Форум » Зарисовки партизанской войны » Уголь на счастье » Ответить
Уголь на счастье
Чарльз Остин: Время: вечер 21 декабря, 22 декабря 1794 Место действия: особняк мадемуазель д'Арсон Участвуют: Джудит д'Арсон, Чарльз Остин, Ортанс Дюбуа
Ответов - 40, стр:
1 2 All
Чарльз Остин: - Вот именно – вы не можете, – произнес Чарли с нажимом. – Ни подтвердить, ни опровергать. Ортанс, пожалуйста, не язвите. Что как не война привела меня на берега вашей Родины? Здесь уже успели погибнуть мои люди. Сюда, черт возьми, привел меня мой офицерский долг. Я всего лишь пытаюсь разобраться и предостеречь вас, мадмуазель. Нельзя недооценивать врага. Уж поверьте. Чарльз замолчал, понимая, что не стоит высказываться слишком прямолинейно и яростно. Милосердие, доброта, благородства. Да-да-да. Звучит совсем как из книжки. Ох, уж этот Руссо. На деле же… Остин тяжело вздохнул. Понимание ценности человеческой жизни, братоубийство, внезапное озарение и сострадание, Боже, о чем она? И это она говорит военному? Коммандер потер переносицу. На войне нет места божьим заповедям и чем скорее человек избавится от этого заблуждения, тем лучше. - Вы просто очаровательны, когда злитесь Ортанс, - голос Чарли прозвучал спокойно, но в душе он переживал и злился. – Будьте осторожны, прошу. Вы молоды и потому чересчур уверены в завтрашнем дне. А что касается Маруэна, вы ошибаетесь, вопрос у меня другой и мне все равно храните ли вы ему верность и дарит ли он вам цветы. Это не главное. Так же как и с Буайе. Меня интересует лишь, насколько вы можете доверять окружающим вас людям? Откуда вам известно о встрече? Вы имеете связь с шуанами? Действительно имеете? - в голосе Чарльза прозвучало изумление. – Вот ведь правду говорят – рыжие могут всех околдовать.
Ортанс Дюбуа: - А кто вам сказал, что я уверена в завтрашнем дне? Например, ещё позавчера я понятия не имела, что вчера буду тащить на себе офицера английского флота, - Ортанс усмехнулась несогласованности времён в своём предложении. Наверное, для англичанина такой непорядок прозвучал дико, ведь они привыкли к порядку. Постепенно до нее начало доходить, что мистер Смит беспокоится не только и не столько за себя, сколько за женщин – втянувшую его в эту авантюру, и втянутую втянувшей его. Нет, определённо, ей стоило упростить и речь, и мысли, потому что они путались, словно следы беглеца на снегу. Но вопрос о доверии англичанин поставил правильный. – Я не знаю, насколько могу доверять окружающим. Взять хотя бы вас. Ведь даже имя мне неизвестно. Точно так же вы можете поставить под сомнение мою историю, моё имя, равно как и имя мадемуазель. И вообще, можно вообразить, что побег – это фарс, и дом этот – подставной, и так далее. Мне, правда, сложно представить, кому бы понадобилось такое извращенное представление. И если вы думаете, будто я считаю республиканцев недоумками, которых можно легко провести и оставить в дураках без вреда для собственного здоровья, вы ошибаетесь. Поэтому веду себя осторожно, оглядываюсь по сторонам и прислушиваюсь. Например, если бы комиссар сегодня был в городе, я бы сидела дома и вышивала гладью. Может, пошла бы в собор – но не более. А поскольку его нет, я решилась прийти. Не стоит беспокоиться о Буйае, он же прекрасно понимает, что если выдаст нас, то мы пойдем на дно, прихватив и его. Мне он показался молодым человеком, полным жизни и желания её сохранить. Дальше было самое сложное – сказать про Маруэна и шуанов. Это означало полностью довериться незнакомцу, возможно, поставив под удар чудом избежавшего ареста де Маруэна. Но иного способа доказать англичанину, что ей можно верить, и, тем самым, отстоять своё право довести до конца дело по его спасению, она сейчас не видела. - Я знаю де Маруэна лично. Правда, он не знает, что я это знаю. Звучит неубедительно, согласна, - Ортанс вздохнула и начала рассказ. О встрече на побережье, о празднике святой Люции и уговоре с де Маруэном увидеться в ближайшее время. Практически всё – кроме даты и того, что большая часть произошедших событий была известна комиссару и, отчасти, им спровоцирована. Подобное признание наверняка отпугнуло бы англичанина. – В общем, он думает, что я думаю, что его зовут Огюст Куртин. Видите, вы сейчас узнали даже больше, чем сам командир шуанов, - подобный аргумент, по мнению Ортанс, свидетельствовал о степени откровенности с мистером Смитом.
Джудит д'Арсон: Все это время, пока шел оживленный спор, временами, по мнению Джудит, переходящий в непонятную перепалку, она сидела спокойно и просто слушала, переводя изучающий взгляд с одного говорившего на другого. И когда Ортанс примолкла, Джудит спокойно взглянула на офицера и ровно произнесла. - Мне бы хотелось понять - что сейчас главное для нас и с чем нам нужно определиться. Я думаю, мы отложим вопрос о характере отношений Ортанс с Буайе или Маруэном, впрочем, как и наши моральные устои как не самые важные на сегодняшний день, - Джудит улыбнулась мужчине настолько любезно, насколько смогла. И очень коротко. Впрочем, голос ее, как и маленький подбородок вдруг стал неожиданно твердым. - А что касается доверия, мистер Смит, то на него у нас мандатов нет и нам приходится верить друг другу на слово. Или не верить. Каждый это решает сам. - Джудит легко отвела прядь волос со лба и продолжила. - Насчет Буайе я вам только недавно все рассказала, мистер Смит - о встрече в поместье, раненом товарище и о странной революционной арифметике - чтобы вернуть некий долг в размере одной республиканской жизни, он, спасая вас, - Джудит легко кивнула мужчине, - легко лишает ее двух других республиканцев, возможно тоже товарищей. - Затем быстро повернулась к Ортанс. - И все это только по вашей просьбе, мадемуазель. По правде сказать, мне он не показался очень совестливым или чувствительным. Мою пожилую служанку легко обозвал, простите, старой дурой. - Джудит не спеша провела ладонью по подлокотнику старенького дивана, будто по руке немолодого родственника и продолжила. - Что касается месье Маруэна. Я познакомилась с ним тоже там, в поместье. Он остался в доме после отъезда отряда шуанов. Был весьма приятный добрый вечер, а потом он даже заночевал,- Молодая женщина поправила на плечах шаль и подняла голубые глаза, в которых вдруг мелькнула усмешка, а может быть просто отблеск каминного огня, - Пережидал метель, мистер Смит. А на следующий день я оказалась в Сен-Брие по настойчивому приглашению комиссара и в сопровождении отряда республиканцев, - Джудит не стала уточнять, как едва не падала там, на заснеженной дороге, от усталости, прошагав несколько километров пешком. Ей и самой хотелось забыть об этом. - А когда я на следующий день от комиссара узнала, что Маруэн пойман и его участь решена, я не могла не попытаться увидеть его в последний раз. Остальное вы знаете. И получается у нас вот что - мы обе, я и мадемуазель Ортанс, знаем месье Маруэна лично и это единственное, что нас связывает с шуанами и единственное, на что мы можем рассчитывать. Во всяком случае пока, если я правильно понимаю. - И снова очень ровный взгляд со странным отсветом-усмешкой. - И я не мельтешила перед окнами, мистер Смит, а пыталась убедиться в отсутствии любопытствующих лиц и если бы я среди бела дня начала срочно задергивать шторы, это могло вызвать ненужное нам удивление, - Вдруг легкая светская улыбка появилась на лице Джудит, а голос стал неожиданно мягким и чуть тягучим. - Мадемуазель Ортанс очаровательна не только в гневе, мистер Смит.
Чарльз Остин: На мгновение коммандеру показалось, что он в салоне своих тетушек. Они его тоже порой корили, и он им это прощал, потому что – да что не простишь родным теткам? Но здесь….Чарли перевел взгляд с одной рассерженной девицы на другую и вздохнул. -Я, кажется, принес вам свои извинения, мадмуазель д‘Арсон, не так ли? – вежливо, очень вежливо произнес Остин, настолько вежливо, что от подобной вежливости сводило зубы. Он поднялся. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. Будь Чарли менее сдержан он бы с удовольствием встряхнул этих новоявленных Жанн д‘Арк, почему-то решивших, что они запросто могут отчитывать английского офицера. - Послушайте, леди, - он пресек попытку его перебить резким движением руки. – Вам не кажется, что сейчас не время мериться добродетелями? Почему-то вы настойчиво пытаетесь доказать мне то, что я итак вижу. Да, вы отважны. Да, вы самоотверженны. Да, вы спасли человеку жизнь. И не раз, – он кинул на Джудит быстрый взгляд. – Но, между тем, я имею право спросить и быть недоверчивым. Не нужно принимать это как личное оскорбление. И эти ваши шпильки,- пробурчал под нос Остин. – Мисс Джудит, дорогая Ортанс, если я спрашиваю вас о Буайе, Маруэне, то спрашиваю не из праздного любопытства и не для того, чтоб посплетничать между делом. Значит - это важно. Действительно важно для меня, но хорошо, если вы говорите, что он человек достойный, то, – Чарльз позволил себе усмехнуться, – мы не будем его убивать. По-крайней мере в ближайшее время. «Боже, как тяжело все-таки иметь дело с женщинами. Да еще и с француженками. Просто горючая смесь» - устало подумал коммандер, чувствуя, что озноб снова стал подбираться к нему, а голова опять загудела. - Что касается моего имени, Ортанс, воробышек мой рыжий, - пошутил он и подмигнул девушке. - Лучше для вашего же блага, если тайна моего имени останется при мне. Если все пойдет не так, как мы ожидаем, а очень плохо, например, вы окажетесь в комендатуре комиссара, где он непременно перейдет к любимому своему допросу с пристрастием – вам нечего будет ему рассказать и он это поймет. – Взгляд Чарльз потемнел, но он продолжил, обращаясь уже и к Джудит. - Если дело действительно дойдет до комиссаровских застенок, то, прошу вас, оставьте свою браваду. Рено она лишь позабавит. Валите всю вину на меня, настаивайте, что вы не причем, что я тайком пробрался в дом мадмуазель д‘Арсон, угрожал, запугивал, требовал. «Хотя, если вы просто посмотрите на Рено, как на меня сейчас – Франция капитулирует», - неожиданно отметил про себя Чарли, сдерживая улыбку. - Мадмуазель Дюбуа, когда назначена следующая встреча с мсье Куртином? Встретиться с ним мне необходимо. Видите ли встретиться с шунами все еще в моих интересах, даже гораздо важнее моего бегства из страны, а о той крысе, что завелась в его отряде. – Чарльз на мгновение затих, - Думаю, если я встречусь с Маруэном лично, наедине, то смогу его предупредить, а он, впрочем, я не могу отвечать за незнакомца.
Джудит д'Арсон: Джудит задумчиво разглядывала заметно сдерживающего раздражение англичанина и настойчиво пыталась понять - что из ее слов могло показаться ему соревнованием в добротдетелях или неумелыми попытками что-то доказать? Они с Ортанс пытаются выглядеть самоотверженными или отважными? Весьма сомнительные достоинства по нынешним временам. И с какой стати ей чувствовать себя оскорбленной, говоря о недоверии? Она, Джудит, пыталась всего лишь перечислить случившееся, чтобы разобраться в происходящем. И он их серьезно уверяет, что вовсе не хочет сплетничать! Джудит снова тихонько погладила отполированный временем подлокотник. Как же тяжело бывает с мужчинами, которые заранее уверены, что женщину ничего не интересует кроме досужего любопытства и ... шпилек. А может все дело в том, что он английский офицер? И молодые француженки в его глазах способны только на светские любезности, легкий флирт и танцевальные па? И он действительно их запугивает допросом у комиссара? Любопытно было бы узнать - а гильотину он видел, в действии? Боже милосердный, он в ее словах расслышал еще и браваду! А может у него снова лихорадка? Советует валить все на него в случае чего. Ах, мистер Смит, ничего из этого не выйдет, потому как по теперешним законам казнят просто за недоносительство. Но она благоразумно молчала, опустив ресницы и предоставляя мужчине право быть тем, кем ему хотелось - снисходительным и строгим наставником, строгим опекуном. А мы будем поглядывать чуть виновато и беречь шпильки, на будущее. Впрочем, Джудит быстро повернулась к Ортанс. А вот это действительно любопытно - встреча с Маруэном. И странная история о предателе. Догадываются ли шуаны о том, что у них завелась ... крыса?
Ортанс Дюбуа: - Мы условились встретиться после Рождества. Двадцать седьмого декабря, - за время тирады англичанина Ортанс успела прийти к выводу, что не стоит больше тянуть кота за хвост, ведь и так было сказано очень много. Слишком много, чтобы можно было отвертеться, в случае чего – например, если её и правда будут допрашивать. Где гарантия того, что случайный прохожий, будь он честный республиканец, или же просто, желающий выслужиться, не наблюдал за сценой освобождения мистера Смита в переулке, и не сообщит об этом комиссару. Лично, а пока того нет в городе, молчит, и Ортанс пребывает в полной уверенности, что свидетелей их с Буайе поступка нет. – Я приведу вас к нему, а до того времени, дай бог, тайна обстоятельств побега не раскроется. К сожалению, я не имею возможности связаться с ним раньше, - огорченно констатировала Ортанс. – Когда мы условились о встрече, всё ещё было так тихо, мирно… Относительно, конечно. Кто же знал… Понимаете, Маруэн, он хочет пойти на переговоры с республикой, поэтому я и взялась ему помогать, - о некоем принудительном элементе этого альтруизма в виде необходимости признания комиссару, Ортанс предпочла не упоминать. Существовала высокая вероятность того, что англичанин не так её поймёт – обстановка в комнате и без того накалялась с каждой репликой. – Мы все устали от войны, которой, кажется, конца-края нет. Самонадеянно, конечно, с моей стороны… - Ортанс пожала плечами. – Будем уповать на то, что кара, которая может постигнуть Буайе, если он расскажет о содеянном, покажется ему достаточной страшной. Глаза англичанина заблестели ещё сильнее, а на лбу появились бусинки пота. За всей этой перепалкой Ортанс не заметила, что, похоже, ему стало хуже. - Мистер Смит, вам плохо? – мистер Смит не ответил, но подтвердил догадку, слегка пошатнувшись, и Ортанс бросилась к нему, чтобы поддержать. – Присядьте, кажется, у вас жар, - покачала она головой, дотронувшись до его лба ладонью. – Мы вас утомили этой перепалкой, в большей степени, конечно, я, - повинилась Ортанс. – А вам нужен покой, иначе все старания будут насмарку.
Чарльз Остин: «Смитти смыл с мылом смирные мысли. Смитти мысли смекнул сохранить», – откуда ни возьмись Чарли выдал то ли скороговорку, то ли забавный стих. Прохладная ладошка скользнула по его лбу, локоны защекотали лицо, и коммандеру на мгновение показалось, что, если он закроет глаза, то окажется дома. Увы, в воздухе все еще пахло Францией, а сердце Чарльза продолжало изнывать от беспокойства. Комната продолжала покачиваться. Утреннее солнце понемногу, по чуть-чуть поедало сумеречную тень, а Остин заметил – до чего ж это метафорично: свет и тень, революция и монархия, борьба и подчинение. «Ты начинаешь бредить, - сказал себе офицер, моргнул, откинулся на мягкую спинку кресла. – Опять ты ударился в глупую философию». Чарльз сжал в ладонь тонкие пальцы, коснувшиеся его лба. Мадемуазель Ортанс глядела участливо, с беспокойством поглядывала на него и Джудит. С такой неприкрытой заботой и лаской могли смотреть только женщины. В большинстве своем. Коммандер знал, что из всякого правила есть исключение. - До двадцать седьмого еще уйма времени, - наконец, заговорил он, когда предметы в гостиной перестали плясать. Чарли все еще сжимал руку Ортанс. - А у меня такая натура, – «не умею пить в одиночестве», чуть не ляпнул коммандер, но вовремя одернул себя и выговорил: - Совершенно не умею праздно валяться в постели, у камина, под яблоней, на софе. Для меня страшная пытка – вынужденное безделье. Остин приподнял одну бровь: - Может, полку, где прибить надо? – а потом, выдержав паузу, грянул. – Или, быть может, сыграем в карты? Серые глаза Чарльза блеснули, а потом, рассмеявшись, он все же завершил фразу с тяжелым вздохом: - Это, разумеется, дурацкая шутка. Совсем не умею шутить в присутствии леди.
Ортанс Дюбуа: - Можно было бы и в карты, у нас тут, как мы недавно обсуждали, нравы нынче… - вернувшаяся к коммандеру способность шутить подействовала на Ортанс отрезвляюще. Ожидать от раненного, находящегося в стане врагов, светских манер и бесед, было, по крайней мере, глупо. На мгновение Ортанс представила себя где-нибудь в английском лагере времен эдак столетней войны, и в душе зазмеился холодок. Вот и беглецу нужно, в первую очередь, убедиться, а не заманили ли его в ловушку – помощь республиканца, переодетой девицы и так удачно подвернувшийся дом «бывшей», семья которой побывала в двух лагерях, и правда выглядела подозрительно. – Ваше безделье не вынужденное, а совершенно необходимое, потому что, кажется, французское угощенье тумаками возвращается с послевкусием. – Англичанин всё ещё не отпускал её ладонь, поэтому Ортанс свободной рукой дотронулась по очереди к обеим его щекам, и нахмурилась. – Полки прибивать вам ещё рано, судя по всему, хотя я уверена, что мадемуазель Джудит воспользовалась бы вашим любезным предложением. У вас снова жар, и вам бы лучше прилечь. Да, кстати, я позаимствовала у своей экономки мешочек с травами, которые она собирает летом, как раз для того, чтобы зимой лечить всякие горячки. Надеюсь, они и в этом случае помогут, - Ортанс повернула голову к Джудит. – Попросите, пожалуйста, Мари заварить. – Она снова вернулась к своему подопечному. Его до этого колючие глаза, напоминавшие скалы Кот-дю-Нор в непогоду, теперь как будто подернулись дымкой от догорающего пепелища. Вздрогнув от подобной метафоры, Ортанс спросила англичанина: - Коммандер английского флота позволит французской леди предложить ему плечо для того, чтобы он мог добраться до своей временной каюты? Кажется, подобие качки вам и так обеспечено из-за головокружения, так что вы себя почувствуете почти как дома. В смысле, на море. Я слышала, что каждый моряк считает своим домом морскую стихию. – Ортанс немного смутилась от того, что, в силу своей естественной непосредственности, могла наговорить лишнего. Или неприличного. Это всё рука коммандера, сжимавшая её ладонь, казалось, дольше, чем позволяли хорошие манеры. Сейчас Ортанс чувствовала ещё большее волнение, чем когда затевала авантюру с побегом. Из-за этой руки. - Видите, я тоже по-дурацки шучу, так что мы квиты.
Джудит д'Арсон: Говорить что-то еще Джудит сочла неразумным. В самом деле, несмотря на то, что англичанин храбрился, выглядел он не очень здоровым. Возможно, после республиканского тюремного гостеприимства ему не слишком полезно слышать столько французской речи сразу. Да и тема разговора, определенно, к тихому спокойствию не располагала, а он еще и шутить пытается. К тому же Ортанс так шутливо щебетала, что все остальное казалось уже совершенно излишним. И, похоже, им сейчас предстоит увлекательное путешествие в сторону временной каюты. Джудит быстро и заинтересованно взглянула в сторону английского офицера и французской леди - ей вдруг стало весьма интересно, отпустит ли женскую ладонь мистер Смит, когда будет опираться на плечо девушки и насколько им будет удобно подниматься по лестнице таким образом. И что-то подсказывало Джудит, что помощница в этом нелегком путешествии им не потребуется. Одернув себя за излишнее любопытство и глупые мысли, временная хозяйка бывшего дома легко поднялась, прихватив с собой мешочек с травами. У Мари всегда имелись подобные душистые пучки под рукой, но Джудит прекрасно понимала - на состояние раненого самым благотворным образом повлияет отвар именно из этих трав, принесенных заботливой Ортанс. Джудит отнесла пахучий сверток на кухню, где хлопотала Мари. Затем ей пришлось одержать нелегкую победу в словесной баталии со своей верной служанкой и вскоре молодая женщина снова оказалась в теплой гостиной, держа в руках объемистую корзину с плотной крышкой, полностью готовая к прогулке на свежем декабрьском воздухе. - Мистер Смит, мадемуазель Ортанс, - тепло улыбнулась Джудит, - К сожалению, я должна покинуть вас на некоторое время. Я обещала отцу Антуану помочь с рождественскими приготовлениями в церкви и намерена сдержать слово. С вами остается Мари, так что вам, мистер Смит, скучать не придется. - Затем Джудит, уже было повернувшаяся к выходу, чтобы уйти, чуть задержалась, будто что-то вспомнив и серьезно сказала. - Ах, да, мистер Смит, я передала все ваши пожелания Мари. В случае необходимости, она избавит вас от мук вынужденного безделья и скуки. Не прибитых полок в доме предостаточно, карты она тоже обещала раздобыть. Всего хорошего. И поправив шляпку, Джудит легко скользнула к дверям, а в корзине, будто тоже прощаясь, что-то глуховато и быстро звякнуло.
Чарльз Остин: Чарльз скрыл улыбку, заигравшую было на его лице. Девочка ведь просто проявляет заботу. Искреннюю. По-крайней мере коммандер и в самом деле верил уже, что это так. Остин выпрямился. Малышка Ортанс доставала рыжей макушкой ему до плеч, а весу в ней было и в самом деле, как в пташке. «А ведь могла бы выйти презабавная сцена, - усмехнулся про себя Чарли. – Уверен, не каждый английский офицер нашел бы в себе силы отказаться от такого предложения». Проскользнувшая мысль явно была не для слуха салонных барышень и не для слуха леди в принципе. Если бы Чарли не потерял способность краснеть, быть может, его щеки сейчас стали пунцовыми. - Воробышек тащит на себе злого ястреба? – произнес коммандер, прогоняя неосторожные мысли прочь. - Нет, мисс Ортанс, с моей стороны это было бы чрезвычайно неблагодарно. Я не так уж и плох, а если вдруг упаду, ничего страшного. Отлежусь и пойду дальше. – Чарли прикусил язык. Черт возьми! Опять эти его нелепые шутки в присутствии благовоспитанных девиц. – И не уговаривайте! Безделье – это не для меня. Оно на меня нагоняет хандру. Вы ведь не хотите, чтобы английский офицер повесился на шторе, поддавшись удручающему настроению? Я как-то слышал, что один чертов Вертер удавился на женских подтяжках. На мой взгляд, ужасно глупо. И лишь произнеся неприличную крамолу, коммандер с досадой напомнил себе, что разговаривает с невинной девушкой. «А, черт возьми», - отругал себя Остин, наблюдая за тем, как прелестны ушки Ортанс вдруг ярко порозовели. Его язык – это его проклятье. В графстве Стивентон не осталось ни одной матери, которая не пожаловалась бы на Чарли его теткам. Остин виновато кашлянул. - Просите, мадмуазель Дюбуа, я забылся, но, право слово, валяться поленом в постели – тоска смертная. Может, я и правда могу чем-то помочь Мари? И, кажется, вы обещали мне табак. Может, раскурим его на кухне? - Чарли опять тяжело вздохнул и ударил себя ладонью по лбу. – Я имею ввиду, что курить буду я, а вы - развлекать меня беседой. Если, разумеется, вы никуда не торопитесь и табачный дым вас не смутит.
Ортанс Дюбуа: Англичанин повёл себя в высшей степени благородно, отказавшись от плеча Ортанс даже при угрозе потери координации движений. И даже продолжал шутить, очень живо и остроумно. Не зря о чувстве юмора жителей Альбиона ходили легенды. - Пойдёмте и правда на кухню, если вам стало легче. Уложить вас в постель, я так понимаю, у меня всё равно нет никаких шансов. А спорить с офицером флота – себе дороже. Отправите, как это у вас называется? Драить палубу? Нет, не подумайте, я работу люблю, не чураюсь, но тут слишком много нужно приложить усилий, и не за раз, - она обвела рукой пространство вокруг себя, подразумевая весь особняк. И тут же осеклась, поняв, что эта шутка могла прозвучать обидно, или отдаться болью в сердцах его бывших обитателей. Однако Джудит уже ушла, а Мари не было видно и слышно. Сопроводив мистера Смита на кухню, Ортанс принялась искать табак в принесённой ею корзинке, совершенно позабыв о том, о чём они только что все ожесточённо спорили в гостиной – об осторожности и предусмотрительности. Ведь её наверняка очень быстро хватятся дома, а придумывать несуществующие занятия, которые могли бы её задержать в городе – опасная практика. Так можно и попасться. - Вот сейчас Мари вернется, и вам не придется вешаться, я так чувствую. Ни на шторе, ни на, упаси боже, женских подтяжках, - в этот раз Ортанс уже не краснела. – Да и помнится мне, упомянутый вами страдалец и вовсе застрелился. Из-за бантика. Нет, это вообще возмутительно, я считаю. Ладно бы, портил жизнь только себе, но ведь он и предмету обожания немало крови выпил. Если бы там была взаимность, можно было бы понять, но ведь чувства так и остались неразделенными. Вот и как это назвать? По-моему, глупостью. – Ортанс обернулась. – Наверное я кажусь вам бессердечной? – Она снова вернулась к корзинке и досадливо хлопнула себя по лбу. – Ещё и бестолковой, пожалуй. Я принесла нюхательный табак. Просто… Офицер английского флота, подумала я, наверняка привык… - Тут Ортанс замолчала, потому что скажи она «нюхать табак, поскольку, наверное, офицер не из низов», это могло бы прозвучать оскорбительно – он же чётко произнес «раскурить».
Джудит д'Арсон: Мари, служившая семье д'Асрон многие годы, была умелой прислугой, обладавшей многими ценными качествами. Одно из которых - ходить мягко и бесшумно. Она появилась в проеме дверей почти незаметно - держа в руках небольшой короб, полный овощей. Судя по всему, она собиралась готовить обед. Немолодая женщина молчала, хотя крепко поджатые губы, быстрый сердитый взгляд светло-карих глаз вполне позволял обходится и без слов - Мари тихо сердилась. Она ловко миновала собеседников, прошла к дальней стене, оказавшись у крепкого потемневшего стола, на котором обычно чистили овощи и с шумом поставила на него короб. Затем повернулась к англичанину и замолчавшей девушке. - Мадемуазель Джудит распоряжалась только насчет сломанных полок и игральных карт, - Затем сердито пожевав губами уже громче добавила, - Насчет женских подтяжек ничего говорено не было! И штор у нас лишних не имеется, чтобы на греховодные глупости их изводить. - Немного подумала и заявила. - Пистолетов, слава тебе Господи, в доме тоже нет. А ежели табак нужен, так в библиотеке, в дальней комнате, где хозяин гостей всегда принимал, можно поискать. - И с ворчливым шумом передвинув коробку, буркнула себе под нос. - А подтяжек и штор нету, прости Господи ...
Чарльз Остин: - Мари, я умею картошку чистить, - как бы между делом брякнул Чарли. – Могу даже сготовить что-нибудь: гуляш, утку запечь, пудинг, а вообще я ем мало, – проглотив слюну, отметил он. Совсем не хотелось быть нахлебником. - Могу обойтись и обычными галетами. Разве что от чашечки чая не откажусь. «А лучше было бы бренди», - без надежды отметил про себя коммандер. - Ну же, Мари, улыбнись. Вместе работа спориться быстрее. Порадуем чем-нибудь аппетитным мисс Джудит. Что она любит? Фруктовые пироги? Я знаю рецепт восхитительного чая. Твоя хозяйка любит чай? Или быть может кофе? Остин засыпал женщину вопросами. - Ох, строга! – шепнул коммандер Ортанс. – Напоминает мою нянюшку. Та до сих пор меня отчитывает. Славная женщина. - Это не страшно мисс Дюбуа, что табак нюхательный, – обратился Чарльз к девушке. - При желании его и скурить можно. Жаль, нет моей Мелисандры. Мелиссандра – это моя курительная трубка,- уточнил Остин. - Так библиотека в дальней комнате? Прямо по коридору? – спросил коммандер. – Пожалуй, прогуляюсь, а вдруг повезет. Может и полку прибью –всё от меня польза.
Ортанс Дюбуа: Положительно, у офицера был жар. Такой вывод можно было сделать из его бурной активности, которая человеку раненному и пережившему знакомство с республиканским правосудием, была бы несвойственна. Его немедленно следовало уложить в постель, по мнению Ортанс, но осуществить попытку ещё раз настоять на своём она не решилась. Проводив англичанина взглядом в тёмный коридор, Ортанс вернулась к своей корзинке, из которой достала скудный набор съестных припасов с кухни Элади. Мистер Смит проявил больше интереса к табаку, нежели к еде, следовательно, для него он имел большее значение, или же его утром уже хорошо накормили. Или это – предполагаемая ею горячка, при которой, как правило, пропадает аппетит. Ортанс покачала головой, улыбаясь своим мыслям. Англичанин был весёлым и совсем не таким, как французы. Его произношение было почти безупречным, но все равно, выдавало в нём чужестранца, и звучал он забавно. Когда не был строгим и не отчитывал девушек, словно матросов. - У англичан и правда шутки странные, - обратилась она к Мари. – Интересно, они все такие? – подспудно побаиваясь ответа суровой служанки, она перевела тему. – Надеюсь, у отца Антуана из-за празднования Рождества не будет проблем. Мы и так со святой Люцией разозлили республиканцев, а тут – целое Рождество. Вот англичанин сбежал, наверное, стоит сказать святому отцу, что… - Ортанс не успела договорить, потому как из недр дома донесся грохот. Обе женщины вздрогнули, вытянулись по струнке, и через мгновение Ортанс уже мчалась туда, где был источник звука. Им оказалась библиотека.
Джудит д'Арсон: Картошку ему дать почистить! Силы небесные, да что она потом мадемуазель Джудит скажет? Ее оставили за раненым присматривать, а она его посадит работать, овощи резать? То ли жар у него, то ли умом повредился. Мари неслышно вздохнула. Утку он запечет, скажите пожалуйста. Она сама бы запекла, если бы эта утка залетела сюда каким чудом. Хлеб с сыром да овощами есть и то слава Богу, вино еще. Супу Джудит велела побольше сварить и то верно - мужчина же. Дальше мысли Мари потекли по привычному хозяйственному руслу, отвлеклась от них заботливая женщина, только когда молоденькая мадемуазель про праздник заговорила. Служанка повернулась к доброй девушке сказать, что праздник этот, отменяй его или нет, все одно - есть, и церковь должна к Рождеству выглядеть хотя бы чистой. А разозлиться республиканцы все равно найдут из-за чего, как уж ни крути. И на праздничную мессу они пойдут вместе с мадемуазель Джудит и рождественский ужин у них будет, а к столу Мари сделает ... утку! Пожилая женщина повернулась, улыбаясь мадемуазель Ортанс и приятным мыслям, и уже хотела было поделиться ими, как резкий грохот заставил ее в ужасе всплеснуть руками и громко ахнуть. Овощи, которые она держала в руках, охотно рассыпались по полу, быстренько раскатившись в разные стороны. - Убился! - вскрикнула Мари, а затем быстро кинулась вслед за девушкой, почти догнав ее и умудряясь при этом непрестанно причитать, - Ах, я старая, ну как одного его отправила, да лучше бы картошку ему дала, пускай бы чистил себе потихоньку, все на глазах. Что же я теперь мадемуазель скажу? Она догнала Ортанс, когда та уже стояла в дверях библиотеки и осторожно выглянула из-за ее плеча, заправляя выбившиеся седые пряди и продолжая что-то тихо бормотать - про картошку, про Рождество и про утку.
Чарльз Остин: Коммандер пересек длинный коридор. После натопленной кухни холод вцепился еще злее, и Чарли подумал было уже вернуться в комнату, чтобы захватить мундир, но быстро отбросил эту мысль. «Не будь изнеженной барышней, - отчитал он себя. – Джейн бы непременно посмеялась». Остин вспомнил о сестре с нежностью. Грудь захолонуло от тоски и тревоги. Вернется ли он домой? Вернется ли? Мысль червоточиной въелась ему в сердце и уже не отпускала. «Сестрица, малышка Джейн», - Чарли сам не ожидал, что грусть по дому навалиться на него так внезапно и так некстати. Она любила писать смешные рассказы, а потом зачитывать ему их вслух, в те редкие дни, когда он бывал дома. Он слушал, кивал, порой смеялся над нерасторопностью ее героев, а порой засыпал в большом мягком кресле, начиная похрапывать, за что получал от сестрицы здорового тумака. Однажды, она кинула в него книгой. Фолиантом. Словарем, если быть точным. Коммандер хмыкнул – казалось - словно все было вчера. Дома он не был уже два года. Библиотека пахла сыростью. Холод, ледяная промозглость, запах плесени - все говорило о запустении и упадке. В эту часть дома заходить не любили. «Может быть, воспоминания? - спросил себя Чарли. Для него библиотека всегда была сродни храму, хоть в детстве он совсем не любил учиться. Английская зубрежка, наверное, и стала одной из определяющих причин, из-за которой он так рано связал свою жизнь с морем. Лучше отдать свою душу морской стихии, чем высушить ее сухими латинскими переводами, цитатами и переписыванием псалмов. В домашней библиотеке д‘Арсонов царил полумрак. Шторы были глухо задернуты, и Чарли посчитал неразумным отодвигать портьеры. Пыль, полутьма, зябкость – Остин с минуту стоял неподвижно, привыкая к мраку. Мужчина обнял себя за плечи, надеясь хоть немного себя согреть – уходить так просто и так быстро он не собирался. Мысль о табаке его поддерживала, а пухлые тома, под которыми ломились полки, подстегивали его любопытство. В полумраке Чарли уже мог разглядеть и названия книг, и обстановку кабинета: крепкий стол; кресло; ковер под ногами; софа, с прожженной в ней дырой; разбитый шкаф из которого вывалились книги и так и остались лежать на полу: растрепанные, истерзанные, выдранные страницы то там, то здесь усеивали комнату. Чарли шагнул к письменному столу. Где как не здесь можно было найти искомое? Коммандер потянул на себя один из ящиков, тот подался нехотя, с натугой, словно не хотел слушаться чужого, пришлого незнакомца. Ящик открылся так неожиданно, что англичанин, вложивший всю свою силу, вырвал его с корнем из столешницы. Правая рука вместе с ящиком отлетела назад и гулко, со всего размаху угодила в пустые рыцарские латы, стоявшие, словно дремлющий страж, возле стола, бывшего хозяина дома. - Ох, бедный Йорик, - Чарли вслед выругался еще красочнее. Коммандер поднял шлем, рукавицу, тут же прогнал искушение примерить, тяжело вздохнул. В коридоре затопали. На пороге библиотеки возникли две взволнованные фигуры: бормотавшая что-то Мари и мадемуазель. - Увы, не мой размер, - пожал плечами коммандер и виновато улыбнулся. – Только не говорите ничего мадемуазель д‘Арсон. Заругает.
Ортанс Дюбуа: - О, Господи, мистер Смит, я уж было подумала, что на вас свалилась античная литература. Целый стеллаж, не меньше, - облегченно выдохнула Ортанс. Что подумала Мари, она даже представлять не хотела, не сомневаясь, что мысли служанки обрели бы весьма красочное вербальное выражение. – Да уж, этот рыцарь вам… - она смерила взглядом англичанина с головы до ног, а затем посмотрела на доспехи, - по грудь будет, точно не ваш размер. Говорят, раньше люди были меньше ростом. Где-то, я слышала, хранятся турнирные доспехи нашего короля Генриха IV, и они маленькие. Я бы в них, может, и влезла, а мужчина какой-нибудь – с трудом. – Силы у беглеца, невзирая на опасения Ортанс, судя по всему, были, раз он умудрился сотворить такой переполох, а теперь стоял и улыбался, будто на светском приёме. – Вы нашли табак? – поинтересовалась она, зайдя в комнату, укутанную полумраком задернутых штор. Свет проникал сюда только через тонкие щели между портьерами, и из коридора, в котором тоже было не особенно солнечно. Глаза Ортанс быстро привыкли к темноте, и она осмотрелась по сторонам, изучая следы унылого запустения, постигшего эту комнату, и этот дом в целом. Книг здесь было много – когда-то. Сейчас добрая половина отсутствовала, и Ортанс очень сомневалась, что патриотично настроенные граждане растаскали фолианты для чтения. Наверняка, не одна книга вспыхнула в огне уличного костра или домашнего очага, забирая вместе с собой в небытие частичку великого знания или же драматичной истории. Холод очень быстро овладел телом Ортанс, так же быстро, как и щемящая боль от осознания того, как легко люди топчут вековое наследие – её душой. В носу защекотало от пыли, и Ортанс чихнула. - Ох, простите. Здесь так пыльно и холодно. Может, вернёмся в кухню? Полки обождут, а там – тепло. - Она сощурила глаза, решительно обошла англичанина и, склонившись над секретером, взяла с полки причину учинённого погрома. Табак был в коробке, чудом сохранившейся после рейдов граждан в дом "бывших". Либо они не знали, что это такое, либо просто не заметили, как и человек, страстно его жаждавший. Не зря говорят, что если хочешь спрятать что-то понадёжней, положи это на самое видное место. - Вот же табак, мистер, - Ортанс еле сдерживала смех, прикрываясь улыбкой.
Джудит д'Арсон: Сначала Мари бегло осмотрела беспокойного гостя и успокоенно вздохнула. Цел, и то слава Богу. Но глаз, видать, с него спускать нельзя. Что граждане не разгромили, то англичанин примерять будет. Ящик письменного стола вон вырвал зачем-то. - Мадемуазель д'Арсон не заругает, - ответила служанка мужчине таким тоном, а губы при этом так плотно сжались, что стало понятно - деликатность своей любимой хозяйки Мари совершенно не разделяет. Затем, проследив глазами за Ортанс, легко отыскавшей коробку с табаком, подняла пострадавший ящик, аккуратно вставила на место и чуть, наклонившись, быстро коснулась темной боковины письменного стола. Самый нижний ящик охотно и легко выдвинулся сам. Мари осторожно достала среднего размера кожаную сумку и протянула гостю. - Трубки для гостей хозяин тут держал. - И заторопилась к выходу, спохватившись, что обед еще не готов. И только на пороге чуть задержалась и негромко сказала, взглянув на Ортанс круглыми светло-карими глазами. - Пыльно и холодно, потому как дом в запустении давно, а мы с мадемуазель только позавчера оказались тут. - И поправив чепец, добавила, - На кухне тепло и обед скоро будет. Шли бы вы туда, месье, не ровен час, простудитесь.
Чарльз Остин: Английские офицеры тоже испытывают чувство неловкости. Чарли позабыл даже о стылом воздухе библиотеки, когда голубые глаза посмотрели на него с усмешкой, а взгляд Мари –негодующе. «Свалился на нашу голову! Моей Джудит итак жизнь не сахар», - так и читалось в суровой складке поджатых губ. Офицер принял из мозолистой руки сверток, шепнув непременное «мерси». Впрочем, домоправительница д‘Арсонов вряд ли его расслышала, голос Чарли был глухим и чуточку виноватым. Он понимал, он явственно понимал, чем рискует ее благородная хозяйка, сама Мари, Ортанс. Все было ясно с самого начала. Коммандер и не предполагал, что ему придется укрываться за хрупкими женскими спинами. За это он ненавидел самого себя, негодовал, но понимал – исправить ничего нельзя. Разум на войне главенствовал над эмоциями и чувством такта. Играть в благородного рыцаря было глупо и довольно нелепо. Он бы мог уйти прямо сейчас - молча выйти за дверь и навсегда раствориться в зыбком зимнем тумане. Так подсказывала ему его совесть, но честь, пресловутая военная честь британского офицера настойчиво повторяла – подобное донкихотво сродни предательству. Доставить пакет по назначению было важно, настолько важно, что Чарли готов был рискнуть не только своей жизнью, но и жизнью обитателей этого дома. Взгляд коммандера похолодел, когда он признался в этом самому себе. «À la guerre comme à la guerre, - пронеслась в нем жестокая мысль. – Чувства уставом не прописаны». В памяти опять всплыли события перестрелки на берегу Сен-Брие, упрямо вздернутая спина Брассара, и злость, испепеляющая ледяная злость застучала в висках коммандера. Долг должен быть исполнен. Иначе жертвы станут напрасными, а плата за жизнь слишком мелкой. Чарли вернулся в кухню. Было тепло, но холод в душе англичанина растопить было непросто. Даже вкус табака, когда он, наконец, молча и сдержанно раскурил трубку, показался ему кислым. Может быть, курево слишком долго лежало на сырой полке? Но что-то подсказывало Остину, что дело тут вовсе не в табаке.
Ортанс Дюбуа: Дым от табака из трубки, которую сейчас раскуривал английский офицер, был едким. Он быстро распространился по кухне, вызвав у непривычной к нему Ортанс, которая как раз возвращалась за стол от плиты, где она помогала Мари, непроизвольный приступ кашля. - Ой, простите. Я… у нас в доме не принято, отец не увлекается, вот я и… - она снова закашлялась, глотнув холодной воды, чтобы унять это неприятное ощущение, будто горло начинает болеть. Понемногу дым рассеялся, и Ортанс, чистящая морковь, исподтишка поглядывала на лицо англичанина. Лоб его перерезали две глубокие морщины, а взгляд был задумчивым. Наверняка, невеселые думы владели разумом её нового знакомого, и она не решалась нарушить его размышления светской беседой или же расспросами. Хотя, по чести признаться, ей этого очень хотелось. Узнать об Англии, о море, о флоте, и ещё о тысяче мелочей, о которых может поведать чужестранец. За окном уже начинало темнеть – ранние декабрьские сумерки не заставили себя ждать. Пошел мелкий снег, как и в день Святой Люции, но тогда всё было по-другому. Тогда ещё не было преступления против республики и убийств. - Я, наверное, пойду, - нарушила тишину Ортанс, отдавая служанке начищенные овощи, такие тоненькие и несчастные, будто сами они выросли на революционных харчах. – Меня дома заждались. Пока Ортанс надевала шляпку, англичанин поднялся и уже ждал её у входной двери с плащом в руках. По этому случаю он даже отложил свою трубку, и помог Ортанс надеть плащ, а потом, совсем неожиданно для неё, склонился, заложив одну руку за спину, чтобы другой взять её ладонь и запечатлеть на ней поцелуй. Граждане так не делали, и Ортанс зарделась от этой забытой, но очень приятной галантности. - Я на днях зайду. Буду аккуратна, - и Ортанс выскользнула наружу, убедившись, что англичанин не маячит в прихожей, а на улице нет свидетелей. Отчего-то ей было легко на душе, невзирая на тяжелый разговор, состоявшийся в доме д’Арсонов совсем недавно. Снежинки изредка касались её щёк, охлаждая их, и, смутившись от такой горячности, тут же таяли. Приближалось Рождество. Эпизод завершен.
полная версия страницы