. Прекрасно зная, что в такой холодной воде им долго не протянуть, закалённый моряк бросился к Шарлотте, схватив её за талию и увлекая из-под уже бесполезной шлюпки. До берега оставалось всего ничего, однако на дворе был не май месяц, и в ледяной воде добраться до спасительной кромки у них было мало шансов. Будь он один, всё было бы намного проще, однако с довеском в виде дамочки возникали осложнения. Главное, чтобы она не уцепилась в него и не потащила за собой под воду, тогда даже близость берега им не поможет. К счастью, девица либо была благоразумна, либо просто испытала шок – вот этот вариант казался Паскуэтену, молниеносно оценивающему ситуацию, более вероятным, и не пыталась бессознательно угробить и себя, и его. И даже послушно исполнила его приказ, вяло заработав левой рукой, помогая моряку грести к берегу. Ещё усилие, ещё толчок… Каким же длинным был этот отрезок до берега, и казалось, что время застыло, лишь волны вокруг них смыкались всё с той же частотой. Наконец, Паскуэтен почувствовал дно, встал на ноги, Шарлотта, которая после внезапного прилива тепла, уже начала ощущать холод вновь, сделала то же самое, и они побрели вперёд с той максимальной скоростью, на которую были способны в данный момент. Как только под ногами оказалась галька, Паскуэтен не позволил Шарлотте остановиться, хоть ей этого очень хотелось, и она замедлила шаг, путаясь в мокрых складках юбки. - Нельзя, мадам, нельзя, надо идти! Им несказанно повезло, что буквально в трех шагах от кромки берега начинался небольшой лабиринт из скал, которых скрывал их из поля зрения корвета и укрывал от ветра. Тут уже Шарлотта вцепилась в Паскуэтена обеими посиневшими ладонями, замедляя их передвижение. Это было не так опасно, если бы это случилось в море, и Паскуэтен понимал, что у дамочки просто шок, но на сантименты времени не было. - Мадам, нам нужно идти. Очень быстро. Там маяк, нам помогут, - силы нужно было беречь, и поэтому моряк был немногословен. Уверенности в том, что на маяке их ждёт помощь, а не, к примеру, те же синепузые, от которых они с таким трудом удрали, у него не было, но и выхода другого тоже не имелось. И поэтому Паскуэтен мужественно преодолевал последние шаги к заветному строению, и казалось, что помешать ему выполнить обещанное и добраться до тепла не мог и сам дьявол. А уж лейтенант Лером был для этой роли мелковат. Между тем, как Паскуэтен, придерживая еле стоящую на ногах и рискующую вот-вот рухнуть наземь Шарлотту, постучал в дверь, и тем, как эта дверь отворилась, прошло совсем немного времени, но промокшим почти-утопленникам оно снова показалось вечностью. Этот день вообще мог побить все рекорды по растяжению времени до немыслимых размеров. - Входите, - смотритель тоже был не из любителей поговорить, поэтому, мгновенно оценив вид и состояние стучащихся в его дверь, немедленно впустил их внутрь, принимая из рук Паскуэтена побледневшую и еле дышащую ношу.
Le sort: Те на борту «Кокетки», кто видел, как перевернулась шлюпка, молча перекрестились, мысленно предполагая худшее. Да, неунывающий крепыш Паскуэтен умел плавать, и капитан полагал его надежным и отважным малым, но вся беда в том, что дамы носят юбки, а в воде эти проклятые тряпки камнем тянут человека на дно. А еще и море продолжало бесноваться, так что совершенно невозможно было разглядеть на волнах головы людей, даже если они там и были. В любом случае, какова бы ни была судьба беглецов, люди на шхуне сейчас ничем не могли им помочь. Выстрелы с борта пограничного корвета явно давали понять контрабандистам, что власти не шутят. И капитан Корентин, сквозь зубы проклиная меткость республиканских канониров, велел спустить паруса. Поднять белый флаг бретонец не рискнул, в нынешние времена этот цвет могли неверно истолковать. Шхуна с разбитой мачтой худо слушалась штурвала, так что все внимание матросов сосредоточилось на том, чтобы их не снесло на скалы. О бОльшем бессмысленно было даже думать. Смотрителями маяка никогда не становились женщины и очень редко – молодые, полные сил мужчины. Но вот доживать свои дни наедине со светом масляной лампы, несущей надежду мореходам в темноте или тумане, - дело достойное. Иногда, впрочем, приходилось спускаться на берег после шторма и разбирать обломки тех судов, которым путеводный свет не помог спастись. Последнее немало способствовало размышлениям о бренности бытия и хрупкости жизни. Смотритель фрэельского маяка никогда не писал философских трактатов, - он и писать-то толком не умел, - но в понимании природы вещей мог, наверное, обставить дюжину резвых студиоусов. Жизнь научила. А в отместку забрала молодость и правую ногу до колена, так что старик громко стучал по каменной винтовой лестнице деревянной культей, - тук-тук-тук, - поднимая Шарлотту в свою коморку. Паскуэтен шел сам, на ходу стягивая с себя промокшую одежду и стуча зубами не хуже, чем смотритель, - своей деревяшкой. Тук-тук-тук. - Я видел вас, - сказал старик контрабандисту. – Мне сверху хорошо все видно. А с корабля вряд ли видели. Твои друзья скажут, что вы утонули. На том и буду стоять. Хорош зубами-то клацать, помоги мне женщину твою раздеть. Бедный Паскуэтен отрицательно мотнул головой - Она не моя женщина. - Ну так что ж ей теперь окоченеть из-за этого насмерть? – удивился смотритель, и принялся сам, не дожидаясь помощи оробевшего матроса избавлять Шарлотту сначала от пропитанного водой плаща, потом от тяжелых мокрых юбок. - Тише, милая, - ласково заметил он, встретив со стороны девушки слабый протест. – Не до стыда тебе сейчас.
Шарлотта де Монтерей: Смотритель не совсем правильно истолковал движения Шарлотты, которыми она пыталась выразить свою мысль – от холода зуб на зуб не попадал в такт такому же выстукиванию Паскуэтена. Её руки, белые и почти безжизненные, хотели сказать: «Я сама могу, только дайте мне одеяло, чтобы прикрыться». Насчет первого Шарлотта явно преувеличивала, а вот о втором смотритель уже и сам догадался. Юбки тяжелым колоколом упали на пол, сморщившись, словно порванный парус, за ними отправилась и сорочка, но только тогда, когда смотритель подал Шарлотте одеяло, и она, решительно и отрицательно мотнув головой, сама стащила её, прикрывшись. Проводив Шарлотту до лежанки, на которой она устроилась, закутавшись в одеяло по самый подбородок, он собрал мокрую одежду и бросил её в ведро: - Простирнуть надо, прежде чем сушить. Соль чтоб выполоскать, - коротко пояснил он Шарлотте, но та уже закрыла глаза и по виду её можно было понять, что ей совершенно всё равно. Лишь бы согреться. Лишь бы этот холод поскорее ушел. Одеяло явно не могло исполнить функцию экзорциста и изгнать из её тела демона холода, поэтому смотритель, не обращая внимания на Паскуэтена, который сам избавился от одежды и натянул на себя второе одеяло, усевшись на свободный табурет, достал из тумбы бутылку, два стакана, наполнил их почти до краев, и по очереди подал утопленникам. - До дна, - скомандовал он, понимая, что если для Паскутэна исполнение не будет проблемой, то девица явно не осилит всё и сразу. – Ну, можешь глотками, - поразмыслив, смягчился он. Два раза Паскуэтена просить не надо было, и пойло отправилось по назначению, обжигая глотку, но именно это сейчас и нужно было. Он молча протянул старику пустой стакан. - Вон, лавочка в углу, приляг там. А я печку растоплю посильнее, да гляну, что там делается, - он кивнул головой, имея в виду встречу корвета со шхуной. – Кстати, а как звать-то вашу красотку плоскодонную? – поинтересовался он у Паскуэтена, устраивающегося на лавке. - «Кккккккокккккетттткккка» - простучал контрабандис. - Вот те на. «Неустрашимый» и «Кокетка», - хмыкнул смотритель, поворачиваясь к Шарлотте. – Пей, до дна давай, - Шарлотта пасовала, не могла с такой же легкостью, как и Паскуэтен, проглотить содержимое стакана. Но под настойчивым взглядом смотрителя сделала над собой усилие. Сразу стало чуть теплее и Шарлотта прижалась щекой к подушке. Смотритель ни о чем не спрашивал. Он молча подбросил побольше дров в печку, поворочал там кочергой, равномерно распределяя полена, а затем подошел к окошку и посмотрел на море. - А если... если они выследят нас? Придут сюда, - невзирая на заверения смотрителя и снотворную силу самопального пойла, Шарлотту не оставляло ощущение тревоги. - Вдруг кто-то в подзорную трубу... - дрожащим голосом продолжала сомневаться маркиза. - Вот если я увижу, что сюда направляются, тогда и будем думать. Сейчас вам некуда деваться, - философски пожал плечами смотритель.
Альбер Рено: Тем временем на море события развивались предсказуемо и закономерно. Два судна медленно сблизились, и республиканцы с «Неустрашимого» высадились на «Кокетку». Капитан Корентин этому не препятствовал, да и что можно возразить дулам восемнадцати пушек? - Вы только зря снесли нам мачту, господин офицер, - вздохнул он, невозмутимо набивая трубку отсыревшим в шторм табаком, и стараясь не обращать внимания на ружья в руках абордажной команды. Мы простые рыбаки… - Не господин, а гражданин, - скривившись, поправил республиканец. – А какие вы рыбаки, сейчас разберемся. Кого вы высадили на берег, отвечай! - Разве это теперь важно? - Бретонец пожал плечами. – Потонули они. Ядром вашим опрокинуло лодку. Да вон она, все еще на волнах болтается. Действительно, перевернутая шлюпка, словно скорлупа расколотого ореха, стала добычей и игрушкой волнения, и ее можно было без труда рассмотреть неподалеку от скалистого берега, но явно не на самом берегу, как бывает, когда люди до него добираются. Республиканский офицер все это видел. Но ответ контрабандиста, хоть и был очевиден, ему не понравился. Поэтому он для убедительности коротко двинул капитана Корентина в челюсть. Приемы ведения допроса и дознания в те времена не отличались разнообразием. - Брось свои увертки! И отвечай на вопрос. Ну что ж тут поделаешь, власть на то и власть, чтобы бить простого человека по морде. С этой точки зрения бретонский моряк не видел большой разницы, между властью королевской, и той, что ее сменила. Утирая кровь, выступившую на губах, он задумался. Но ненадолго. Потому что рассказ его вряд ли мог повредить мадам, даже если ей удалось спастись. А уж если девушка уже на небесах, то любые разговоры – пустая суета. - Пассажирка у нас была. Уж больно она, господин офицер, забоялась вашего флага. Сильнее, чем волн. Я посадил ее, стало быть, в лодочку. Да только море взяло свое, а в юбке, знаете ли, коли упал в воду, прямой тебе путь на дно. - Что за женщина? Имя? – не сдавался офицер. - Откуда же мне знать, господин… гражданин. Мы ее «мадам» называли, и больше мне вам сказать нечего, хоть потрошите, как треску на рынке. - Обыщите шхуну – распорядился республиканец, понимая, что сейчас он и правда больше ничего не выведает у этих хмурых людей.
Le sort: Смотритель моряка не слышал этого разговора, он просто поделился со своими незваными гостями тем, что мог рассмотреть. - Обыскивают ваших. И берут шхуну, как приз. Топить, видать, не станут, в порт отведут. Рассказывал больше для Паскуэтена, подозревая, что тому небезразлична судьба товарищей, оставшихся на «Кокетке». Женщина же больше опасалась за свою жизнь. А значит, есть, чего опасаться. Разные люди по разным причинам ступают на бретонский берег. - Канальи! - зло бросил спутник Шарлотты, и этот простодушный возглас легко выдавал в нем южанина. - Дело житейское, - старик покачал головой. – На суше сейчас лучше, чем в море. Даже в тюрьме. У меня есть кое-какие вещи, коли влезешь, будет, во что переодеться. А вот женских тряпок нет, не обессудьте. Правда если со скал спуститься, внизу есть рыбацкая деревня. Там можно раздобыть что-нибудь. Денег у вас, я так понимаю, нет?
Шарлотта де Монтерей: И снова старик ошибся. Даже дважды. Шарлотте было отнюдь не всё равно, что станет с людьми, которые, хоть и взяли с неё деньги, но тюрьмы, или того хуже, смерти из-за того, что доставили её в Бретань, не заслуживали. Как и Паскуэтен, если их, все же, поймают. Высадить безвестную пассажирку – да, подозрительно, но мало ли, кто она такая. Может, тоже контрабандистка. В этом случае и договориться можно, но ежели свести всех вместе… Письмо Оуэну! Как она могла забыть! Шарлотта подскочила на лежанке, и дрожь, и ощущение всепроникающего холода куда-то исчезли. На правом виске запульсировала жилка, а от прилива крови горло сжала колючая лапа отчаяния… … Перед тем, как выйти на палубу, Шарлотта решилась написать письмо своему жениху, брошенному в Бате без единого слова объяснения. Этот благородный и достойнейших во всех отношениях человек его заслуживал, и пусть будет оно горьким, и пусть он полностью разочаруется в той, на кого пал его выбор. Строки ложились неровным, рваным кружевом. Виной тому отчасти была качка, а отчасти – волнение, испытываемое Шарлоттой. Слова перетекали через чернила с большой неохотой, словно упираясь, отказываясь передавать полуправду тому, кому они были адресованы. В конце концов, Шарлотта поставила подпись, и, запечатав бумагу в конверт, оставила его на столе, а сама поскорее вышла на свежий воздух, словно он мог как-то избавить её от той тяжести, которая камнем легла на душу… - Подайте мне юбку, - наконец произнесла Шарлотта, вытянув руку вперед. Смотритель молча исполнил просьбу. – И нож, - добавила маркиза. – Понимающе хмыкнув, старик дал Шарлотте старый рыбацкий нож. Придерживая подбородком одеяло у шеи, Шарлотта резкими движениями распорола пришитый к внутренней стороне юбки карман, вытащила оттуда деньги, кое-какие драгоценности и бумаги. Слава Господу, они почти не пострадали от воды, поскольку граф де Пюизе потрудился завернуть их в несколько слоев хорошенько промасленной ткани. Но то, что документы не попали в руки врага, Шарлотту не спасало в случае желания этого самого врага в лице командования корвета незамедлительно прогуляться к маяку. - Вот, возьмите, - она протянула смотрителю часть денег, извлеченных из кармана. – Этого должно хватить. Я думаю. На одежду для меня и для Паскуэтена. Желательно, чтобы мы покинули ваш маяк как можно скорее, чтобы… чтобы никто не пострадал…
Альбер Рено: Судя по скучным лицам солдат, обыск на «Кокетке» не принес республиканцам никаких ощутимых результатов. Контрабандой считались в основном английские колониальные товары, но лейтенант Лером, по правде говоря, был не разозлен, а удивлен самим фактом того, что контрабандисты все еще утруждают себя перевозкой в Бретань чая, кофе, табака или английской шерсти. Ведь французские деньги, по мнению многих, стоят сейчас дешевле бумаги, на которой они напечатаны. Никакого оружия для партизан, о котором предупреждали ориентировки, никаких «бывших» эмигрантов… Только таинственная женщина, которая, вероятнее всего, утонула. Скудный улов, за который начальство вряд ли расщедрится на похвалу, а, что более вероятно, призовет к ответу за дурно потраченные боеприпасы. - Однако вы не рыбаки, - с мрачным торжеством подытожил офицер, делая хорошую мину при плохой игре. – А по сему все арестованы до выяснения вашей благонадежности…. Берем эту бретонскую лохань на буксир. По крайней мере кофе хорошего попьем и табаку покурим. Во славу республики. - Вот, взгляни на это, гражданин. – Недописанное письмо Шарлотты не осталось незамеченным ищущими, таким образом у таинственной утопленницы вдруг появилось имя. Имя это ничего не говорило Лерому, смысл послания и вовсе ускользал от понимания республиканца. Какая-то девица сбежала чуть ли не из-под венца для того, чтобы утонуть, вместе с лодкой, в паре туазов от родного французского берега? Трогательно и очень глупо, но ничего другого от бывших и ожидать не стоит. Письмо лейтенант все же припрятал, позже приложит к рапорту. В конце концов, если эта взбалмошная де Монтерей была достаточно богата, чтобы заплатить контрабандистам, это объяснит появление шхуны у Фрэельского мыса. После всех этих несложных умозаключений Лером постановил берег не осматривать. К нему к тому же непросто было сейчас подобраться, а топить своих матросов следом за пассажиркой «Кокетки» лейтенант большого смысла не видел. И потому «Неустрашимый» оделся парусами и начал быстро забирать норд-ост. Плененная республиканцами шхуна послушно тянулась следом.
Le sort: - Ну кому ж тут пострадать-то? – удивился старик. – Я, девочка, уже свое отжил. В мои годы смерти ждешь, как возлюбленную, бывало, в молодости. Да и нечего вам бояться, уходят граждане на всех парусах, - смотритель кивнул в сторону окна, откуда, уже без опасений быть замеченным, можно было полюбоваться на короткий финал неравного морского боя. - Я плохой ходок, - он красноречиво громыхнул об пол деревянным костылем, - так что вам, ребятки, придется малёк подождать моего возвращения. Отдыхайте, грейтесь, тут места уединенные, коли с моря беда не нагрянет, с суши ее ждать не стоит. В котелке похлебка, самогон, если кому надо, в бутылке. Только не увлекайтесь, - старый бретонец ухмыльнулся, глядя на заблестевший взгляд Паскуэтена. И, накинув на плечи длинную меховую телогрейку, побрел на улицу. - Не нравится мне все это, - резюмировал ангел-хранитель Шарлотты, вопреки предостережению старика, щедро прикладываясь к бутыли с «огненным сидром». – Что-то совсем обозлились нынче граждане. Уж и раньше мы, бывало, с береговой охраной сталкивались, да только никогда не палили в нас. И за собой в порт не волокли. Барахлишко, бывало, заберут, и плывите себе с богом. А нынче ишь как их разобрало. Он с интересом глянул на закутавшуюся в одеяло до самых бровей маркизу. Пытаясь понять свои далеким от политики умишком, могла ли иметься связь между злостью республиканцев и этой хорошенькой девушкой-аристократкой. В любом случае оба они оказались в незавидном положении. Паскуэтен лишился судна, команды и капитана, а девица.. За какой бы нуждой она не прибыла во Францию, увеселительной прогулки не предвидится. Пожалуй, им стоит держаться вместе. - Что вы будете теперь делать, мадам? – спросил моряк, приподнимая крышку упомянутого смотрителем маяка котелка. – Куда направимся?
Шарлотта де Монтерей: С ответом Шарлотта повременила. Её ум занимали те же самые мысли, которые озвучил Паскуэтен, и даже те, которые он оставил при себе – есть ли связь между стрельбой по контрабандистам и пассажиркой «Кокетки». Граф де Пюизе, пылкий роялист и любитель пламенных речей, вполне мог сказать что-то лишнее. Например, обмолвиться там, где и у стен имеются уши, что юная маркиза де Монтерей спешит вернуться на родину, в самую гущу событий, в стан врага, не убоявшись опасности быть раскрытой или погибнуть от шальной пули. Ведь обещал же он поднять её имя на роялистский стяг, и неизвестно, удержала ли его от такого опрометчивого поступка просьба Шарлотты не делать этого. Республика бедна, люди голодают, но на шпионов средства находятся всегда. Уж это Шарлотте было известно, и очень хорошо. С другой стороны, кое-что не сходилось. Если республиканцы ждали именно её, их не остановило бы зрелище сомнительной гибели беглянки на перевернувшейся шлюпки. Они просто обязаны были бы обыскать прибрежные воды и найти либо тело, либо добраться до суши и заглянуть под каждый камень, осмотреть каждый чахлый кустик. Тем не менее, поступив, по словам Паскуэтена, странно и нелогично, республиканский корвет покинул поле боя, захватив трофей. На борту которого лежало письмо, подписанное Шарлоттой де Монтерей. Маркиза поежилась, наблюдая за прикладывающимся к самогону моряком, который, хоть и искупался в ледяной воде, но избежал плена, и, возможно, смерти. От этой мысли Шарлотте стало немного легче на душе, она словно отдавала ему таким образом долг за спасение. Без сомнения, не будь Паскуэтена рядом, она погибла бы в море. - Как только этот любезный мсье принесёт одежду… Нет, сразу же уходить не имеет смысла. Скорее всего, смотритель прав, нас сочли погибшими, и не станут искать. Надеюсь на это, - а ещё Шарлотта очень надеялась, что тому, кто прочитал её письмо, имя де Монтерей ни о чём не скажет, улику бросят в огонь, и он навсегда поглотит весть о её прибытии во Францию. – Отогреемся, и направимся в Сен-Брие. О, простите, я так сказала, не поинтересовавшись у вас сперва, не хотите ли вы составить мне компанию? Это столица департамента, там мы сможем узнать, что случилось со шхуной и её командой. Мне так кажется, - отец Антуан, связной, с которым ей нужно было встретиться, чтобы получить данные о местонахождении барона де Вильнева, обитал там же. Но знать об этом Паскуэтену было совсем необязательно. Дрова мирно потрескивали в очаге, а по комнате поплыл запах похлебки, ещё тёплой, и Шарлотта поняла, как голодна. - Вы не будете столь любезны, – попросила она Паскуэтена, - налить мне похлебки? Я бы сама.. – оправдывалась она, ей ведь была знакома тяжелая работа, а уж взять еды из котелка было совсем просто. – Мсье принесёт одежду, и тогда я буду более самостоятельна, - улыбнулась она моряку, стараясь спрятать в глазах проблески тревоги. Как-никак, они одни, смотритель обещал приковылять нескоро, а Шарлотта без одежды, и бутыль с самогоном её спаситель опустошал так, словно каждый день употреблял его вместо питьевой воды.
Le sort: Исполняя просьбу маркизы, моряк принялся хозяйничать в каморке смотрителя с неловкой бесцеремонностью, свойственной гостям, оставленным без присмотра. Он искал посуду, которой у одинокого старика было негусто. Паскуэтен предполагал, что сам хозяин просто хлебал свое варево ложкой прямо из котелка, но не подсунешь же горячий котелок прямо девице в постель! Наконец на свет божий была извлечена глиняная миска, видавшая лучшие дни, а возможно еще и царствование короля Людовика Пятнадцатого. - Вот, возьмите, - контрабандист для верности обмотал эту старую посудину куском полотна, и только затем подал Шарлотте тушеные с рыбой овощи. Пожалуй, это блюдо заставило бы скривиться почтенную леди Элизабет, но леди Элизабет осталась за проливом, вместе со своим поваром и штатом кухарок. - Узнать про моих приятелей, говорите? – В угольно черных глазах Паскуэтена мелькнуло удивление. С какой это стати «бывшая» печется о судьбе команды «Кокетки»? А главное, - знай или не знай, - что они могут сделать сейчас для капитана Корентина и его людей? Вряд ли много. – Я б сказал, что в саму столицу идти опасно. Уж там-то граждан, как ос в гнезде. И такие же полосатые, ха! Довольный своей шуткой, мужчина беспечно расхохотался. Самогон положительно подействовал на его настроение. - Но коли у вас там своя нужда… Мне о ней рассказывать не надобно, - предвосхитил моряк опасения мадемуазель де Монтерей. – Наше дело маленькое. Многие знания – многие печали. Так, бывало, говаривал наш кюре. Я вам в любом случае помогу, чем смогу. Так капитан велел. Но и вы, коли будет на то ваша милость, при случае расплатитесь. Разговор выходил одновременно наивный и опасный. Кто знает, что за душой у человека, промышляющего далеко не самым честным образом. Контрабанда, конечно, не душегубство. Но, если здраво рассудить, мало что сейчас мешало «ангелу-хранителю» обернуться демоном, отобрать у маркизы ее сбережения и исчезнуть.
Шарлотта де Монтерей: Так было даже лучше. Если Паскуэтен, со своей рассудительностью и прямотой, присущей простому народу, из-за непростых отношений с которым такие, как Шарлотта, ныне оказались вне закона, не желает помогать команде «Кокетки», а просто согласен сопроводить маркизу в Сен-Брие, то было бы глупо ему возражать. Чем он займётся в столице департамента – это его личное дело, в свои Шарлотта не собиралась втягивать контрабандиста. А пара монет, вырученных от продажи фамильных драгоценностей, станут справедливой платой за прогулку в осиное гнездо. В сущности, он совершенно прав. Какой прок от них двоих арестованным контрабандистам? В том, что командование корвета не на чаепитие их пригласило, у Шарлотты не было сомнений. Лишь бы, только бы, о, Господи, ты услышал молитвы, и письмо отправилось в очаг, камин или просто костёр! - Разумеется, Паскуэтен, - Шарлотта приняла из рук контрабандиста глиняную миску, мимоходом вспомнив, что такую же неприхотливую посуду ей пришлось мыть в булочной мадам Летуш. Следы от тяжелой работы, казалось, навсегда останутся на ладонях маркизы, и поэтому она предпочитала прятать их в перчатках, пребывая в высшем обществе британского королевства. А здесь стесняться некого, контрабандисту не было дела ни до её прошлого, ни до настоящего. Идеальный сопровождающий. - Спасибо, - в хорошо натопленной комнатушке воцарилась тишина, нарушаемая только стуком ложек о миску и котелок. Контрабандист и маркиза поглощали результат познаний смотрителя маяка в кулинарии Бретани с одинаковым аппетитом, и никогда ещё, казалось Шарлотте, еда не была столь вкусной. Наконец, когда миска опустела, Шарлотта поставила её на пол и снова обратилась к Паскуэтену. – Вы можете рассчитывать на щедрое вознаграждение. Больше она не знала, что сказать. Насмотревшись в своё время на очень разных людей, от нищих и до наследных принцев, Шарлотта извлекла из этого упражнения очень важный урок, а именно – никогда нельзя быть наверняка уверенным в том, что у человека на уме. За красивыми словами может скрываться коварный умысел, а угрюмое молчание, впоследствии, стать свидетельством наилучших побуждений искренней души. Равно как и наоборот. Сдержит ли этот контрабандист слово? Время покажет, а сейчас ей не оставалось ничего, кроме веры в это.
Le sort: Моряк сделал вид, что удовлетворился обещанием. «Щедрое вознаграждение» прозвучало приятно, хотя получить можно в конечном итоге, что угодно: включая пулю или нож гильотины. Однако времена были таковы, что люди быстро становились фаталистами. Вскоре на извилистой тропе, ведущей к маяку, появилась одинокая сгорбленная возрастом и ветром фигура: смотритель маяка обернулся быстрее, чем можно было ожидать от одноногого. Похоже было, что со своим увечьем он прожил уже достаточно долго для того, чтобы наловчиться бегать по скалам не хуже подростка, разоряющего птичьи гнезда. - Опять снег собирается, давно такой скверной погоды не было, - сообщил старик, закончив свое ритмичное тук-тук-тук по винтовой лестнице каменной башни. – Я б на вашем месте сегодня не уходил никуда. Он сбросил с плеча тюк и вытряхнул его содержимое на постель на одеяло, которым куталась Шарлотта. - Я вот тут подумал, красавица, и решил, что новое платье тебе справлять нет нужды. В штанах оно теплее будет. Да и безопаснее. Вокруг полно солдат, люди они разные… Бабы наши жалуются, да только кому сейчас есть дело до бабских причитаний. - Пристают что ли? – простодушно удивился Паскуэтен, сытый и умиротворенный. Больше всего его порадовал длинный рыбацкий нож, что оказался среди вещей, принесенных смотрителем. Старик дело знает. - Не без того. Война есть война, а солдатня вся одинаковая, под каким бы флагом не разгуливала. В общем, коли присматриваться не станут, лучше казаться парнем, чем девицей. - А коли документы спросят? - А у вас есть документы? – в свою очередь удивился смотритель. – Если вы такие благонадежные, чего это граждане палили по вашей шхуне?
полная версия страницы