Форум » Зарисовки партизанской войны » Тени прошлого » Ответить
Тени прошлого
Шарлотта де Монтерей: Время: теплая английская осень 1794 года Место: Хэтфилд Хаус, Хартфордшир Участвуют: Оуэн Грей, Шарлотта де Монтерей, различные НПС.
Ответов - 22, стр:
1 2 All
Шарлотта де Монтерей: Не верьте тем, кто слишком злоупотребляет выражением «туманный Альбион» для того, чтобы охарактеризовать Британские острова как унылое и сырое место, окутанное белой или серой дымкой. Ничего подобного. По крайней мере, в благословенном Хартфордшире, графстве с живописными полями, лесами, и не менее красочными усадьбами знатнейших фамилий, обосновавшихся здесь из-за близости к Лондону. Одним их таких семейств были графы Солсбери, а именно – Джеймс Сесил с супругой, детьми, и прочая, и прочая. Сэр Джеймс, побывав однажды на приёме у принца Уэльского, не смог ему отказать в благородном деле опеки над маленькой французской маркизой, привезенной в Англию небезызвестным Алым Первоцветом. Благо, сам Сесил стал первым маркизом Солсбери, и слово «свобода» вызывало у него сыпь на коже, «равенство» - зуд, а «братство» - кровотечение. Уже второй год Шарлота де Монтерей проживала вместе с семейством Солсбери, и в эту благословенную осеннюю пору наслаждалась всеми преимуществами, предоставляемыми Хэтфилд Хаусом – пешими прогулками по гравиевым дорожкам парка, прогулками верхом на лучших лошадях, охотой на лиса, срисовыванием поздних розовых кустов, и прочая, и прочая. Все эти занятия для Шарлотты продумывала жена сэра Джеймса, миниатюрная, но крайне деятельная мать четверых мальчишек-сорванцов леди Элизабет. Сама она участвовала разве что в салонных посиделках за вышивкой, и иногда – в прогулках, но неустанно следила за тем, чтобы Шарлотта не скучала. Шарлотта очень старалась, а в последнее время ей в этом помогал Оуэн Грэй, зачастивший в Хэтфилд Хаус, а леди Элизабет недвусмысленно расписывала Шарлотте его достоинства. Шарлотта слушала, кивала, и принимала знаки внимания сэра Оуэна. А почему бы и нет? Он был остроумен, импозантен и крайне обходителен. Стоило ему пошутить, и Шарлотте казалось, что печаль с души смывало, будто приливной волной. А потом снова накатывала тоска. По прошлому. По отцу. По барону… Ей уже почти не снилась та страшная ночь, а потом – Париж, и салон, и холодные, бездушные глаза революции, принадлежащие одному человеку… Сегодня в пешей прогулке её сопровождала сама леди Элизабет. Взяв юную маркизу под руку, она щебетала: - … а тот узор – он просто замечателен. И нитки я достала самые лучшие. Хотя я думаю, что в Лондоне у вас, дорогая, не будет времени на рукоделие. В Лондоне нам придётся делать короткие передышки между обедами, ужинами и балами, ведь такой девушке, как вы, дома сидеть совершенно невозможно… Дамы зашли за самшитовую изгородь, и голоса их, точнее, леди Элизабет, которая узурпировала право голоса, становились всё тише, и тише, по мере того, как они приближались к дому. Было время подготовки к ужину, на который пригласили немало господ. Из числа французских роялистов в изгнании и тех англичан, которые им сочувствовали.
Оуэн Грэй: Политика извечно считалась традиционно злободневной темой мужских разговоров. А главной темой политических дискуссий уже который год оставались события за проливом. Оуэну Грею волей-неволей приходилось проявлять интерес к делам во Франции. Сначала для того, чтобы не прослыть полным профаном, затем потому, что ему хотелось произвести впечатление на мадемуазель де Монтерей. А теперь молодой человек с удивлением ловил себя на мысли, что его и правда это волнует. Пусть даже исключительно в разрезе счастья Шарлотты. Было бы просто замечательно, если бы они могли однажды поехать во Францию, наведаться в Париж, а прелестная petit Sharlotte вернула бы себе родовое имение, титул и положение в обществе. Если ради этого англичанам придется заплатить чуть больше налогов, солдатам немного умереть, а этим ненормальным шуанам пройти маршем от Нанта до Парижа и перебить всех засевших там республиканцев, почему бы нет? Сам лорд Грей готов был оказывать этому богоугодному предприятию любого рода содействие. Которое не зайдет, разумеется, дальше ободряющих разговоров. Именно ободряющими разговорами Оуэн занимался всю дорогу до Хэтфилд Хауса. Потому что судьба подкинула ему в попутчики как раз одного из «сумасшедших шуанов», более того, их общепризнанного вождя.
Le sort: Вопрос, почему господин де Пюизе с лета торчит в Лондоне, в то время, как его сторонники проливают кровь в Бретани, был бы в данной ситуации довольно неприличным. К тому же на него имелся ответ. Граф Жозеф явился заручиться поддержкой сильных мира сего, Британского премьер-министра Вильяма Питта и потенциального наследника французского трона графа д’Артуа. Разумеется, был еще заточенный в Тампле принц Луи-Шарль. Но «несчастного ребенка» в Англии давно не воспринимали всерьез, полагая, что судьба его предрешена. Де Пюизе же изо всех сил старался придать делу больше легитимности, понимая, что для успеха задуманного предприятия равно нужны и громкие имена, и благородные лозунги, и банальные деньги, оружие, порох и провиант. Нельзя с уверенностью утверждать, что у Истории не было лучшего выбора, однако граф Жозеф оказался весьма недурен в предопределенной ему ходом событий роли. Он был еще довольно молод, деятелен, красноречив, амбициозен и отважен, умел увлечь за собой людей и произвести впечатление на вощеном паркете светских гостиных. - Пятнадцать тысяч французов, благородных и полных решимости сражаться, готовы немедленно отправиться в Бретань, - рассказывал он молодому англичанину, слушающему своего собеседника со снисходительным дружелюбием, потому что мысли Оуэна были заняты предстоящим свиданием с возлюбленной. Однако де Пюизе хорош был любой слушатель. Тем более, он знал, что лорд Грей связан с Адмиралтейством. – Нам нужны только корабли, чтобы переправиться через полив!
Оуэн Грэй: - Я ни минуты не сомневаюсь в том, что вопрос с морской поддержкой вашего десанта разрешится очень скоро. Лорды Адмиралтейства не жалуют зимнее судоходство, любой здравомыслящий человек признает, что переправляться через Ла Манш зимой или поздней осенью – не самая лучшая идея. Однако с наступлением весны… В этот момент Оуэну показалось, что в просветах идеально ровно подстриженных самшитовых кустов мелькнуло темное платье. И, повинуясь чутью влюбленного, лорд Грей ускорил шаг. Он готов был пооткровенничать с французским графом, рассказав ему, что Питт отзывается о де Пюизе с явной приязнью, характеризуя его, как "clear and sensible man". А вот военный министр лорд Дандас, наоборот, полон скептицизма, и лидеру шуанов не помешало бы завоевать расположение этого политика. Тогда, вместе с кораблями, он, быть может получит и солдат… Но все это когда-нибудь позже. При случае. Этим вечером Оуэна занимало нечто совершенно иное. - Леди Элизабет, леди Шарлотта! Прекрасная погода, не так ли? Надеюсь, сэр Джеймс извинит меня за неприличную непунктуальность. Я приехал раньше в надежде ненадолго похитить маркизу де Монтерей и прогуляться с ней по парку. А в качестве искупительной жертвы привез с собой графа де Пюизе. Уверен, вы с ним уже знакомы и в представлении нет нужды. Молодой человек предполагал, что деятельный француз возьмется вымещать свою энергию в светской болтовне с хозяйкой дома, подарив им с Шарлоттой возможность приятного тет-а-тета. Но если сама Шарлотта пожелает о чем-то поговорить со своим соотечественником, то Оуэн готов был потакать любым капризам объекта своего обожания.
Шарлотта де Монтерей: - Добрый вечер, господа, как чудесно, что вы, сэр Оуэн, решили сегодня побыть немножко непунктуальным - это позволит мне на совершенно законных основаниях избежать участия в некоторых приготовлениях к ужину, - деятельная леди Элизабет тотчас оказалась возле графа де Пюизе, предоставляя освободившуюся руку юной Шарлотты второму гостю. - Погода и правда изумительная, собственно, давно не помню такой осени, - щебетала маркиза, полуобернувшись к молодой паре. - Шарлотта вам сейчас всё расскажет, и пригласит на охоту, вне всякого сомнения, ну а мы с графом обсудим последние светские новости, - леди Элизабет чуть ускорилась, увлекая француза за собой, дабы расстояние между двумя парами было на грани приличий, но не позволяло подслушивать, о чём те беседуют. Шарлотта обрадовалась появлению Оуэна, и не собиралась этого скрывать. Она уже привыкла к его лучезарной и слегка снисходительной улыбке, его чувству юмора, но более всего к тем невысказанным словам, которые проскальзывали в каждом его жесте, когда он становился серьёзен. Что бы ни говорили о чопорности или холодности англичан, Шарлотта её не чувствовала, когда находилась рядом с молодым представителем этого народа. Возможно, виной тому была испанская кровь, которая, по старой семейной легенде, принадлежала фрейлине Екатерины Арагонской, ставшей одной из пра-прабабок Оуэна. От англичан её спутник взял самое лучшее, кроме титула, но как шутила острая на язычок сестра леди Элизабет, жена старшего брата Оуэна рискует овдоветь ещё до появления наследника мужского пола, если и дальше будет отравлять жизнь супруга своим чудесным нравом. Главным для Шарлотты был не титул, и даже не деньги, которых, к слову, у Оуэна Гроуби было в избытке, а тот душевный комфорт, который она испытывала рядом с ним. Порою ей казалось, что след от бурь, которые пронеслись сквозь её отрочество, уже затянулся, на нём появилась молодая, свежая поросль, ещё немного - и о них будет напоминать лишь тот маленький шрам на виске... - Вы надолго к нам? Джеймс-младший будет вам особенно рад. Он вывихнул лодыжку, и не может озорничать вместе с братьями, так что очень рассчитывает на ваше внимание и общество, - второй сын маркиза считал Оуэна своим другом, и как только тот появлялся в доме, неотступно следовал за ним по пятам. - Боюсь, как бы мне не пришлось соперничать с ним, - лукаво улыбнулась Шарлотта. - А почему граф Пюизе вдруг приехал? Я думала, он занят в Лондоне.
Оуэн Грэй: Оуэн с огромным удовольствием завладел изящной ручкой маркизы. Это прозвучало бы странно, но лорд Гроуби очень мало что знал о том прошлом Шарлотты, которое она сразу после переезда в Лондон «заперла на замок» в глубине своей памяти. Ото всех, в том числе и от своего преданного поклонника. Так что англичанину никогда даже в голову не приходило, что эти нежные руки, сейчас по сезону и традиции затянутые в тонкие лайковые перчатки, когда-то месили хлеб, мыли полы и стирали следы крови. Для него, живущего настоящим и мечтающего о будущем, прикосновение было всего лишь прикосновением, многообещающим, волнующим и чувственным. Сэр Оуэн был очень счастливым человеком, в его прошлом всегда светило солнце и нигде не таились страшные тени. - Боюсь, этому милому сорванцу придется немного обождать, Потому что я, признаться, рассчитываю на ваше внимание и общество не меньше, чем этот маленький ирокез – на мое участие в его шалостях. Бедные гувернантки… А граф Жозеф – добавил Оуэн, почтительно, и в то же время с едва заметной иронией отвечая на вопрос Шарлотты, - по обыкновению везде вербует себе сторонников. Дайте ему время и бокал вина, чтобы сдобрить красноречие, и к вечеру даже благоразумная леди Элизабет сменит иглу на кинжал и присоединится к десанту, о котором грезит месье де Пюизе. У него уже пятнадцать тысяч героев тут, в Англии, и еще одному богу ведомо сколько - в Бретани. И поэтому он собирается на днях ехать в Бат, куда отправился принц Уэльский. Кстати и мы бы могли, - буднично пригласил Гроуби юную француженку. – В то время, когда Лондон погружается в осеннее оцепенение, в Бате в резиденции его высочества жизнь бьет ключом.
Шарлотта де Монтерей: - Думаете, граф именно сейчас вербует леди Элизабет, попутно призывая её бросить Хэтфилд и направиться в Бат? – насмешливо поинтересовалась Шарлотта. Материи, которыми оперировал в разговоре её поклонник, вызывали отнюдь не веселье и не радость, однако маркиза уже очень давно научилась запирать свои истинные чувства на людях под тот самый замок, под которым томились воспоминания о прошлом. И его серые, тягучие тени. – Боюсь, он вряд ли преуспеет, у леди Элизабет здесь дел невпроворот. Хотя… Вино сегодня обязательно будет, значит, у графа есть шанс воспламениться и воспламенить окружающих. Его вполне может поддержать сам маркиз, - задумчиво предположила Шарлотта. По правде сказать, она уже похоронила надежды на успех контрреволюции, особенно с тех пор, как получила известие о смерти отца. Что ей оставалось? Скорбеть о тех, кто безвозвратно ушёл – о родителях, о домочадцах, о бароне де Вильнёве и тысячах, десятках, сотнях тысяч безвестных мертвецов, составивших фундамент нового порядка во Франции. Но каждый раз, когда в ближайшем окружении появлялся граф де Пюизе, или его сторонники, и начинались разговоры о восстановлении монархии, Шарлотта чувствовала укоры совести за малодушие и быструю капитуляцию. – Воды, булочки. Его Высочество, в конце концов, - думая о том, от чего болела душа, говорить Шарлотта предпочитала о будничном и насущном. Дорожка привела их к центральному входу в величественный Хэтфилд Хаус, где их уже поджидали хозяйка и её французский гость. - У нас ещё есть время для чая перед ужином, и я не вижу ни одной причины отказать себе в этом удовольствии, - прощебетала леди Элизабет, увлекая спутников за собой. – Граф приглашает нас последовать за Его Высочеством в Бат, дорогая Шарлотта. Право, не знаю, так заманчиво звучит, - с сомнением поведала леди Элизабет, снимая шляпку и перчатки и отдавая их служанке. – Нужно спросить, что по этому поводу думает маркиз, - уже без сомнения, но с видимым удовольствием добавила хозяйка дома. Казалось, что вопрос уже решён. Шарлотта улыбнулась лорду Гроуби, будто говоря, что тот был совершенно прав, и графу даже не понадобилось вино для усиления дара убеждения. - Что может быть лучше чашки ароматного чая после приятной прогулки в приятном обществе? – риторически поинтересовалась хозяйка дома, когда в комнату занесли подносы. – Когда вы вернёте себе Францию, граф, вам непременно нужно установить новую традицию, - обратилась она к гостю из-за пролива.
Le sort: - Сначала нам понадобится время, чтобы восстановить все достойные старые традиции, - с коротким поклоном возразил де Пюизе. – Мое сердце обливается кровью, когда я думаю о том, в каком положении ныне находится моя многострадальная родина. Но гидра издыхает, мадам. Новости из Парижа ужасны для простых людей, но вселяют надежду в тех, кто намерен сражаться до конца. Явным недостатком графа Жозефа было то, что лидер шуанов злоупотреблял интересной лично ему темой в ущерб милому щебетанию о булочках и чаепитии, которого ожидала от гостя леди Элизабет. Между тонких бровей достойной леди прорезалась едва заметная морщинка недовольства. Постоянно говорить с женщинами о войне, Бог мой, с традициями и правда дело плохо. Куда подевалась хваленая французская галантность и чувство такта? Сама маркиза Солсбери могла снести разговоры о чем угодно, но пожалел бы хотя бы бедную девочку! Добросердечная дама прекрасно понимала, что любое упоминание о французских бедах отзывается болью в сердце ее юной протеже. Вот и сейчас улыбка Шарлотты сделалась натянутой, а в глазах поселилась грусть. И это не смотря на присутствие Оуэна Грея. - Вы невыносимы, граф, - вздохнула она. – Так и норовите вывезти из Лондона всех молодых и галантных кавалеров на свою ужасную войну. А мы уже так к вам, французам, привыкли. Шурша юбками, хозяйка направилась в гостиную, твердая в своей решимости устроить де Пюизе средневековую пытку водой, трансформировавшуюся со временем в модную пытку чаем. - Ну что ж поделаешь, миледи, - вздохнул граф Жозеф ей в след, обращаясь, впрочем, скорее к Оуэну, чем к самой леди, столь легкомысленно трактующей войну. – Если мужчины из Лондона не отправятся в Бретань, тем, кто все еще сражается там, совсем несладко придется. А они все – доблестные и достойные люди. Корматен, Кадудаль, Фротте, Рошкотт, Вильнев, Бурмон. Настоящие герои.
Шарлотта де Монтерей: Не дойдя до любимого кресла в гостиной Хэтфилд Хауса, Шарлотта замерла, словно соляной столб прямо за порогом. Ей стало тяжело дышать, она в прямом смысле слова окаменела, и, вместе с тем, по телу побежали противные мурашки. Но чему Шарлотта успела научиться у англичанок, так это искусству владеть собой в любой ситуации. Усилием воли заставив себя вдохнуть, она восстановила дыхание, на негнущихся ногах прошла в гостиную и опустилась в кресло настолько грациозно, насколько смогла в подобной ситуации. Чашку с чаем она брать не решилась, побоявшись, что дрожь в руках будет уж совсем заметной, а стук фарфора, будто зуб на зуб не попадает, прозвучит этой гостиной более чем странно. Кивком головы отказавшись от любимого напитка хозяйки дома, Шарлотта понадеялась, что леди Элизабет этого не заметит, ведь все ее внимание было сосредоточено на графе, который с видимыми следами мук душевных на лице поглощал чай. Справедливости ради надо заметить, что свежеиспеченными булочками в количестве граф де Пюизе охотно компенсировал себе неудобства, связанные с необходимостью соблюдать традиции файв-о-клока. - Неужели, граф? А я слышала, перед отъездом из Франции, что Вильнёв погиб. Может, вы ошиблись? – Шарлотта сама не знала, какой ответ хотела бы услышать. А вдруг у графа ошибочные сведения? В этой неразберихе могло произойти и такое, и барон – мёртв, а она понапрасну будет жить надеждой, уже пустившей первые ростки? Лучше пусть он скажет, что не уверен, или перепутал имена, нежели потом опровергнет!
Оуэн Грэй: Оуэн почувствовал, что Шарлотта внезапно потеряла к нему интерес. Хоть и не успел сообразить, когда именно это произошло. Будь они наедине, Грей немедленно выяснил бы, в чем причина, загладил бы свою вину, если какая-либо вина имела место быть, отвлек бы девушку от любых горестных дум, но… Чинное чаепитие не предполагало нежности, откровенности, участия. Одни лишь светские разговоры. И когда маркиза де Монтерей внезапно заговорила о каком-то Вильневе, который то ли погиб, то ли нет, лорд Грей глянул на де Пюизе с заметной неприязнью. Все же причина не в нем, Оуэне, а в болтовне француза. Эта мысль не принесла молодому англичанину облегчения. Он понимал, что промашку неловкого поклонника загладить легко. А вот попробуй-ка посоперничай с самой смертью и печально известной французской машиной для быстрого отделения голов от тел. Красноречивый взгляд, адресованный Оуэну леди Элизабет, подсказал милорду, что не он один недоволен тем оборотом, что принимал разговор. Но вмешиваться сейчас было уже не просто неучтиво, а банально слишком поздно. Призраки мертвецов уже толпились на пороге гостиной, ожидая разрешения войти. А граф Жозеф, в этом Оуэн почему-то не сомневался, с удовольствием впустит их, дабы лишний раз упрекнуть живых в бездействии.
Le sort: Даже сам де Пюизе почувствовал, что вопрос мадемуазель немного выбивается за рамки светской беседы. - Маркиза, фамилия де Вильнев довольно распространена в Бретани, - он с радостью отставил чашку с чаем с сожалением – булочку. Главное не посеять в душе молодой девушки несбыточных надежд, каковыми бы они ни были. Хотя наверное в ее положении узнать, что например, сосед по имению или кто-нибудь из друзей семьи остался жив – уже радость. - К сожалению, не приходится сомневаться в том, что это семейство тоже поредело в годы революции. Я решительно не берусь ни подтвердить, ни опровергнуть те слухи, о которых вы упомянули, потому что не знаю, о каком конкретно человеке идет речь. Голос мужчины был полон участия. Неприятные известия сообщать тяжелее всего, но неопределенность порой куда хуже скорбной истины. - Я же говорил милорду Грею о бароне де Вильневе, одном из наших шуанских командиров. Он сражается в окрестностях Лоржа. И храбро сражается, доложу я вам. Так вот этот Бернар де Вильнев, к счастью, пребывает в добром здравии. По крайней мере именно так было на тот момент, когда наши связные покидали штаб месье де Корматена.
Шарлотта де Монтерей: Жив! Он жив, и сражается! Чего ещё могла желать Шарлотта? Ах, да. Конечно же, того, чтобы он не сражался. Вот так, эгоистично и непатриотично – дабы барон был здесь, в Англии, жизнь его не подвергалась опасности, и Шарлотта могла бы видеть эти серые глаза воочию, а не только во снах, которые часто забывались по утру. «Когда наши связные покидали штаб мсье де Корматена». Нет, он жив и сейчас, Шарлотта это знала. Теперь наверняка знала и чувствовала. Но как так вышло, что ей сообщили о его смерти? Наверняка, это была ошибка, ведь и её саму отец считал мертвой довольно долго. Не сразу, но Шарлотта поняла, что на неё пристально смотрят три пары глаз. Каждая – по-своему. - Я знала Бернара де Вильнёва. Мы познакомились незадолго до того, как мне пришлось покинуть Францию, при весьма… трагичных обстоятельствах, - рассказывать о роли двойного агента в салоне парижской куртизанки Шарлотта не сочла возможным, от этого обои на стенах гостиной английского маркиза потрескались бы. – И мне отрадно слышать, что он жив, - Шарлотта взяла чашку с чаем, потому что во рту у неё категорически пересохло. Вслед за облегчением от известия о добром (насколько это было возможно во время войны) здравии барона, пришло ощущение безмерной тоски. Она уже похоронила Бернара де Вильнева, в своих мыслях, рядом с отцом, а теперь, зная, что он жив, сгорала от желания получить от него хоть весточку, и отправить ответную. Увидеть его, хоть раз… Безумие, чистой воды безумие. Но кто сказал, что Шарлотта в своем уме? - И что, то, как сражаются шуаны в Бретани, даёт вам основания полагать, что их победа близка? – графу де Пюизе нужно было задавать те вопросы, на которые у него имелись заготовленные ответы, дабы вытащить из французского эмигранта ещё хоть какую-то информацию.
Le sort: - Я от всей души надеюсь на это, - заметно оживился граф Жозеф. В том числе и потому, что известия его, вопреки опасениям, не оказались дурными. Даже леди Элизабет, кажется, благосклонно склонила голову, хотя до этого явно неодобрительно буравила де Пюизе взглядом. - Но, мадемуазель, конечно, не все так просто. И без поддержки им не обойтись. Именно этим я и занят в Англии. Разговор о занимающем все мысли графа десанте роялистов в Бретань грозил пойти по второму, а затем и третьему кругу. Тут месье был воистину неутомим. - Сейчас самое удачное время для решающего удара. Нужно оружие, боеприпасы, нужны корабли. Понимаете, мадемуазель, сейчас связь с шуанами у нас осуществляется в основном на свой страх и риск, через верных людей, через контрабандистов, которые помогают им переправиться во Францию, а потом вернуться обратно в Англию с новостями. Между Плимутом и побережьем Кот-дю-Нор регулярно курсирует несколько британских шлюпов. Но это капля в море, этого недостаточно, чтобы… - Месье де Пюизе, - взмолилась леди Элизабет. – Моему супругу будет просто безумно интересно побеседовать с вами о нуждах роялистов. Быть может, мы дождемся его прихода, а уж потом продолжим беседу о шлюпах и боеприпасах. Шарлотта, может быть вы сыграете нам, - маркиза Солсбери указала девушке на клавесин, а лорду Грею – на девушку. – Сэр Оуэн поможет вам с нотами…
Шарлотта де Монтерей: Со смертью отца Шарлотта мысленно оборвала все связи с родиной. Ей, разумеется, было не всё равно, что там происходит, однако она осознавала этот разрыв трезво и без иллюзий. Англия оказалась даже более гостеприимной, чем она, лишенная титула и средств существованию беглянка, могла рассчитывать. С появлением в её окружении обходительного, очаровательного и остроумного Оуэна Грэя у маркизы де Монтерей появились новые перспективы, и достижение оных казалось лишь вопросом времени. Оуэн. Произнесенное маркизой Солсбери имя словно вернуло Шарлотту в реальное место и время, из которого разговоры графа де Пюизе вырвали и забросили её в бушующую Францию. Улыбка Оуэна была, как всегда, ослепительной, но слегка напряженной. Неужели она, все же, выдала себя реакцией на известие о бароне де Вильневе? Ведь и раньше граф де Пюизе стенал и призывал, воспламеняясь сам и воспламеняя других, а Оуэн согласно кивал, но иронично улыбался. - Будьте любезны, милорд, - Шарлотта подала Оуэну руку, которая уже не дрожала, к счастью, иначе домашний концерт превратился бы в трагикомедию. Пара проследовала к инструменту, Шарлотта присела на стульчик, «поиграла» пальцами в воздухе, чтобы размять их, и, улыбнувшись своему кавалеру, приготовившемуся переворачивать ноты, как только это понадобится, мягко дотронулась до клавиш. Только к концу первой страницы Шарлотта поняла, что играет сонату си-бемоль мажор Жана Фредерика Эдельмана. Какая злая ирония! Произведение казненного в годовщину взятия Бастилии якобинца было легким и весёлым, в то время как его судьба красочно иллюстрировала методы молодой французской республики. Удивительным был сам факт появления этих нот у маркизы Солсбери, однако злой умысел можно было без сомнений исключить, скорее всего, кто-то из гостей оставил в подарок, а миледи, занятая делами по дому, просто забыла посмотреть. Встретившись глазами со взглядом Оуэна – вопросительным и слегка обеспокоенным, Шарлотта допустила маленькую помарку в игре, но исправилась и продолжила, уже стараясь избегать новой встречи. Почему она чувствует себя виноватой? Потому, что вместо нот видит мужской образ? - Боюсь, сегодня я не в лучшей форме для игры. Если, конечно, вы не любите пытки, - закончив музицировать, пошутила Шарлотта. - Я бы испытал такую пытку, однако голоден, словно волк, - без лишних церемоний маркиз Солсбери ворвался в гостиную, стремительно, как всегда. Поцеловав на лету ручки дамам, кивнув кавалерам, он подхватил супругу под руку и повёл её в столовую. Остальным не оставалось ничего другого, кроме как последовать за хозяевами. Граф де Пюизе прилип к ним, что та пиявка, даже по пути в столовую не переставая расписывать перспективы вторжения войск в Бретань. - Простите, сэр Оуэн, что вам приходится снова слушать все это, - Шарлотта попыталась загладить свою вину перед кавалером, хотя сама не до конца понимала, в чем она состоит. – Но вы сами его привезли, - усаживаясь за стол, добавила Шарлотта. - Так что, лорд Грэй, выдвигаемся в Бат? Мне уже доложили диспозицию, - громыхнул маркиз, принимаясь за суп.
Оуэн Грэй: - О, месье может говорить, что угодно, и о чем угодно. Меня это ничуть не беспокоит. Меня волнует, что вы, кажется, приняли сказанное им слишком близко к сердцу. Оуэн постарался быть честным. Настолько, насколько он сам понимал собственное состояние и причины своей тревоги. Казалось бы, де Пюизе в конечном итоге не сделал ничего дурного, даже не принялся, как он умеет, поминать «павших за святое дело героев», среди которых теперь числился и отец Шарлотты. Наоборот, порадовал рассказом о каком-то все еще живом и здравствующем роялисте. Но почему его возлюбленная выглядит так, как будто только что увидела привидение? Прокручивая в памяти слова графа Жозефа, лорд Грей внезапно понял, что хочет знать о подробностях обстоятельств, которые юная маркиза охарактеризовала, как трагические. Может быть, когда он будет немного лучше представлять себе прошлое Шарлотты, ему легче станет понимать ее надежды на будущее. - Пообещайте мне, что однажды вы расскажете мне обо всем, что случилось тогда в Париже, - шепотом попросил молодой англичанин. – Мне кажется, это очень важно. Не для меня одного, но для нас обоих. Однако независимо от того, о чем хотел бы сейчас поговорить сам Оуэн, громогласный хозяин дома желал обсудить перспективы поездки в Бат, предложенной французским гостем. - Я ваш верный гренадер, маркиз, - усмехнулся лорд Грей. – Рад диспозиция предписывает направляться в Бат, поедем в Бат. Это много лучше, чем скучать в Лондоне до открытия следующего Сезона. По всему выходило, что королевские верфи опять обойдутся без забот сэра Оуэна. Ну, им не привыкать.
Шарлотта де Монтерей: Давать обещания легко, куда сложнее их потом исполнять. Шарлотта это знала слишком хорошо, ещё со времён знакомства с неким комиссаром, и поэтому намеренно тянула с ответом. Менее всего ей хотелось обманывать Оуэна – он этого не заслужил. Молодой англичанин был образцом во всем. Абсолютом. Обойдя его вокруг, ознакомившись с его прошлым, настоящим и перспективами на будущее, а также с генеалогическим древом, невозможно было найти ни единого изъяна. И на фоне этой безупречности Шарлотта чувствовала себя мелкой врушкой, обманывающей человека, которому нужна была она. Просто она. Не титул, не деньги, не вес в обществе, а та Шарлотта, которую он видел. И полюбил, хоть об этом говорить в приличном английском обществе было неприлично. Вся беда была в том, что той Шарлотты, к которой он воспылал самыми лучшими чувствами, не существовало. Это была фикция, вымысел для новой жизни. Ранее Шарлотта над этим не задумалась, но с помощью одного лишь имени, одного призрака из прошлого, графу де Пюизе удалось поставить её лицом к лицу с необходимостью признания этого факта. И горькой необходимостью задать себе вопрос: хочет ли она ввести Оуэна в заблуждение. - Однажды, сэр Оуэн, - Шарлотта легонько дотронулась до руки англичанина. Она же не сказала, что именно произойдёт. Однажды. - Так я распоряжусь паковаться? – утвердительно спросила леди Элизабет, неуёмная энергия которой нашла новый способ воплощения. - Да, душа моя, непременно распорядитесь. Сорванцов всех берем? – с сомнением в голосе поинтересовался маркиз у жены. – Понимаете, граф, у меня тут своя маленькая армия. Здесь у них много простора для действий, а в Бате, боюсь, как бы они дом не разнесли, - счёл необходимым объяснить лорд Солсбери. - А как же! Мне спокойней, когда они рядом, - безапелляционно заявила леди Элизабет. - Ну, тогда решено. Граф, мы на вас рассчитываем, - маркиз обладал удивительной способностью пропускать мимо ушей пламенные речи Жозефа де Пюизе, поэтому с легкостью переносил его весьма обременительное общество.
Оуэн Грэй: Итак, поездка стала решенным делом, и разговор за столом постепенно переместился на темы английской светской жизни. К тому же через четверть часа начали появляться остальные приглашенные, и вечер окончательно сделался мирным и светским. Тени прошлого отступили, истаяв в шепотках последних салонных сплетен, смехе мужчин и женщин, больше озабоченных подробностями грядущей сезонной охоты на лис, чем перипетиями чужой войны. И с этой расстановкой приоритетов бессилен был сражаться даже неутомимый граф Жозеф. * * * Когда гости поднялись из-за стола, общество в гостиной лорда Солсбери по обыкновению разбилось на группки, а Оуэн по-обыкновению оказался рядом с маркизой де Монтерей. - Я намерен похитить вас у приятельниц леди Элизабет, - вкрадчивым шепотом сообщил он, склоняясь к уху Шарлотты. «А так же у вашего прошлого и всего мира, если уж на то пошло». - Давайте прогуляемся? Если хотите, то по саду. А если полагаете, что вечера уже слишком холодны, то - в библиотеку сэра Джеймса. У молодого человека имелся свой прямой и незамысловатый расчет. Срок положенного траура, что носила его возлюбленая по своему отцу, подходил к концу. Они все вместе поедут в Бат. Там как раз соберется весь близкий круг его высочества. Самый подходящий момент для того, чтобы объявить о помолвке и официально представить принцу будущую леди Грей. Смутное беспокойство, охватившее Оуэна еще во время чаепития, подсказывало англичанину, что нужно поторопиться с объяснением, навсегда покончив с неопределенностью в их с Шарлоттой отношениях. И больше никаких призраков прошлого!
Шарлотта де Монтерей: Желание лорда Грея покинуть этот гудящий светскими разговорами улей Шарлотта разделяла – сейчас ей не хотелось слушать всю эту полубессмысленную болтовню ни о чём. Но остаться наедине с поклонником было не самой лучшей альтернативой. В другой день и при других обстоятельствах Шарлотта с огромным удовольствием сбежала бы в его обществе хоть на край света, но сегодня всё было не так, как всегда. Решительно всё. Отказать кавалеру было равносильно грубости, именно потому, что он уже заметил какие-то движения души Шарлотты, и они его явно обеспокоили. Маркиза согласилась: - Давайте лучше пойдём в сад, свежий воздух перед сном очень полезен, - поскольку, как справедливо заметил сэр Оуэн, вечера уже стали прохладными, молодым людям пришлось облачиться в приличествующие погодным условиям предметы туалета, и когда шляпка Шарлотты заняла своё место на её кудрях, англичанин подал своей французской даме руку. Сад, утонувший в ранних осенних сумерках, источал дивные ароматы увядания, покоя и будущего возрождения к жизни одновременно. Свою работу садовники лорда Солсбери знали безупречно, и прогуливаться по этому ухоженному оазису было одно удовольствие. Гравий шуршал под ногами молодой пары, нарушая тишину, будто бы нарочно воцарившуюся здесь, дабы им никто и ничто не помешало. - Вы поедете в Бат с нами, или присоединитесь позже? – спросила своего спутника Шарлотта.
Оуэн Грэй: - Зависит от расторопности ваших опекунов, - С легкой улыбкой признал Оуэн. Зная деятельный характер обоих Солсбери, он не удивился бы даже известию о том, что в Бат обитатели Хэтфилд Хауса отправляются буквально завтра на рассвете. - Мне нужно будет сделать кое-какие приготовления в Лондоне, предупредить о своем отъезде сослуживцев, мать и брата… Знаете, Шарлотта, я мог бы ответить на ваш вопрос банальностью, вроде обещания мчаться за экипажем сэра Джеймса и его семейства на крыльях любви, но в жизни все сложнее. Даю слово, что приеду, как только смогу. И как только приличия позволят мне это сделать. На приличия тут, за городом, смотрели сквозь пальцы: леди Элизабет делала скидку на обстоятельства, и для нее, по-видимому, доброе имя семейства Греев было достаточной порукой того, что Оуэн не позволит себе ничего лишнего в отношении девушки, вверенной попечению миледи. Но в Бате все будет иначе, английский высший свет консервативен, пропитан снобизмом и не прощает промашек. - Мне не хотелось бы, чтобы мое постоянное присутствие рядом с вами и Сесилами было неверно истолковано. Однако против того, чтобы оно было истолковано верно, я ничего не имею, - Молодой человек остановился и удержал за руку свою спутницу. - Даже более того, я об этом мечтаю. Видит бог, Шарлотта, по традиции мне нужно было бы сначала поговорить со своим отцом, но он уже в лучшем мире. Потом с вашим, но и это, к несчастью, невозможно. Таким образом в глазах света я сейчас совершаю полнейшую непристойность. Тем лучше. Можно и нужно было сделать строгое официальное предложение руки и сердца по всем правилам. Но на щеках Шарлотты от вечерней прохлады распустился нежный румянец, кудри ее ласково перебирал ветер, а лорд Грей был не только истинно английским джентльменом, но и мужчиной из плоти и крови. Поэтому он предпочел, более ничего не говоря, заключить девушку в объятья.
Шарлотта де Монтерей: Поступок, весьма нехарактерный для английского джентльмена, и явно свидетельствующий в пользу того, что Оуэн находится в некоторой степени воинственной решительности. Иногда Шарлотте казалось, что англичане и сами были бы рады сбросить груз условности с плеч, но вот вряд ли она хотела бы это наблюдать – как раз в её родной Франции этим нынче злоупотребляли, тыкая «гражданами» и «гражданками», позабыв правила приличия и потеряв всякий стыд и срам. Объяснись лорд Грей подобным – да и вообще, любым – способом ещё вчера, сердце и уста Шарлотты ответили бы безоговорочной взаимностью. Прошлое осталось бы за чертой, за которую можно было бы не возвращаться, а смело смотреть в будущее в таком приятном во всех отношениях лице сэра Оуэна. Но сегодня… Призраки прорвались сквозь пространство и время, столпились за спиной. Вот и в эту минуту Шарлотта будто чувствовала, вместе с теплом Оуэна, холодное, отрезвляющее дыхание прошлого. Или пьянящее? Мысль о том, что можно если не дотронуться до того, кто первым похитил девичье сердце, то хотя бы увидеть его, кружила голову. А рядом стоял тот, кто не давал упасть от этого головокружения. Шарлотта молчала, и только прерывистое биение сердца выдавало её смятение. Которое, впрочем, могло быть истолковано поклонником сообразно сказанному им минуту назад. Он не спросил Шарлотту прямо. А она не ответила. Она лишь тихо сказала: - Милорд…
полная версия страницы