Форум » Зарисовки партизанской войны » Уголь на счастье » Ответить
Уголь на счастье
Чарльз Остин: Время: вечер 21 декабря, 22 декабря 1794 Место действия: особняк мадемуазель д'Арсон Участвуют: Джудит д'Арсон, Чарльз Остин, Ортанс Дюбуа
Ответов - 40, стр:
1 2 All
Чарльз Остин: «Упрямый цветок», - вспомнил Чарльз, едва взглянув на молодую женщину, вышедшую из сумрака комнаты. «Красивый цветок», - оценил мистер Остин, но не смог сдержать тени, скользнувшей по его разбитому лицу. Мадмуазель д‘Арсон. Вот значит как. Имя впечаталось крепко. Да и мог ли он забыть обстоятельство их знакомства, вынудившее его побратима на мезальянс с гильотиной? Определенно нет. Коммандер, хоть у него и кружилась голова, а перед глазами плясали тени, смотрел на девушку прямо и открыто. Столь суровый взгляд мог напугать хозяйку дома, но Чарльзу необходимо было понять и решить, кто прячется за этой ласковой заботливой улыбкой. Кто она? Спасительница? Интриганка? Просто добрая душа, ставшая жертва козней мрачного комиссара? Ему доводилось сталкиваться со многими женщинами. Некоторые выглядели очень невинными, нежными, простодушными, вкрадчиво смотрели в глаза, но невинность их рассыпалась черной золой, а простодушие оборачивалось ледяной расчетливостью. Разные были дамочки. Особенно одна из них. Чарльза больно царапнули воспоминания, когда память его обжег зеленый кошачий взгляд, но то было в прошлом. Забыто и похоронено. Аминь. Офицер приподнялся на локтях, чувствуя себя не в своей тарелке со всей этой слабостью и так не к месту и не ко времени поднявшимся жаром. «Нет, не люблю я ощущать себя больной старушкой», - снова напомнил он себе. - Присаживайтесь, мадемуазель, - наконец заговорил Чарли, не переставая ненавязчиво, исподволь наблюдать за девушкой. Нет, кажется, не было в ней притворства и лжи, только усталость. Усталость и испуг. «Еще бы, с твоей-то рожей, - усмехнулся коммандер. - Да и ввалился ты не по-английски. Без записки и рекомендаций». - Простите, что втянул в вас эту игру, мисс, – он попытался улыбнуться, но разбитая губа дала о себе знать, и снова он помянул черта, Рено и всю французскую рать. Помянул слишком громко, потому что его собеседница вдруг кашлянула и поспешила протянуть ему чашку теплого вина. «Чарльз, пора тебе вспомнить, что ты джентльмен, поэтому заткнись и пей! - отругал он себя и поднес чашку к губам.
Джудит д'Арсон: По лицу мужчины читалось все весьма определенно. Конечно, он узнал ее и память охотно нарисовала те страшные картины в тюремной камере, которые относятся к числу тех, забыть которые невозможно. Они могут со временем чуть потускнеть, немного выцвести, но главный фон останется прежним - скорбно-черным. Джудит вдруг подумалось, что за последние годы у всех изрядно пополнились эти траурные картинные галереи. Офицер, не таясь, всматривался в ее лицо. Джудит понимала - мужчина пытается определиться, как ему относиться к ней. Господи, сколько же за последние дни разных мужских взглядов касалось ее лица, а добрыми оказались лишь глаза старенького священника. Но этого англичанина она понимала, слишком горькими были события первой встречи. А теперь он оказался в ее доме и вынужден доверять, хотя память зло нашептывает вовсе другое. Она попробует ему все обязательно объяснить, позже. Сейчас слишком усталый у него вид, да и будет ли слушать и уж тем более - верить. Она осторожно присела на принесенный Мари стул и сочувственно взглянула на мужчину, которому любая попытка говорить доставляла явную боль. Она поспешила ответить, когда тот снова поднес чашку к разбитым губам. - Невозможно оказаться в стороне, когда вся страна втянута в эту смертельную игру, зачинщицей которой является революция. У нее жестокие игрушки, мистер Смит, - Джудит прекрасно понимала, что имя вымышленное, но таковы сейчас были правила. Молодая женщина коротко вздохнула и, не отводя взгляда, ровно произнесла. - Я прекрасно понимаю, что обстоятельства нашей первой встречи были настолько ужасны, что вы вправе думать обо мне плохо. Мне бы не хотелось так выглядеть в ваших глазах и я готова объясниться. Сейчас меня беспокоит другое - ваша усталость и самочувствие. - Мари тихо подошла и влажным от травяного настоя платком осторожно обтерла лицо мужчин. - Плащ ваш тут лежит, в сторонке - цел и невредим. - И вдруг на простом лице служанки мелькнуло быстрое довольство, - Кулак-то у вас крепкий, месье. Хорошо врезали этому гражданину, что дурой меня назвал. - Казалось, немолодая женщина хотела еще что-то сердитое добавить, но только поджала губы.
Чарльз Остин: Чарли осушил чашку в два глотка. Вино разлилось по телу приятной негой. Коммандер готов был причмокнуть от наслаждения, но лишь блаженно прищурился, пожалев, что чашка была такой маленькой. Мысли свои Остин оставил при себе. Он бы с радостью осушил сейчас не только чашку, но добрую бутылку, а то и две. Хотелось забыться, вычеркнуть из памяти события последних дней, уязвившее его самолюбие, честь, облачившие в траур. Но, увы, приходилось быть джентльменом, как и подобает доброму англичанину. Стоит заметить - англичанин на чужбине – втройне джентльмен, поэтому приходилось нести лицо. Изрядно помятое лицо, но Чарли не переживал, справедливо полагая, что молодая леди отдавшая три танца подряд поклоннику – гораздо больший конфуз, чем синяк под глазом. Так, во всяком случае, непременно высказались бы его тетушки, а тетя Агата еще бы добавила: «Если мужика не бить – он хиреет!». Милые его старушки. Чарли передал чашку мадемуазель д‘Арсон, сдержанно поблагодарив, а затем упал на заботливо взбитые Мари подушки. Как он и предполагал, девушка была лишь жертвой обстоятельств, вполне возможно, подстроенных намеренно комиссаром. Этим ярым псом революции. Коммандеру оставалось лишь надеяться, что она вынесет из этого ценный урок. Мари заботливо обтерла его лоб тряпицей, посетовала на французского республиканца, на что Чарли не без лукавства ответил: - Что ж вы, голубушка, даже не подмигнули мне? Тумаков для синепузых мне никогда не жалко. Самое верное средства сейчас для меня вместо микстуры, – он улыбнулся доброй женщине, а затем обратился к Джудит. На сей раз, в голосе его не было былой шутливости: - Мадемуазель, вам ни в чем не стоит себя упрекать. Во всяком случае, Брассар сейчас в лучшем месте, если это вас успокоит. Чем бы вы не руководствовались, там, в застенках, вы делали это из добрых побуждений. По-крайней мере позвольте мне так думать. Поверьте мне, я сталкивался с людьми, которых стоит корить за гораздо большие проступки, но совесть их молчит. А с моей стороны было бы нестерпимым свинством обвинять вас, Джудит, наплевав на ваше гостеприимство и заботу. Я настаиваю, чтобы вы не слишком хлопотали обо мне. Я солдат, человек военный и привык к лишениям. Не обременяйте себя излишней заботой.
Джудит д'Арсон: Мари усмехнулась и достала из холщового мешочка пучок сушеной травы. - Вот жизнь настала - за четверть часа и дурой старой побыла и голубушкой. - Аккуратно приладив душистый комок в изголовье кровати, тихо коснулась пальцами лба англичанина и вздохнула, - Сейчас столько синепузых развелось в городе, что подмигивать всякий раз - окриветь можно, - От травы поплыл чуть сладковатый пряный запах, - От трав этих голова будет меньше болеть и сон крепче. Получше микстур всяких. Мужчина с явным удовольствием выпил теплое вино, а потом заговорил. Дождавшись, когда он замолчит, Джудит забрала у него опустевшую чашку, казавшуюся такой необльшой в мужской ладони и протянула служанке. - Мари, ты по ошибке взяла маленькую чашку, будь добра, принеси другую мистеру Смиту. И когда неторопливые шаги пожилой женщины мягко затихли за дверью, Джудит открыто взглянула на офицера, чьи простые слова - вежливые и учтивые, в которых не слышлось ни единой горькой ноты осуждения, неожиданно тронули ее. Она бесконечно давно не встречалась с ним, не слышала его - обычного сочувствия. Пусть и вынужденного, как сейчас. Так странно - жизнь, полная бед и потерь научила ценить самые простые вещи - обычный хлеб, привычное вино, вежливое участие. - К сожалению, нам всем бывает за что упрекать себя. Но я действительно хотела проявить милосердие, навестив знакомого мне месье Маруэна перед казнью. И единственно возможным способом попасть в камеру - было согласиться на опознание. Кто мог подумать ... - Джудит чуть подалась вперед, вглядываясь в лицо офицера, - ... что там окажется совершенно другой человек. Ваш друг. А насчет того, что ему сейчас лучше, я готова согласиться. Мои родители тоже там, и я иногда проявляю слабость, сожалея, что и ... Рядом зашуршали шаги вернувшейся Мари. Джудит взяла из ее рук новую чашку с вином и протянула англичанину. - Эта забота вовсе не обременительна, мистер Смит. Чувство вины - ноша значительно тяжелее. А к лишениям сейчас привыкли все как к осеннему ненастью. - Затем легко улыбнулась, - Сейчас вам самое время отдохнуть. Как говорит Мари, усталому сон - что дождик в сухое лето.
Чарльз Остин: Чарли открыл глаза, с недоумением воззрился на белый потолок и снова прикрыл веки. В каземате он успел выучить каждую трещинку, составляя из них замысловатые образы, возникающие в его воспаленном сознании, но эта комната была ему незнакома. Потолок был ровным и чистым. Постель теплой. Подушка надушена. «Нет, я, конечно, определенно не в раю»,- сказал он себе, но все же с долей сомнения приподнялся на локтях, осматриваясь. «Архангелы пока не поют мне Осанну. Вывод - я определенно жив, чем мертв», - пробормотал себе англичанин. «Хотя с чего ты, остолоп, взял, что ворота в рай тебе открыты?» - усмехнулся он и осторожно сел в кровати. В доме царило безмолвие. Было тихо той сонной тишиной, которая окутывает дом перед самым рассветом. Лишь часы, стоявшие на каминной полке, размеренно отсчитывали бег времени. Тик-так. Тик-так. Тик-так. Строго. Неумолимо. Безжалостно. Коммандер провел ладонью по спутанным волосам. События прошлой ночи казались ему такими же далекими, как берега его туманной родины. Побег, подвода, синепузые, желторотик, неожиданное спасение – все сумбурно смешалось в голове и Чарли пришлось сосредоточиться, чтобы сложить рассыпавшуюся мозаику. Стало ясно - судьба вдруг приоткрыла дверь и повела его по тропинке, оставив позади гильотину и мадмуазель Республику. Оставалось только надеется, чтобы провидение не обведет его вокруг пальца. Чарльз прощупал плащ, висевший на спинке стула. Успокоился, убедившись, что пакет надежно скрыт. Свеча, заботливо оставленная в комнате, уже почти оплыла, но света ее было пока вполне достаточно. Коммандер привык довольствоваться малым. В камине потухли последние головешки, и утренний холод вцепился в Остина, как безумная мамаша, отчаявшаяся пристроить дочь. Чарли выпрямился. Холод его не пугал. К счастью, он не принадлежал к тем военным, которые носили офицерскую форму лишь номинально, на деле оставаясь неженками. Остин повел плечами, сделал несколько махов руками, разминаясь. Затем упал на пол и выполнил десяток отжиманий. Кровь застучала в висках и горячей волной разлилась по телу, прогоняя последние остатки недомогания. Голова уже не болела. Сон и травяные припарки доброй француженки подействовали на него живительно. Слабость слегка еще кружила голову, но объяснялась она просто – Чарльз был безумно голоден. Остин, покончив с физическими упражнениями, перешел к водным процедурам. Плеснув в таз воды из кувшина, он с наслаждением смыл с лица, рук, груди все остатки республиканского заточения. Жить стало определенно легче. Уныние осталось в ночных кошмарах, и коммандер лишь посетовал, что под рукой нет бритвы. - Быть тебе Санта Клаусом, а не адмиралом, - почесав обросший щетиной подбородок, пробормотал Чарли и накинул на плечи рубашку. Темные пятна на самой груди, напоминали ему о том, что забывать ничего не следует. Впрочем, Чарльз и не собирался этого делать. Кто старое помянет - тому глаз вон, однако, кто забудет тому – оба. Коммандеру нравилась вторая часть пословицы. Он застегнулся на все пуговицы, ведь в доме были женщины, а коммандер был джентльменом. Не стоило смущать дам небрежно расстегнутой петелькой, достаточно было того, что он уже мог отпугнуть их своим неопрятным видом. Рубашка его была не первой свежести. А эти кошмарные пятна… Остин покосился на таз водой, но тут же тряхнул головой, отгоняя нелепую мысль. Мужчина и стирка – несовместимые понятия.
Джудит д'Арсон: Серый утренний рассвет лениво подобрался к темному окну гостиной еще спящего особняка д'Арсонов и безучастно заглянул внутрь. Недалеко от почти потухшего камина, на застеленном старым ковром полу, спали две женщины, укрывшись широким плотным одеялом. Лиц женщин было не разобрать за разметавшимися русыми кудрями одной и седыми прядями другой. Только чудом пробившийся сквозь плотные декабрьские облака любопытный солнечный луч скользнул по одеялу, задержался в русых локонах и тихо в них растаял. - Мари, - вдруг приподнялась на локте Джудит, убирая волосы с лица, - У нас же в доме раненый. Им пришлось расположиться на ночь в единственно прогретой комнате, кроме той, где отдыхал англичанин - в гостиной, постелив на пол недалеко от камина все, что смогли отыскать подходящего в доме. А то, что на полу - так после пережитого в Консьержери, такие пустяки Джудит уже не смущали. И вскоре они убирали временную постель и делали все, что полагается делать женщинам в такой час, чтобы вполне достойно выглядеть. Джудит одела одно из приятных глазу домашних платьев, сохранившихся с прежних времен, а Мари тщательно уложила ее волосы. Ведь в доме, пусть и бывшем, сейчас находился гость, пусть и беглый. Джудит чуть замешкалась у дверей своей комнаты, с некоторой настороженностью прислушиваясь, а затем, решившись, постучала. Откликнулись сразу и она тихо вошла, всматриваясь в раненого с легким беспокойством. Впрочем, оно быстро растаяло, уступив место искренней радости. - Мистер Смит, доброе утро, - улыбнулась молодая женщина, на щеках которой проступили едва заметные ямочки, - Выглядите просто замечательно, - и все же сочла нужным уточнить, - По сравнению со вчерашним днем. И быстро окинув подопечного взглядом, практично заметила. - Чуть дальше по коридору располагается бывшая комната моего отца, в которой вы можете попытаться найти все, что вам сейчас необходимо. Дом разграблен только частично, поэтому вы вполне можете рассчитывать на удачу. А потом Джудит тепло улыбнулась, пряча лукавство в голубых глазах. - А мы с нетерпением будем ждать вас внизу, к завтраку, где вы, наконец, поведаете о вашем чудесном спасении. Нам же останется только, затаив дыхание, слушать, удивляться и восхищаться.
Чарльз Остин: Чарльз щелкнул каблуком и отвесил хозяйке дома учтивый поклон. - Благодарю вас, мадмуазель, - он прикоснулся к ее руке, поцеловав маленькую тонкую ладонь. – Вы очень любезны. Серые глаза офицера потеплели от пылкой восторженности хозяйки дома. Чертовски приятно было находиться в обществе дамы и просто вести разговоры ни о чем, чувствовать заботу и внимание после сырых промозглых застенок и дыхания гильотины, которые подкинула ему судьба. Коммандер легко, но негромко рассмеялся, чуть сощурившись. В женщинах он ценил доброту и милосердие, а мадмуазель д‘Арсон была наделена еще и силой духа. Приютить опального офицера - не каждый решился бы на такой отчаянный шаг. А эта милая девочка? Рыжая с веснушками! Сердце Чарльза наполнилось теплом при воспоминании о его спасителе-желторотике. - Определенно восхищаться стоит совсем не мной, мисс Джудит, – просто ответил он, улыбнувшись. С разбитым лицом – это было сделать непросто. «Перестань скалиться, олух! Ты похож на чудовище из сказки. Испугаешь барышню!» - посмеялся коммандер над собой, живо представив себе, как выглядит его кривая улыбка на разбитом лице. Мадмуазель д‘Арсон спустилась вниз, тактично предоставив Чарльзу время сменить гардероб. Коммандер был аккуратистом, и возможность привести себя в более презентабельный вид порадовала его даже сильнее упоминания о скором завтраке. Комнату отца Джудит Чарльз нашел быстро. «Бывшая комната», - уронила она. Остину было этого достаточно, чтобы догадаться, что стало с бедным стариком. В шкафу нашлась свежая сорочка, а при более тщательном осмотре офицер отыскал и бритву. Заглянув в еще один ящик, коммандер наткнулся на ворох женской одежды: кружева, шелк ярких платьев, пеньюары, тонкие носовые платки. Офицер был бы не офицером, если бы от смущения тут же захлопнул шкаф. В конце концов, в комнате никого не было, а мужчина никогда не был сторонником излишней скромности. Чарли помедлил, покрутив в руках тонкую ткань, самозабвенно вздохнул, вспомнив кутежи и пьянки, в которых порой участвовал и захлопнул шкаф, защелкнув на замок и невольные воспоминания. Вскоре переодетый и чисто выбритый коммандер английского флота, капитан Чарльз Джеймс Остин спустился к завтраку. - Доброе утро! – он слегка замешкался, застыв на пороге кухни, увидев сколько суеты и хлопот он доставил обитательницам этого дома.
Джудит д'Арсон: Джудит с удовольствием отметила посвежевший внешний вид англичанина, которому особый шарм добавляла военная выправка. А что до синяков и ссадин на лице, ах ... да разве мужчину могут испортить такие отметины, вовсе наоборот. - Мистер Смит, мы с Мари искренне рады вашему выздоровлению. Прошу вас, - молодая женщина мягко показала на покрытый красивой скатертью небольшой стол. Ее принесла находчивая Мари, которая прекрасно помнила, где что было припрятано еще в прежние времена и поэтому на столе красовалась не только нарядная скатерть, но и вполне приличная посуда. - Кухня сейчас самая теплая, поэтому мы решили завтракать здесь. Впрочем, в гостиной мы растопили камин, поэтому чуть позже можем перейти туда. - Джудит подождала, пока гость усядется за стол, затем мило и легко смутившись, продолжила. - Вы понимаете, мистер Смит, сейчас такие времена, что мы не можем оказать должного гостеприимства, но уверяю вас, вот эти лепешки, которые Мари печет сама, достойны всяческих похвал. - Затем хозяйка предложила нарезанный аккуратными ломтиками сыр, рагу из овощей - в общем все, что сумели раздобыть. Дуждит прекрасно понимала, что мужчина голоден и пока тот с явным удовольствием расправлялся с завтраком, неспешно знакомила его с историей дома, а точнее семьи, родовым гнездом которой он являлся многие годы. - Этот дом принадлежал нашей семье, в котором мы жили до отъезда в Париж. Мой отец Жерве д'Арсон был одним из тех, кто принял революцию. Более того, он был жирондистом и депутатом Конвента, - голос бывшей хозяйки звучал ровно, а взгляд голубых глаз был спокоен. Она всегда любила своего отца, а теперь - память о нем. Джудит была преданной дочерью, а что касается трагических ошибок, то они заплатили за них сполна. - Потом жирондисты угодили в опалу. А впавшие в немилость у революции довольно скоро оказывались в Консьержери, чтобы встать в длинную очередь на прием к мадам Гильотине. Отец очутился к ней ближе всех, мама вскоре скончалась. А я показалась не слишком значительной и опасной для революционных порядков, поэтому моя очередь так и не успела подойти. Прошу вас, берите еще лепешку, пока она еще теплая, - Джудит почти незаметно подвинула тарелку с выпечкой ближе к мужчине. - А потом правительство, казнив многих из жирондистов, решило, что это было ... несколько поспешно и ошибочно. И я оказалась на свободе - здесь, в своем бывшем доме, который у нас, впрочем, отобрали, но зато очень любезно разрешили пожить, пока он не продан. Столь великодушным оказался знакомый нам гражданин Рено. Так что хозяйка я здесь весьма условная, мы с вами находимся тут не вполне законно, явно злоупотребляя добротой комиссара,- Джудит так легко улыбалась, будто рассказывала о вполне заурядных вещах, впрочем, в настоящее время так оно и было. - И все же, мистер Смит, я с нетерпением жду подробного рассказа о вашем чудесном спасении. Мне вчера Ортанс пыталась объяснить, но столь поспешно и при этом девочку так лихорадило, что многое осталось для меня непонятным. А к чаю у нас вкуснейший пирог с сушеными фруктами.
Чарльз Остин: - Пирог – это чудесно, - Чарльз отложил вилку и промолчал о том, что совсем не любит сладкое. Джудит и Мари были заботливы и милы, но Остина все сильнее и сильнее терзало беспокойство. Конверт, вшитый в шинель, напоминал ему, что задание его не выполнено, а Чарли не любил провалы. Коммандер переживал и за благополучие обитательниц этого дома, да и за свою жизнь, если говорить совсем откровенно. Спонтанный побег внес такую же сумятицу в его мысли, ниточки не сходились и офицер боялся, как бы его бегство не стало лишь отсрочкой перед жестокой казнью. Остин мыслил трезво и холодно, понимал – спасение его - сиюминутная передышка, подаренная судьбой или скорее злым роком, поэтому с трудом находил в себе силы отвечать любезностью на беззаботный разговор Джудит. Как правило, женщины либо преувеличивают опасность, либо вовсе ее не замечают, даже когда беда грохочет в двери. Чарльз, вопреки всем правилам хорошего тона, поставив локти на стол, и подперев кулаком подбородок, гадал – так ли на самом деле беззаботна мадмуазель д‘Арсон или она просто привыкла прятать чувства под безмятежной улыбкой и смехом? Консьержери, потеря семьи, жирондисты – жизнь ее была богата на немилостивые сюрпризы, но все же, все же – не могла же она не понимать, в какую клоаку себя снова кинула. Или могла? Женщинам свойственно верить в то, что все кончится хорошо. Остин поджал губы, когда прямой вопрос Джудит о его, как она полагала, «чудесном спасении» резанул его слух. Чудеса случаются разве, что в сказках, а коммандер и в просто счастливое стечение обстоятельств не верил. Англичанин не любил приукрашивать действительность так же, как не умел поддерживать светские беседы. Особенно тогда, когда чувство юмора и запас скороговорок были исчерпаны. - Вчера я убил двух человек. Одному свернул шею, как цыпленку. Другому всадил нож под ребра. Действовать нужно было быстро, чтобы они не подняли шума и не успели позвать на помощь. Нам повезло на дождь и снег. Они замели следы. – Чарльз на мгновение замолчал, а затем продолжил, но в голосе его зазвучали стальные нотки. - Мой побег больше вызывает во мне вопросы, чем радостное возбуждение. Кто все-таки эта сумасшедшая девчонка, ринувшаяся меня вызволять из застенок? А спутник ее? Если меня не подводят память и зрение – на нем был мундир республиканца. Может быть, я оскорблю ваши нежные чувства Джудит, но поверить в неожиданное милосердие псов комиссара было бы глупо и не осмотрительно. Вы можете ему доверять? А желторотик? Как там бишь его? Малышка Ортанс? Она бесспорно отважна и я обязан ей жизнью, но, знаете мисс Джудит, зачастую нас подводит наше же собственное благородство и безрассудная порывистость. Я искренне надеюсь, что мадмуазель Ортанс не доведется узнать, что представляет собой на самом деле нынешняя Франция. Мир за стенами родного дома жесток и опасен. Как бы мой побег не повлек несчастья и беды на ваши головы. Чарльз провел рукой по взлохмаченным волосам и тяжело вздохнул, вдруг осознав, насколько быстро могут переплестись человеческие судьбы.
Джудит д'Арсон: Скромный завтрак довольно быстро закончился, светский разговор тем более. На лицо мужчины набежала тень, он некоторое время помолчал, раздумывая, а потом стал задавать вопросы, которые не давали покоя и Джудит. Голос его звучал по военному твердо, рассказ был вполне откровенен. Молодая женщина спокойно выслушала англичанина, не сводя с того потемневших глаз. Затем коротко отказалась от пирога, подаваемого Мари. Не до него, потом. - Что касается моих нежных чувств к представителям нынешней власти, мистер Смит, вряд ли вы их оскорбите, потому что едва ли найдете. А насчет того гражданина, который вас сюда привел вместе с Ортанс, то здесь произошла удивительная история, в которую трудно поверить, а назвать можно только насмешкой судьбы. Впрочем, к ее гримасам уже стоит привыкнуть, как и к странному чувству юмора. Всем. Так вот, когда я спешно уехала из Парижа, то сначала решила поехать в свое имение ... Джудит, стараясь быть немногословной и выделяя главное, рассказала обо всем, что с ней случилось. Ее речь теперь вовсе не напоминала светскую милую беседу. Слишком свежо было в памяти произошедшее, оно не отпускало ее , и теперь проступало легким румянцем на скулах и яркими образами в ее рассказе - и неожиданно оказавшимися в доме шуанами, и пугающими отголосками боя и пришедшими к ее дверям республиканцами, один из которых тяжело ранен, а второй ... - Вы можете представить себе, мистер Смит, что я пережила, когда вчера открыла дверь и снова увидела этого Буайе, поддерживающего раненого человека? Господи, было похоже, что меня просто откинуло назад, туда ... - Джудит провела узкой ладонью по лицу, будто пытаясь отогнать тень-наваждение. А затем снова подняла взгляд. - Я впустила его тогда, я не захлопнула дверей и вчера. Это не легкомыслие, мистер Смит, это выбор. Правилен он или нет, мне не ведомо, зато вполне понятно, чем я рискую. Единственным и последним , что у меня осталось - жизнью. И не только я, еще Ортанс, которая вряд ли понимает, что натворила. - И вдруг, будто тоже на какое-то время позабыв о приличиях, Джудит приблизила лицо, на котором теперь отражалось крайнее удивление, к мужчине и тихо проговорила. - Ортанс упоминала, что этот солдат якобы хотел вернуть долг и, как я догадываюсь, речь шла о том, спасенном в имении. Но вот скажите мне на милость, разве он не понимал, что, возможно придется кого-то убить из своих? Двух, как сказала мне Ортанс и вы. Какой смысл в возвращении такого долга? Получается, что теперь должны мы? - Джудит невесело усмехнулась и поправила выбившуюся русую прядь, - Погибельная и бесконечная арифметика получается. - Затем снова легко отмахнулась от Мари с пирогом и опомнившись, чуть виновато спросила. - Я совсем забыла о пироге. Или быть может вина? И все-таки я предлагаю пойти в гостиную, там нам будет удобнее подводить невеселые счета и думать, что делать дальше, потому что мы сейчас оказались вместе не просто в одном доме, а связаны одной бедой, - Затем, вспомнив о роли хозяйки, легко обвела рукой стол и запоздало поинтересовалась. - Быть может вы желаете чего-то еще? - Впрочем, услышать ответ Джудит не успела - в дверь постучали. И вскоре она оказалась у дверей, неслышно молясь, чтобы на этот раз судьба не приготовила злых сюрпризов.
Ортанс Дюбуа: Была пустота. И в пустоте раздался стук. А потом – голос: - Ортанс, ты в порядке? Завтрак уж остыл давно. Удивленная Элади стояла под дверью Ортанс, раздумывая, не постучать ли ещё раз, настойчивее и требовательнее. Почему Ортанс не спустилась к завтраку, как обычно, и не щебечет на всю кухню, заглядывая во все кастрюли и выпрашивая у кухарки разрешения помочь ей с приготовлением пищи? Да и вообще, с появлением в городе республиканской армии и комиссара, Ортанс стала странной. Куда-то отлучалась, всё больше молчала и могла задумчиво покрошить лук вместо чеснока, чуть пальцы не порезав. Кухарка чуяла неладное, смутно и подспудно что-то подозревая, но не могла свести воедино и составить окончательный приговор происходящему. - Ортанс, ты не заболела? – предположила Элади, не отходя от двери. Сразу после пробуждения Ортанс не могла понять, где она и что вообще происходит. Голова звенела, тело ломило, а взгляд, упавший на стул, на котором лежало чужое платье, тут же привёл её в чувство. Вспомнив всё, что случилось вчера, Ортанс соскочила с кровати – насколько это было возможно при той ломоте, которой её одарили физические упражнения в виде перемещения на себе английского офицера – и быстрым движением затолкала одежду Джудит в шкаф. Набросив на плечи домашнее платье, Ортанс приоткрыла дверь, которая, казалось, сейчас задымится от стука кухарки. - Доброе утро, Элади. Ты сейчас дверь вынесешь, - без обычного задора и энтузиазма произнесла Ортанс. - Утро? День белый на дворе. Ты точно не заболела? – Элади сощурила глаза и приложила ладонь ко лбу Ортанс. - Нет, я нормально себя чувствую, - неуверенно ответила Ортанс. - А как же, бабушке своей расскажи, - проворчала Элади, критично осматривая слегка бледную дочь мэра. – Синяки под глазами у тебя от хорошего самочувствия, верно? – лоб Ортанс был еле теплым, значит, дело не в жаре. – Что-то я не припомню, как ты вчера из церкви вернулась, - подозрительно сказала Элади. – Продрогла, поди? - Нет, все хорошо, Элади, просто… ну… бывает, - Ортанс не знала, что соврать. - Ладно, ладно. Спускайся давай, лучшее лекарство – моя стряпня, - без ложной скромности заявила кухарка и пошла на кухню. Ортанс захлопнула дверь и начала медленно умываться, причесываться и одеваться. Ей хотелось одного – залезть под одеяло, и лежать там, скрутившись калачиком, ни о чем не думая. Но это была непозволительная в данной ситуации роскошь – теперь у неё имелись новые обязательства, которые она сама на себя наложила по воле случая. На кухне было уже пусто – Элади, не дождавшись нерадивую девицу, пошла на рынок, ворча про себя, что на те деньги, которые у неё имеются, накормить целый дом с целыми двумя мужчинами – это невыполнимая задача. Тем лучше для Ортанс. Наспех позавтракав, она сложила в корзинку свежеиспеченные булочки, остатки жаркого и выскользнула из дома. На полпути к особняку д’Арсонов Ортанс, тщательно скрывающая лицо под капюшоном плаща, чтобы прохожие поменьше обращали внимания на дочь мэра, вспомнила, что мистер Смит очень просил у солдат табака. Даже в бушующей пожарами гражданской войны Франции люди не прекратили пользоваться этим заморским продуктом. Но вот какой именно табак предпочитал англичанин? Скорее всего, нюхательный, как большинство людей, принадлежащих к высшим слоям общества – судя по выправке и манерам, беглец не был простым солдатом. Поэтому, свернув на рынок, Ортанс купила именно нюхательный табак, отметив про себя, что республиканских патрулей стало на порядок больше, а это значило, что новый знакомый находится в серьезной опасности. Дверь дома открыла сама Джудит, Ортанс пришлось постучать даже трижды, осторожно и тихо, чтобы не напугать гостившую в собственном доме «бывшую» и её служанку. - Добрый день, мадемуазель, - поздоровалась Ортанс, торопливо заходя в прихожую. – Вот, возьмите, это для англичанина, кое-какая еда, а на дне там – ваше платье, - Ортанс протянула Джудит корзинку, и, снимая шляпку и плащ, чтобы водрузить их на вешалку, спросила: - Как он? Вас никто не тревожил, никто не приходил с какими-то расспросами?
Джудит д'Арсон: - Добрый день, Ортанс. Вижу, что лихорадка вас отпустила. - Тепло улыбнулась девушке Джудит, которой вдруг подумалось, что даже сейчас можно найти повод для радости. Она помогла гостье устроить на вешалке вещи и поспешила успокоить. - Нет, по счастью никто не приходил и кроме собственных раздумий, поверьте, нас никто не тревожил, - И приняв корзинку, вежливо поблагодарила, а затем проводила в гостиную, показав в сторону удобных кресел, стоявших рядом с уютно разгоревшимся камином, - Располагайтесь, мадемуазель Ортанс. А мистера Смита я сейчас позову и вы сможете убедиться сами, что ему сегодня значительно лучше. Джудит, все еще сжимая в руках плетеную корзинку, быстро вернулась на кухню и успокаивающе улыбнулась. - Все в порядке, мистер Смит. Пришла ваша спасительница, мадемуазель Ортанс. Прошу вас. - Затем отдала корзинку Мари, сказав той несколько слов и пошла в гостиную , где ее ждали гости, непростой разговор и тревожные мысли.
Чарльз Остин: Чарльз услышал тихий стук в дверь и напрягся. «Кого это черти принесли?», - мелькнула у него мысль, когда Джудит упорхнула в прихожую. Коммандер пружинисто поднялся на ноги, жестом приказав Мари замолчать. В кухне стало тихо настолько, что было слышно потрескивание поленьев в печи. Офицер осторожно приоткрыл дверь, вслушиваясь. Голосов было не разобрать, и Чарльз стал было уже прикидывать стоит ли начать передвигаться к черному ходу, как вдруг появилась мисс Джудит и сообщила, что явилась его вчерашняя спасительница. - Ах, мадмуазель Воробышек, - развел руками коммандер. – Стоило этого ожидать. Мужчина усмехнулся, но тут же поморщился. Улыбаться с разбитой губой было чертовски легкомысленно. В гостиной было натоплено и было также приятно, как и в кухне. Остина хоть и одолевали невеселые думы, но все же он наслаждался теплом и уютом. Качества наиболее ценные для человека, который зачастую лишен и того и другого. «Сейчас бы виски да трубку», - только и подумал с сожалением Чарльз, преступая порог комнаты. Возле камина стояла девочка. «Девушка», - поправил себя мужчина. «Леди»,- одернул он себя снова. Рыжие завитки волос горели ярче пылающего пламени в очаге, и Остин вдруг поймал себя на мысли, что хочет протянуть руку и коснуться пылающего марева на голове юной француженки. Девушка грелась у огня, и Чарльз совершенно бесстыдно успел рассмотреть свою спасительницу. Определенно точно мундир совершенно уродовал ее фигуру, скрывал точеную шею, талию, которую бы англичанин мог обхватить ладонями. Коммандер чуть прищурился, скользнув взглядом по фигурке, оценивая, и удовлетворенно отметил что, и, правда, мог бы. «Держи глаза долу, отрок! – попрекнул Чарли себя. – Она еще совсем дитя!». Дитя, которое наживает неприятности на свою тициановскую головку, констатировал он и нахмурился. Остин покачал головой и неслышно остановился за спиной вчерашнего желторотика. Его как холодом опалило, едва он подумал, что могло статься с этой беспечной девчонкой, если бы события развернулись менее удачно. - Мадмуазель Ортанс, – Чарльз старался придать своему голосу больше твердости. Впрочем – это было не так уж трудно. «Просто представь, что перед тобой твой шкодливый юнга», - сказал он себе.
Ортанс Дюбуа: - Мистер Смит, - Ортанс обернулась на уже знакомый голос англичанина. – Добрый день. Холодный, но добрый, - улыбнулась она, рассматривая спасенного ею человека. Сон и отдых явно пошли ему на пользу, он выглядел посвежевшим, хоть под глазами виднелись едва заметные тени, а о республиканских пытках как способе более близкого знакомства напоминала разбитая губа. На нём уже не было помятого и грязного мундира, вместо него англичанин был одет в чистую одежду, хоть и было заметно, что она явно с чужого плеча. Джудит правильно упомянула, что ему стало значительно лучше, и Ортанс не могла не отметить про себя, что англичанин высок, статен и от него веет какой-то строгой решимостью. Тёмные глаза смотрели на неё в упор, в них словно горел огонь, но не от лихорадки или недомогания, а губы улыбались, невзирая на некую общую суровость. – Как вам спалось? Хоть вопрос излишен, я вижу, что вам намного лучше, чем вчера, а мадемуазель д’Арсон, я уверена, позаботилась о вас немного лучше, чем это сделал комиссар и его люди. Я принесла вам немного еды, которая осталась с завтрака. Надеюсь, моя кухарка просто обрадуется, подумав, что я, наконец, поддалась её уговорам, и стала есть больше. Ах, да, и табак – вы просили его у солдат, я подумала, что он поможет вам поскорее оправиться, - на этом красноречие Ортанс иссякло. Она замолчала, не зная, что ещё сказать мужчине, с которым познакомилась при таких необычных обстоятельствах. Ей хотелось расспросить его обо всём и сразу – о том, что именно он делал в Подкове Дьявола, что сказал комиссару, почему его хотели сразу казнить. А ещё – как он собирается попасть обратно в Англию. И какая она, эта Англия. Но строгость, с которой он произнёс её имя, не давала ей выйти за рамки обычных приличий. Она продолжала смотреть на англичанина, ожидая, каким же будет продолжение фразы «мадемуазель Ортанс». Наверное, разговор о мерзости нынешней французской погоды. Ведь все англичане, как известно, любят говорить и погоде.
Чарльз Остин: «Юнга, представь, что перед тобой юнга», - напомнил себе Чарли, вслушиваясь в поток веселого щебета мадмуазель Воробышка. Девушка очень мило улыбалась и ямочки, заигравшие на розовых щечках, несколько ослабили решимость офицера, и ему снова пришлось себе напомнить, что от безрассудства можно потерять голову. В нынешнее неспокойное время - это была вовсе не метафора. Неужели эта рыженькое чудо не понимает, что являясь сюда, как на чаепитие, подвергает себя опасности? У офицера вдруг застучало в висках от понимания того, что Ортанс и Джудит могут стать легкой добычей кровожадного аппетита революции. Остин нахмурился еще больше, спросив себя, хотя и гнал от себя такое предположение – только ли наивная беспечность движет Ортанс? Могла ли она действовать по чьему-то коварному приказу? Разыграть искренность было, в общем-то, не так уж и сложно. Тем более обладая врожденным обаянием и блеском. Коммандер знал подобных дамочек и понимал, как может закружить голову случайная улыбка, взмах ресниц и, казалось б, искренняя забота. Мужчины охочи до комплиментов даже больше женщин и часто не могут устоять перед лестью и красотой. Чарльз сложил руки на груди и еще раз взглянул на рыженькую сверху вниз. «Так постой, - вдруг стрельнула в нем мысль. - Она что-то проворковала про табак? Я не ослышался?». Коммандер хлопнул ресницам и понял, что пропал. «Искусительница», - проворчал он про себя, но продолжал так же строго, по-отечески неодобрительно смотреть на Ортанс. - Мисс Ортанс, - наконец заговорил он. Каких же усилий ему стоило не выпросить у нее горсть табачку и не прикурить прямо здесь. – Ортанс, спасибо за ваше внимание и заботу, но я должен вас пожурить. Приходить сюда не стоило. Это опасно. Рискованно. Безрассудно, если хотите. Вы меня спасли, и я буду вам благодарен и готов отблагодарить всем, что мне дорого, но вчерашнего участия в моей судьбе вполне достаточно. Я офицер. Человек военный и привык к лишениям. Не переживайте за меня. Дальше я справлюсь сам. Втягивать вас в новую авантюру было бы неблагодарностью с моей стороны. Ведь вы же вчера сами видели, что смерть неотступна и без жестокости и крови нынче дела не вершатся. Это не то, что должна видеть молодая леди. Чарльз старался говорить вежливо, подбирая слова, стараясь не обидеть. Хотя тень, скользнувшая по лицу девушки, сказала ему, что он все-таки и обидел, и задел. Остин всматривался в это юное личико, стараясь разглядеть в нем притворство и наигранность, сомнения все же глодали его, но коммандер понимал, что осторожность не бывает лишней.
Ортанс Дюбуа: Чего-то подобного Ортанс и ждала, интуитивно, как только обернулась и увидела «мистера Смита» на пороге комнаты – слишком строгим был его вид. Кажется, он уже некоторое время её разглядывал, пока она стояла лицом к очагу, и даже слегка улыбался, но как только встретился взглядом с её глазами, тут же посмурнел. И его выговор звучал более чем логично, ведь она, теоретически, подвергала всю их конспирацию риску. - Я была очень осторожна, попетляла по городу, прежде чем прийти сюда. За мной никто не следил, да и с чего бы. Никто в здравом уме и трезвой памяти не заподозрит дочь мэра, честного республиканца, у которого в доме живет сам комиссар, в пособничестве побегу пленного. Для всех я – вчерашняя воспитанница монастыря, скромная и преданная делу республики. А как же иначе. Так что вы можете не волноваться на этот счет. Повод для визита в этот дом у меня есть, есть и свидетель нашего знакомства с мадемуазель Джудит, так что это вполне естественно – навестить ту, с кем встретилась в церкви. Да и я слышала краем уха на рынке, как проходящие мимо патрульные рассуждали, что вы, скорее всего, покинули Сен-Брие, и направились либо в лес, либо на побережье, и туда будут брошены основные силы. Именно это я и хотела обсудить с вами, - тон Ортанс понемногу тоже стал серьёзным, - отец говорил, что вы были отправлены на встречу с неким де Маруэном, и в его отряде есть предатель, который, собственно, сообщил республиканцах о месте и времени передачи оружия. Так ли это? Я понимаю… У вас есть все основания мне не доверять. И я, право, не знаю, как доказать вам, что я достойна вашего доверия. У меня есть только моё честное имя и моё честное слово. Я даю их вам, - Ортанс присела на видавшее виды кресло, жестом пригласив англичанина сделать то же самое, чтобы тот не тратил такие нужные ему сейчас силы понапрасну, - и хочу вам помочь, хоть вы и отвергаете такую возможность.
Чарльз Остин: - Так, постойте, минуточку! - Чарльз поднял руку, перебив Ортанс.- Комиссар живет в вашем доме? На этот раз офицер и не подумал скрывать гнев, пусть хоть и на мгновение, вспыхнувший на его лице. - Не думайте, дорогая Ортанс, что комиссар столь простодушен, как и вы. Для него учеба в монастыре – всего лишь темное пятно в вашем прошлом. Любой шаг, странный, неосторожный, необычный для вашей повседневной жизни и он тут же возьмет вас на заметку. Поверьте, его черные списки пополняются постоянно. А как вы ему объясните дружбу с мисс Джудит? Она, если не ошибаюсь, из «бывших». Рено не их тех, кто посмотрит сквозь пальцы на такое знакомство. Господи, мадемуазель д‘Арсон не мельтешите перед окнами! Присядьте, – он кивнул на диван рядом с креслом, на котором сидел Ортанс. – Выпейте чаю, почитайте, помолитесь, в конце концов. Коммандер сложил руки на груди и на мгновение прикрыл глаза. - Простите меня, мисс Джудит. Я вспылил. – Чарльз виновато посмотрел в грустные глаза хозяйки этого дома. – Но, право слово, лучше задернуть шторы. - Значит так, милые мои барышни,– отчеканил коммандер, сложив руки за спиной, и сделал несколько шагов вдоль дивана, собираясь с мыслями. «Что же мне делать, - спрашивал он себя.- Надеяться больше не на кого». Он бросил озабоченный взгляд на двух притихших женщин. - Мадмуазель Ортанс, а какие отношения вас связывают с этим синемундирником? Буайе, кажется? Как давно? Он просто знакомый, друг, любовник? – напрямик спросил он, заранее готовясь увернуться от вазы, которая могла полететь в его голову, но не спросить он не мог. - Мисс Джудит, а кого вы искали в застенках комиссариата, ведь вы надеялись увидеть явно не меня и не Брассара? Так кого? Маруэна? Вы с ним знакомы? У Чарли было еще много вопросов. Жестких и вовсе не таких, какие обычно задают благодарные гости. Остин не любил сантименты. К тому же сейчас было не время размениваться на учтивость. - Мисс Ортанс, комиссар столовается в вашем доме? Прекрасно. Если так, то вам без труда удастся разглядеть его настроение. Мне важна каждая мелочь: взгляд, тон, даже паузы между словами. Не возражаете, если я попрошу вас об этой услуге? Последняя мелочь. Остин попытался улыбнуться, но не смог. Похоже, как бы он не хотел, но эти девушки еще сыграют не последнюю роль в его судьбе.
Ортанс Дюбуа: Обстановка особняка д’Арсонов и так изрядно пострадала от мародеров, хоть и не так, как многие другие дома, поэтому если бы Ортанс, поддавшись порыву, захотела швырнуть в коммандера чем-то, то, во-первых, под рукой не сразу что-нибудь оказалось бы, и, во-вторых, было бы попросту жалко. Жалко расходовать дорогие сердцу и так пострадавшей женщины предметы на этого грубияна. - Вы забываетесь, мистер Смит, - ледяным тоном ответила Ортанс, серьёзность которой вмиг превратилась в холодность, невзирая на то, что щеки её пылали, а изнутри её обжигал огонь возмущения. – Я понимаю, что Фарнция с вами обошлась не самым лучшим образом, и о наших пошатнувшихся моральных устоях наверняка ходят чудовищно преувеличенные слухи. Но это не даёт вам права делать предположения о характере моих отношений с гражданином Буйае. Если вам это принципиально, то я знакома с ним не дольше, чем мадемуазель. Кажется, она встречалась с этим солдатом ещё в своем поместье, за городом. Где спасла жизнь его другу, врачуя его раны, точно так же, как ваши. И где шуаны решили их обоих не убивать, что и послужило толчком для Буйае переосмыслить свои ценности, а следствием этого стало и ваше спасение. – Подспудно Ортанс понимала состоятельность претензий и опасений коммандера, но не могла их принять после оскорбления. – Настроение комиссара между приёмами пищи, я полагаю, не столь важно. Главное для вас – покинуть город беспрепятственно. Если вдруг комиссар, запивая чаем крепы моей кухарки, скажет что-то такое, что может повлиять на лично вашу судьбу, не сомневайтесь, вы об этом узнаете. Вам нужно встретиться с де Маруэном, - начатое нужно было довести до конца, а акцентирование внимания на горячности и несдержанности англичанина могли этому помешать. - Кстати, комиссара нет в городе, так что мои передвижения ему неизвестны, и он как раз входит в ту группу людей, которая ни за что в жизни не заподозрит меня в способности надеть синий мундир, проникнуть в комендатуру и вывести оттуда пленного.
Чарльз Остин: - Забываюсь? – Чарли навис над девушкой, как скала у Подковы Дьявола. – Ну, право слово, дорогая Ортанс! Коммандер развел руками. - Вы с ним знакомы недавно, но все же доверили малознакомому республиканцу устроить мой побег? Если бы вы сказали, что любите его, то он бы в большей степени заслужил мое доверие. Простите меня, Ортанс, но прямота моя обоснована. Что вы видели за стенами монастыря, а потом за стенами отчего дома? Жизнь опасна и непредсказуема, а нравы во Франции и в самом деле ужасны и сказано это, увы, не без преувеличения. Чарли замолчал, но холодность его тона, казалось, заморозила всех присутствующих. - Не нужно домысливать за человека, которого вы не знаете. Откуда вам знать переосмыслил он свою жизнь или просто исполнял приказ? – бросил он, устраиваясь в кресле напротив. – Я всего лишь пытаюсь предостеречь вас, мисс Ортанс. Чарли посмотрел на Джудит, застывшую в тягостном молчании, а потом снова обратился к мадмуазель Дюбуа. Девушка смотрела на него холодно. Серые глаза были похожи на колючие льдинки, а Чарльзу безумно захотелось дотронуться до огненного водопада, стекающего по плечам. - Так значит, комиссара нет в городе? Что ж это хорошая новость. Остин улыбнулся дамам.
Ортанс Дюбуа: Ортанс хотела посоветовать коммандеру, чтобы он сам сел и не торчал посреди комнаты, как мачта, или как там это называется на кораблях, но он и сам уселся, наконец, в кресло, лишив дочь мэра возможности упрекнуть его в ответ. - Увы, я не могу подтвердить репутацию солдата какими-либо чувствами с моей или его стороны, - парировала Ортанс, уже потихоньку успокаиваясь. – И если вы ещё не успели заметить, то во Франции – война. Даже за стенами монастыря она чувствовалась, а выйдя за них, я успела много увидеть и понять. Конечно, опыта у меня, по сравнению с вашим, я не сомневаюсь, как кот наплакал, но здесь я, равно как и мадемуазель, - она кивнула на Джудит, - у себя дома, и ориентируюсь лучше, чем вы. Да будет вам известно, что это я натолкнула Буйае на мысль об отплате. И даже немного обманула его, сказав, что не знаю, кого хочу спасти. Я думала, это де Маруэн. Это… долгая история. Упреждая ваш вопрос – нет, и к этому мсье у меня нет чувств, в том смысле, в котором вы имели в виду. Иногда люди просто помогают друг другу, даже незнакомцам. Даже во время войны. Потому что есть сострадание, есть понимание ценности человеческой жизни и бессмысленности братоубийства. Если комиссар решил вершить правосудие единолично, над тем, как я предполагала, кто стремится к перемирию, то я не могла остаться в стороне, особенно, когда появилась возможность воспрепятствовать безжалостному убийству. – Ортанс перевела дух. – Возвращаясь к нашему общему знакомому. Да, его нет в городе, но он вернется, и я надеюсь, будет искать вас по лесам. У меня есть мысль… Вскоре должна состояться некая встреча с де Маруэном, - сказать это было рискованным, ведь Ортанс тоже не могла быть до конца уверена в англичанине, равно как и он в ней, но это был единственный способ уйти от взаимных упрёков и приблизиться к взаимопониманию, - и, пожалуй, не будет лучшей возможности привести вас к нему. Но я уже упоминала, что в его отряде есть предатель, по крайней мере, так считает мой отец, а эту информацию он услышал от самого комиссара. Следовательно… Сразу вас к нему вести нельзя, нужно сначала сообщить ему о враге в его рядах. Мы оба рискуем, мистер Смит, и мадемуазель тоже. Но какой выбор у нас есть? Предлагаете мне оставить вас на попечение мадемуазель, и в случае чего, ей одной отвечать за последствия? Нет уж! – твердо сказала Ортанс, а в глазах её блеснули искорки.
Чарльз Остин: - Вот именно – вы не можете, – произнес Чарли с нажимом. – Ни подтвердить, ни опровергать. Ортанс, пожалуйста, не язвите. Что как не война привела меня на берега вашей Родины? Здесь уже успели погибнуть мои люди. Сюда, черт возьми, привел меня мой офицерский долг. Я всего лишь пытаюсь разобраться и предостеречь вас, мадмуазель. Нельзя недооценивать врага. Уж поверьте. Чарльз замолчал, понимая, что не стоит высказываться слишком прямолинейно и яростно. Милосердие, доброта, благородства. Да-да-да. Звучит совсем как из книжки. Ох, уж этот Руссо. На деле же… Остин тяжело вздохнул. Понимание ценности человеческой жизни, братоубийство, внезапное озарение и сострадание, Боже, о чем она? И это она говорит военному? Коммандер потер переносицу. На войне нет места божьим заповедям и чем скорее человек избавится от этого заблуждения, тем лучше. - Вы просто очаровательны, когда злитесь Ортанс, - голос Чарли прозвучал спокойно, но в душе он переживал и злился. – Будьте осторожны, прошу. Вы молоды и потому чересчур уверены в завтрашнем дне. А что касается Маруэна, вы ошибаетесь, вопрос у меня другой и мне все равно храните ли вы ему верность и дарит ли он вам цветы. Это не главное. Так же как и с Буайе. Меня интересует лишь, насколько вы можете доверять окружающим вас людям? Откуда вам известно о встрече? Вы имеете связь с шуанами? Действительно имеете? - в голосе Чарльза прозвучало изумление. – Вот ведь правду говорят – рыжие могут всех околдовать.
Ортанс Дюбуа: - А кто вам сказал, что я уверена в завтрашнем дне? Например, ещё позавчера я понятия не имела, что вчера буду тащить на себе офицера английского флота, - Ортанс усмехнулась несогласованности времён в своём предложении. Наверное, для англичанина такой непорядок прозвучал дико, ведь они привыкли к порядку. Постепенно до нее начало доходить, что мистер Смит беспокоится не только и не столько за себя, сколько за женщин – втянувшую его в эту авантюру, и втянутую втянувшей его. Нет, определённо, ей стоило упростить и речь, и мысли, потому что они путались, словно следы беглеца на снегу. Но вопрос о доверии англичанин поставил правильный. – Я не знаю, насколько могу доверять окружающим. Взять хотя бы вас. Ведь даже имя мне неизвестно. Точно так же вы можете поставить под сомнение мою историю, моё имя, равно как и имя мадемуазель. И вообще, можно вообразить, что побег – это фарс, и дом этот – подставной, и так далее. Мне, правда, сложно представить, кому бы понадобилось такое извращенное представление. И если вы думаете, будто я считаю республиканцев недоумками, которых можно легко провести и оставить в дураках без вреда для собственного здоровья, вы ошибаетесь. Поэтому веду себя осторожно, оглядываюсь по сторонам и прислушиваюсь. Например, если бы комиссар сегодня был в городе, я бы сидела дома и вышивала гладью. Может, пошла бы в собор – но не более. А поскольку его нет, я решилась прийти. Не стоит беспокоиться о Буйае, он же прекрасно понимает, что если выдаст нас, то мы пойдем на дно, прихватив и его. Мне он показался молодым человеком, полным жизни и желания её сохранить. Дальше было самое сложное – сказать про Маруэна и шуанов. Это означало полностью довериться незнакомцу, возможно, поставив под удар чудом избежавшего ареста де Маруэна. Но иного способа доказать англичанину, что ей можно верить, и, тем самым, отстоять своё право довести до конца дело по его спасению, она сейчас не видела. - Я знаю де Маруэна лично. Правда, он не знает, что я это знаю. Звучит неубедительно, согласна, - Ортанс вздохнула и начала рассказ. О встрече на побережье, о празднике святой Люции и уговоре с де Маруэном увидеться в ближайшее время. Практически всё – кроме даты и того, что большая часть произошедших событий была известна комиссару и, отчасти, им спровоцирована. Подобное признание наверняка отпугнуло бы англичанина. – В общем, он думает, что я думаю, что его зовут Огюст Куртин. Видите, вы сейчас узнали даже больше, чем сам командир шуанов, - подобный аргумент, по мнению Ортанс, свидетельствовал о степени откровенности с мистером Смитом.
Джудит д'Арсон: Все это время, пока шел оживленный спор, временами, по мнению Джудит, переходящий в непонятную перепалку, она сидела спокойно и просто слушала, переводя изучающий взгляд с одного говорившего на другого. И когда Ортанс примолкла, Джудит спокойно взглянула на офицера и ровно произнесла. - Мне бы хотелось понять - что сейчас главное для нас и с чем нам нужно определиться. Я думаю, мы отложим вопрос о характере отношений Ортанс с Буайе или Маруэном, впрочем, как и наши моральные устои как не самые важные на сегодняшний день, - Джудит улыбнулась мужчине настолько любезно, насколько смогла. И очень коротко. Впрочем, голос ее, как и маленький подбородок вдруг стал неожиданно твердым. - А что касается доверия, мистер Смит, то на него у нас мандатов нет и нам приходится верить друг другу на слово. Или не верить. Каждый это решает сам. - Джудит легко отвела прядь волос со лба и продолжила. - Насчет Буайе я вам только недавно все рассказала, мистер Смит - о встрече в поместье, раненом товарище и о странной революционной арифметике - чтобы вернуть некий долг в размере одной республиканской жизни, он, спасая вас, - Джудит легко кивнула мужчине, - легко лишает ее двух других республиканцев, возможно тоже товарищей. - Затем быстро повернулась к Ортанс. - И все это только по вашей просьбе, мадемуазель. По правде сказать, мне он не показался очень совестливым или чувствительным. Мою пожилую служанку легко обозвал, простите, старой дурой. - Джудит не спеша провела ладонью по подлокотнику старенького дивана, будто по руке немолодого родственника и продолжила. - Что касается месье Маруэна. Я познакомилась с ним тоже там, в поместье. Он остался в доме после отъезда отряда шуанов. Был весьма приятный добрый вечер, а потом он даже заночевал,- Молодая женщина поправила на плечах шаль и подняла голубые глаза, в которых вдруг мелькнула усмешка, а может быть просто отблеск каминного огня, - Пережидал метель, мистер Смит. А на следующий день я оказалась в Сен-Брие по настойчивому приглашению комиссара и в сопровождении отряда республиканцев, - Джудит не стала уточнять, как едва не падала там, на заснеженной дороге, от усталости, прошагав несколько километров пешком. Ей и самой хотелось забыть об этом. - А когда я на следующий день от комиссара узнала, что Маруэн пойман и его участь решена, я не могла не попытаться увидеть его в последний раз. Остальное вы знаете. И получается у нас вот что - мы обе, я и мадемуазель Ортанс, знаем месье Маруэна лично и это единственное, что нас связывает с шуанами и единственное, на что мы можем рассчитывать. Во всяком случае пока, если я правильно понимаю. - И снова очень ровный взгляд со странным отсветом-усмешкой. - И я не мельтешила перед окнами, мистер Смит, а пыталась убедиться в отсутствии любопытствующих лиц и если бы я среди бела дня начала срочно задергивать шторы, это могло вызвать ненужное нам удивление, - Вдруг легкая светская улыбка появилась на лице Джудит, а голос стал неожиданно мягким и чуть тягучим. - Мадемуазель Ортанс очаровательна не только в гневе, мистер Смит.
Чарльз Остин: На мгновение коммандеру показалось, что он в салоне своих тетушек. Они его тоже порой корили, и он им это прощал, потому что – да что не простишь родным теткам? Но здесь….Чарли перевел взгляд с одной рассерженной девицы на другую и вздохнул. -Я, кажется, принес вам свои извинения, мадмуазель д‘Арсон, не так ли? – вежливо, очень вежливо произнес Остин, настолько вежливо, что от подобной вежливости сводило зубы. Он поднялся. Взгляд его не предвещал ничего хорошего. Будь Чарли менее сдержан он бы с удовольствием встряхнул этих новоявленных Жанн д‘Арк, почему-то решивших, что они запросто могут отчитывать английского офицера. - Послушайте, леди, - он пресек попытку его перебить резким движением руки. – Вам не кажется, что сейчас не время мериться добродетелями? Почему-то вы настойчиво пытаетесь доказать мне то, что я итак вижу. Да, вы отважны. Да, вы самоотверженны. Да, вы спасли человеку жизнь. И не раз, – он кинул на Джудит быстрый взгляд. – Но, между тем, я имею право спросить и быть недоверчивым. Не нужно принимать это как личное оскорбление. И эти ваши шпильки,- пробурчал под нос Остин. – Мисс Джудит, дорогая Ортанс, если я спрашиваю вас о Буайе, Маруэне, то спрашиваю не из праздного любопытства и не для того, чтоб посплетничать между делом. Значит - это важно. Действительно важно для меня, но хорошо, если вы говорите, что он человек достойный, то, – Чарльз позволил себе усмехнуться, – мы не будем его убивать. По-крайней мере в ближайшее время. «Боже, как тяжело все-таки иметь дело с женщинами. Да еще и с француженками. Просто горючая смесь» - устало подумал коммандер, чувствуя, что озноб снова стал подбираться к нему, а голова опять загудела. - Что касается моего имени, Ортанс, воробышек мой рыжий, - пошутил он и подмигнул девушке. - Лучше для вашего же блага, если тайна моего имени останется при мне. Если все пойдет не так, как мы ожидаем, а очень плохо, например, вы окажетесь в комендатуре комиссара, где он непременно перейдет к любимому своему допросу с пристрастием – вам нечего будет ему рассказать и он это поймет. – Взгляд Чарльз потемнел, но он продолжил, обращаясь уже и к Джудит. - Если дело действительно дойдет до комиссаровских застенок, то, прошу вас, оставьте свою браваду. Рено она лишь позабавит. Валите всю вину на меня, настаивайте, что вы не причем, что я тайком пробрался в дом мадмуазель д‘Арсон, угрожал, запугивал, требовал. «Хотя, если вы просто посмотрите на Рено, как на меня сейчас – Франция капитулирует», - неожиданно отметил про себя Чарли, сдерживая улыбку. - Мадмуазель Дюбуа, когда назначена следующая встреча с мсье Куртином? Встретиться с ним мне необходимо. Видите ли встретиться с шунами все еще в моих интересах, даже гораздо важнее моего бегства из страны, а о той крысе, что завелась в его отряде. – Чарльз на мгновение затих, - Думаю, если я встречусь с Маруэном лично, наедине, то смогу его предупредить, а он, впрочем, я не могу отвечать за незнакомца.
Джудит д'Арсон: Джудит задумчиво разглядывала заметно сдерживающего раздражение англичанина и настойчиво пыталась понять - что из ее слов могло показаться ему соревнованием в добротдетелях или неумелыми попытками что-то доказать? Они с Ортанс пытаются выглядеть самоотверженными или отважными? Весьма сомнительные достоинства по нынешним временам. И с какой стати ей чувствовать себя оскорбленной, говоря о недоверии? Она, Джудит, пыталась всего лишь перечислить случившееся, чтобы разобраться в происходящем. И он их серьезно уверяет, что вовсе не хочет сплетничать! Джудит снова тихонько погладила отполированный временем подлокотник. Как же тяжело бывает с мужчинами, которые заранее уверены, что женщину ничего не интересует кроме досужего любопытства и ... шпилек. А может все дело в том, что он английский офицер? И молодые француженки в его глазах способны только на светские любезности, легкий флирт и танцевальные па? И он действительно их запугивает допросом у комиссара? Любопытно было бы узнать - а гильотину он видел, в действии? Боже милосердный, он в ее словах расслышал еще и браваду! А может у него снова лихорадка? Советует валить все на него в случае чего. Ах, мистер Смит, ничего из этого не выйдет, потому как по теперешним законам казнят просто за недоносительство. Но она благоразумно молчала, опустив ресницы и предоставляя мужчине право быть тем, кем ему хотелось - снисходительным и строгим наставником, строгим опекуном. А мы будем поглядывать чуть виновато и беречь шпильки, на будущее. Впрочем, Джудит быстро повернулась к Ортанс. А вот это действительно любопытно - встреча с Маруэном. И странная история о предателе. Догадываются ли шуаны о том, что у них завелась ... крыса?
Ортанс Дюбуа: - Мы условились встретиться после Рождества. Двадцать седьмого декабря, - за время тирады англичанина Ортанс успела прийти к выводу, что не стоит больше тянуть кота за хвост, ведь и так было сказано очень много. Слишком много, чтобы можно было отвертеться, в случае чего – например, если её и правда будут допрашивать. Где гарантия того, что случайный прохожий, будь он честный республиканец, или же просто, желающий выслужиться, не наблюдал за сценой освобождения мистера Смита в переулке, и не сообщит об этом комиссару. Лично, а пока того нет в городе, молчит, и Ортанс пребывает в полной уверенности, что свидетелей их с Буайе поступка нет. – Я приведу вас к нему, а до того времени, дай бог, тайна обстоятельств побега не раскроется. К сожалению, я не имею возможности связаться с ним раньше, - огорченно констатировала Ортанс. – Когда мы условились о встрече, всё ещё было так тихо, мирно… Относительно, конечно. Кто же знал… Понимаете, Маруэн, он хочет пойти на переговоры с республикой, поэтому я и взялась ему помогать, - о некоем принудительном элементе этого альтруизма в виде необходимости признания комиссару, Ортанс предпочла не упоминать. Существовала высокая вероятность того, что англичанин не так её поймёт – обстановка в комнате и без того накалялась с каждой репликой. – Мы все устали от войны, которой, кажется, конца-края нет. Самонадеянно, конечно, с моей стороны… - Ортанс пожала плечами. – Будем уповать на то, что кара, которая может постигнуть Буайе, если он расскажет о содеянном, покажется ему достаточной страшной. Глаза англичанина заблестели ещё сильнее, а на лбу появились бусинки пота. За всей этой перепалкой Ортанс не заметила, что, похоже, ему стало хуже. - Мистер Смит, вам плохо? – мистер Смит не ответил, но подтвердил догадку, слегка пошатнувшись, и Ортанс бросилась к нему, чтобы поддержать. – Присядьте, кажется, у вас жар, - покачала она головой, дотронувшись до его лба ладонью. – Мы вас утомили этой перепалкой, в большей степени, конечно, я, - повинилась Ортанс. – А вам нужен покой, иначе все старания будут насмарку.
Чарльз Остин: «Смитти смыл с мылом смирные мысли. Смитти мысли смекнул сохранить», – откуда ни возьмись Чарли выдал то ли скороговорку, то ли забавный стих. Прохладная ладошка скользнула по его лбу, локоны защекотали лицо, и коммандеру на мгновение показалось, что, если он закроет глаза, то окажется дома. Увы, в воздухе все еще пахло Францией, а сердце Чарльза продолжало изнывать от беспокойства. Комната продолжала покачиваться. Утреннее солнце понемногу, по чуть-чуть поедало сумеречную тень, а Остин заметил – до чего ж это метафорично: свет и тень, революция и монархия, борьба и подчинение. «Ты начинаешь бредить, - сказал себе офицер, моргнул, откинулся на мягкую спинку кресла. – Опять ты ударился в глупую философию». Чарльз сжал в ладонь тонкие пальцы, коснувшиеся его лба. Мадемуазель Ортанс глядела участливо, с беспокойством поглядывала на него и Джудит. С такой неприкрытой заботой и лаской могли смотреть только женщины. В большинстве своем. Коммандер знал, что из всякого правила есть исключение. - До двадцать седьмого еще уйма времени, - наконец, заговорил он, когда предметы в гостиной перестали плясать. Чарли все еще сжимал руку Ортанс. - А у меня такая натура, – «не умею пить в одиночестве», чуть не ляпнул коммандер, но вовремя одернул себя и выговорил: - Совершенно не умею праздно валяться в постели, у камина, под яблоней, на софе. Для меня страшная пытка – вынужденное безделье. Остин приподнял одну бровь: - Может, полку, где прибить надо? – а потом, выдержав паузу, грянул. – Или, быть может, сыграем в карты? Серые глаза Чарльза блеснули, а потом, рассмеявшись, он все же завершил фразу с тяжелым вздохом: - Это, разумеется, дурацкая шутка. Совсем не умею шутить в присутствии леди.
Ортанс Дюбуа: - Можно было бы и в карты, у нас тут, как мы недавно обсуждали, нравы нынче… - вернувшаяся к коммандеру способность шутить подействовала на Ортанс отрезвляюще. Ожидать от раненного, находящегося в стане врагов, светских манер и бесед, было, по крайней мере, глупо. На мгновение Ортанс представила себя где-нибудь в английском лагере времен эдак столетней войны, и в душе зазмеился холодок. Вот и беглецу нужно, в первую очередь, убедиться, а не заманили ли его в ловушку – помощь республиканца, переодетой девицы и так удачно подвернувшийся дом «бывшей», семья которой побывала в двух лагерях, и правда выглядела подозрительно. – Ваше безделье не вынужденное, а совершенно необходимое, потому что, кажется, французское угощенье тумаками возвращается с послевкусием. – Англичанин всё ещё не отпускал её ладонь, поэтому Ортанс свободной рукой дотронулась по очереди к обеим его щекам, и нахмурилась. – Полки прибивать вам ещё рано, судя по всему, хотя я уверена, что мадемуазель Джудит воспользовалась бы вашим любезным предложением. У вас снова жар, и вам бы лучше прилечь. Да, кстати, я позаимствовала у своей экономки мешочек с травами, которые она собирает летом, как раз для того, чтобы зимой лечить всякие горячки. Надеюсь, они и в этом случае помогут, - Ортанс повернула голову к Джудит. – Попросите, пожалуйста, Мари заварить. – Она снова вернулась к своему подопечному. Его до этого колючие глаза, напоминавшие скалы Кот-дю-Нор в непогоду, теперь как будто подернулись дымкой от догорающего пепелища. Вздрогнув от подобной метафоры, Ортанс спросила англичанина: - Коммандер английского флота позволит французской леди предложить ему плечо для того, чтобы он мог добраться до своей временной каюты? Кажется, подобие качки вам и так обеспечено из-за головокружения, так что вы себя почувствуете почти как дома. В смысле, на море. Я слышала, что каждый моряк считает своим домом морскую стихию. – Ортанс немного смутилась от того, что, в силу своей естественной непосредственности, могла наговорить лишнего. Или неприличного. Это всё рука коммандера, сжимавшая её ладонь, казалось, дольше, чем позволяли хорошие манеры. Сейчас Ортанс чувствовала ещё большее волнение, чем когда затевала авантюру с побегом. Из-за этой руки. - Видите, я тоже по-дурацки шучу, так что мы квиты.
Джудит д'Арсон: Говорить что-то еще Джудит сочла неразумным. В самом деле, несмотря на то, что англичанин храбрился, выглядел он не очень здоровым. Возможно, после республиканского тюремного гостеприимства ему не слишком полезно слышать столько французской речи сразу. Да и тема разговора, определенно, к тихому спокойствию не располагала, а он еще и шутить пытается. К тому же Ортанс так шутливо щебетала, что все остальное казалось уже совершенно излишним. И, похоже, им сейчас предстоит увлекательное путешествие в сторону временной каюты. Джудит быстро и заинтересованно взглянула в сторону английского офицера и французской леди - ей вдруг стало весьма интересно, отпустит ли женскую ладонь мистер Смит, когда будет опираться на плечо девушки и насколько им будет удобно подниматься по лестнице таким образом. И что-то подсказывало Джудит, что помощница в этом нелегком путешествии им не потребуется. Одернув себя за излишнее любопытство и глупые мысли, временная хозяйка бывшего дома легко поднялась, прихватив с собой мешочек с травами. У Мари всегда имелись подобные душистые пучки под рукой, но Джудит прекрасно понимала - на состояние раненого самым благотворным образом повлияет отвар именно из этих трав, принесенных заботливой Ортанс. Джудит отнесла пахучий сверток на кухню, где хлопотала Мари. Затем ей пришлось одержать нелегкую победу в словесной баталии со своей верной служанкой и вскоре молодая женщина снова оказалась в теплой гостиной, держа в руках объемистую корзину с плотной крышкой, полностью готовая к прогулке на свежем декабрьском воздухе. - Мистер Смит, мадемуазель Ортанс, - тепло улыбнулась Джудит, - К сожалению, я должна покинуть вас на некоторое время. Я обещала отцу Антуану помочь с рождественскими приготовлениями в церкви и намерена сдержать слово. С вами остается Мари, так что вам, мистер Смит, скучать не придется. - Затем Джудит, уже было повернувшаяся к выходу, чтобы уйти, чуть задержалась, будто что-то вспомнив и серьезно сказала. - Ах, да, мистер Смит, я передала все ваши пожелания Мари. В случае необходимости, она избавит вас от мук вынужденного безделья и скуки. Не прибитых полок в доме предостаточно, карты она тоже обещала раздобыть. Всего хорошего. И поправив шляпку, Джудит легко скользнула к дверям, а в корзине, будто тоже прощаясь, что-то глуховато и быстро звякнуло.
Чарльз Остин: Чарльз скрыл улыбку, заигравшую было на его лице. Девочка ведь просто проявляет заботу. Искреннюю. По-крайней мере коммандер и в самом деле верил уже, что это так. Остин выпрямился. Малышка Ортанс доставала рыжей макушкой ему до плеч, а весу в ней было и в самом деле, как в пташке. «А ведь могла бы выйти презабавная сцена, - усмехнулся про себя Чарли. – Уверен, не каждый английский офицер нашел бы в себе силы отказаться от такого предложения». Проскользнувшая мысль явно была не для слуха салонных барышень и не для слуха леди в принципе. Если бы Чарли не потерял способность краснеть, быть может, его щеки сейчас стали пунцовыми. - Воробышек тащит на себе злого ястреба? – произнес коммандер, прогоняя неосторожные мысли прочь. - Нет, мисс Ортанс, с моей стороны это было бы чрезвычайно неблагодарно. Я не так уж и плох, а если вдруг упаду, ничего страшного. Отлежусь и пойду дальше. – Чарли прикусил язык. Черт возьми! Опять эти его нелепые шутки в присутствии благовоспитанных девиц. – И не уговаривайте! Безделье – это не для меня. Оно на меня нагоняет хандру. Вы ведь не хотите, чтобы английский офицер повесился на шторе, поддавшись удручающему настроению? Я как-то слышал, что один чертов Вертер удавился на женских подтяжках. На мой взгляд, ужасно глупо. И лишь произнеся неприличную крамолу, коммандер с досадой напомнил себе, что разговаривает с невинной девушкой. «А, черт возьми», - отругал себя Остин, наблюдая за тем, как прелестны ушки Ортанс вдруг ярко порозовели. Его язык – это его проклятье. В графстве Стивентон не осталось ни одной матери, которая не пожаловалась бы на Чарли его теткам. Остин виновато кашлянул. - Просите, мадмуазель Дюбуа, я забылся, но, право слово, валяться поленом в постели – тоска смертная. Может, я и правда могу чем-то помочь Мари? И, кажется, вы обещали мне табак. Может, раскурим его на кухне? - Чарли опять тяжело вздохнул и ударил себя ладонью по лбу. – Я имею ввиду, что курить буду я, а вы - развлекать меня беседой. Если, разумеется, вы никуда не торопитесь и табачный дым вас не смутит.
Ортанс Дюбуа: Англичанин повёл себя в высшей степени благородно, отказавшись от плеча Ортанс даже при угрозе потери координации движений. И даже продолжал шутить, очень живо и остроумно. Не зря о чувстве юмора жителей Альбиона ходили легенды. - Пойдёмте и правда на кухню, если вам стало легче. Уложить вас в постель, я так понимаю, у меня всё равно нет никаких шансов. А спорить с офицером флота – себе дороже. Отправите, как это у вас называется? Драить палубу? Нет, не подумайте, я работу люблю, не чураюсь, но тут слишком много нужно приложить усилий, и не за раз, - она обвела рукой пространство вокруг себя, подразумевая весь особняк. И тут же осеклась, поняв, что эта шутка могла прозвучать обидно, или отдаться болью в сердцах его бывших обитателей. Однако Джудит уже ушла, а Мари не было видно и слышно. Сопроводив мистера Смита на кухню, Ортанс принялась искать табак в принесённой ею корзинке, совершенно позабыв о том, о чём они только что все ожесточённо спорили в гостиной – об осторожности и предусмотрительности. Ведь её наверняка очень быстро хватятся дома, а придумывать несуществующие занятия, которые могли бы её задержать в городе – опасная практика. Так можно и попасться. - Вот сейчас Мари вернется, и вам не придется вешаться, я так чувствую. Ни на шторе, ни на, упаси боже, женских подтяжках, - в этот раз Ортанс уже не краснела. – Да и помнится мне, упомянутый вами страдалец и вовсе застрелился. Из-за бантика. Нет, это вообще возмутительно, я считаю. Ладно бы, портил жизнь только себе, но ведь он и предмету обожания немало крови выпил. Если бы там была взаимность, можно было бы понять, но ведь чувства так и остались неразделенными. Вот и как это назвать? По-моему, глупостью. – Ортанс обернулась. – Наверное я кажусь вам бессердечной? – Она снова вернулась к корзинке и досадливо хлопнула себя по лбу. – Ещё и бестолковой, пожалуй. Я принесла нюхательный табак. Просто… Офицер английского флота, подумала я, наверняка привык… - Тут Ортанс замолчала, потому что скажи она «нюхать табак, поскольку, наверное, офицер не из низов», это могло бы прозвучать оскорбительно – он же чётко произнес «раскурить».
Джудит д'Арсон: Мари, служившая семье д'Асрон многие годы, была умелой прислугой, обладавшей многими ценными качествами. Одно из которых - ходить мягко и бесшумно. Она появилась в проеме дверей почти незаметно - держа в руках небольшой короб, полный овощей. Судя по всему, она собиралась готовить обед. Немолодая женщина молчала, хотя крепко поджатые губы, быстрый сердитый взгляд светло-карих глаз вполне позволял обходится и без слов - Мари тихо сердилась. Она ловко миновала собеседников, прошла к дальней стене, оказавшись у крепкого потемневшего стола, на котором обычно чистили овощи и с шумом поставила на него короб. Затем повернулась к англичанину и замолчавшей девушке. - Мадемуазель Джудит распоряжалась только насчет сломанных полок и игральных карт, - Затем сердито пожевав губами уже громче добавила, - Насчет женских подтяжек ничего говорено не было! И штор у нас лишних не имеется, чтобы на греховодные глупости их изводить. - Немного подумала и заявила. - Пистолетов, слава тебе Господи, в доме тоже нет. А ежели табак нужен, так в библиотеке, в дальней комнате, где хозяин гостей всегда принимал, можно поискать. - И с ворчливым шумом передвинув коробку, буркнула себе под нос. - А подтяжек и штор нету, прости Господи ...
Чарльз Остин: - Мари, я умею картошку чистить, - как бы между делом брякнул Чарли. – Могу даже сготовить что-нибудь: гуляш, утку запечь, пудинг, а вообще я ем мало, – проглотив слюну, отметил он. Совсем не хотелось быть нахлебником. - Могу обойтись и обычными галетами. Разве что от чашечки чая не откажусь. «А лучше было бы бренди», - без надежды отметил про себя коммандер. - Ну же, Мари, улыбнись. Вместе работа спориться быстрее. Порадуем чем-нибудь аппетитным мисс Джудит. Что она любит? Фруктовые пироги? Я знаю рецепт восхитительного чая. Твоя хозяйка любит чай? Или быть может кофе? Остин засыпал женщину вопросами. - Ох, строга! – шепнул коммандер Ортанс. – Напоминает мою нянюшку. Та до сих пор меня отчитывает. Славная женщина. - Это не страшно мисс Дюбуа, что табак нюхательный, – обратился Чарльз к девушке. - При желании его и скурить можно. Жаль, нет моей Мелисандры. Мелиссандра – это моя курительная трубка,- уточнил Остин. - Так библиотека в дальней комнате? Прямо по коридору? – спросил коммандер. – Пожалуй, прогуляюсь, а вдруг повезет. Может и полку прибью –всё от меня польза.
Ортанс Дюбуа: Положительно, у офицера был жар. Такой вывод можно было сделать из его бурной активности, которая человеку раненному и пережившему знакомство с республиканским правосудием, была бы несвойственна. Его немедленно следовало уложить в постель, по мнению Ортанс, но осуществить попытку ещё раз настоять на своём она не решилась. Проводив англичанина взглядом в тёмный коридор, Ортанс вернулась к своей корзинке, из которой достала скудный набор съестных припасов с кухни Элади. Мистер Смит проявил больше интереса к табаку, нежели к еде, следовательно, для него он имел большее значение, или же его утром уже хорошо накормили. Или это – предполагаемая ею горячка, при которой, как правило, пропадает аппетит. Ортанс покачала головой, улыбаясь своим мыслям. Англичанин был весёлым и совсем не таким, как французы. Его произношение было почти безупречным, но все равно, выдавало в нём чужестранца, и звучал он забавно. Когда не был строгим и не отчитывал девушек, словно матросов. - У англичан и правда шутки странные, - обратилась она к Мари. – Интересно, они все такие? – подспудно побаиваясь ответа суровой служанки, она перевела тему. – Надеюсь, у отца Антуана из-за празднования Рождества не будет проблем. Мы и так со святой Люцией разозлили республиканцев, а тут – целое Рождество. Вот англичанин сбежал, наверное, стоит сказать святому отцу, что… - Ортанс не успела договорить, потому как из недр дома донесся грохот. Обе женщины вздрогнули, вытянулись по струнке, и через мгновение Ортанс уже мчалась туда, где был источник звука. Им оказалась библиотека.
Джудит д'Арсон: Картошку ему дать почистить! Силы небесные, да что она потом мадемуазель Джудит скажет? Ее оставили за раненым присматривать, а она его посадит работать, овощи резать? То ли жар у него, то ли умом повредился. Мари неслышно вздохнула. Утку он запечет, скажите пожалуйста. Она сама бы запекла, если бы эта утка залетела сюда каким чудом. Хлеб с сыром да овощами есть и то слава Богу, вино еще. Супу Джудит велела побольше сварить и то верно - мужчина же. Дальше мысли Мари потекли по привычному хозяйственному руслу, отвлеклась от них заботливая женщина, только когда молоденькая мадемуазель про праздник заговорила. Служанка повернулась к доброй девушке сказать, что праздник этот, отменяй его или нет, все одно - есть, и церковь должна к Рождеству выглядеть хотя бы чистой. А разозлиться республиканцы все равно найдут из-за чего, как уж ни крути. И на праздничную мессу они пойдут вместе с мадемуазель Джудит и рождественский ужин у них будет, а к столу Мари сделает ... утку! Пожилая женщина повернулась, улыбаясь мадемуазель Ортанс и приятным мыслям, и уже хотела было поделиться ими, как резкий грохот заставил ее в ужасе всплеснуть руками и громко ахнуть. Овощи, которые она держала в руках, охотно рассыпались по полу, быстренько раскатившись в разные стороны. - Убился! - вскрикнула Мари, а затем быстро кинулась вслед за девушкой, почти догнав ее и умудряясь при этом непрестанно причитать, - Ах, я старая, ну как одного его отправила, да лучше бы картошку ему дала, пускай бы чистил себе потихоньку, все на глазах. Что же я теперь мадемуазель скажу? Она догнала Ортанс, когда та уже стояла в дверях библиотеки и осторожно выглянула из-за ее плеча, заправляя выбившиеся седые пряди и продолжая что-то тихо бормотать - про картошку, про Рождество и про утку.
Чарльз Остин: Коммандер пересек длинный коридор. После натопленной кухни холод вцепился еще злее, и Чарли подумал было уже вернуться в комнату, чтобы захватить мундир, но быстро отбросил эту мысль. «Не будь изнеженной барышней, - отчитал он себя. – Джейн бы непременно посмеялась». Остин вспомнил о сестре с нежностью. Грудь захолонуло от тоски и тревоги. Вернется ли он домой? Вернется ли? Мысль червоточиной въелась ему в сердце и уже не отпускала. «Сестрица, малышка Джейн», - Чарли сам не ожидал, что грусть по дому навалиться на него так внезапно и так некстати. Она любила писать смешные рассказы, а потом зачитывать ему их вслух, в те редкие дни, когда он бывал дома. Он слушал, кивал, порой смеялся над нерасторопностью ее героев, а порой засыпал в большом мягком кресле, начиная похрапывать, за что получал от сестрицы здорового тумака. Однажды, она кинула в него книгой. Фолиантом. Словарем, если быть точным. Коммандер хмыкнул – казалось - словно все было вчера. Дома он не был уже два года. Библиотека пахла сыростью. Холод, ледяная промозглость, запах плесени - все говорило о запустении и упадке. В эту часть дома заходить не любили. «Может быть, воспоминания? - спросил себя Чарли. Для него библиотека всегда была сродни храму, хоть в детстве он совсем не любил учиться. Английская зубрежка, наверное, и стала одной из определяющих причин, из-за которой он так рано связал свою жизнь с морем. Лучше отдать свою душу морской стихии, чем высушить ее сухими латинскими переводами, цитатами и переписыванием псалмов. В домашней библиотеке д‘Арсонов царил полумрак. Шторы были глухо задернуты, и Чарли посчитал неразумным отодвигать портьеры. Пыль, полутьма, зябкость – Остин с минуту стоял неподвижно, привыкая к мраку. Мужчина обнял себя за плечи, надеясь хоть немного себя согреть – уходить так просто и так быстро он не собирался. Мысль о табаке его поддерживала, а пухлые тома, под которыми ломились полки, подстегивали его любопытство. В полумраке Чарли уже мог разглядеть и названия книг, и обстановку кабинета: крепкий стол; кресло; ковер под ногами; софа, с прожженной в ней дырой; разбитый шкаф из которого вывалились книги и так и остались лежать на полу: растрепанные, истерзанные, выдранные страницы то там, то здесь усеивали комнату. Чарли шагнул к письменному столу. Где как не здесь можно было найти искомое? Коммандер потянул на себя один из ящиков, тот подался нехотя, с натугой, словно не хотел слушаться чужого, пришлого незнакомца. Ящик открылся так неожиданно, что англичанин, вложивший всю свою силу, вырвал его с корнем из столешницы. Правая рука вместе с ящиком отлетела назад и гулко, со всего размаху угодила в пустые рыцарские латы, стоявшие, словно дремлющий страж, возле стола, бывшего хозяина дома. - Ох, бедный Йорик, - Чарли вслед выругался еще красочнее. Коммандер поднял шлем, рукавицу, тут же прогнал искушение примерить, тяжело вздохнул. В коридоре затопали. На пороге библиотеки возникли две взволнованные фигуры: бормотавшая что-то Мари и мадемуазель. - Увы, не мой размер, - пожал плечами коммандер и виновато улыбнулся. – Только не говорите ничего мадемуазель д‘Арсон. Заругает.
Ортанс Дюбуа: - О, Господи, мистер Смит, я уж было подумала, что на вас свалилась античная литература. Целый стеллаж, не меньше, - облегченно выдохнула Ортанс. Что подумала Мари, она даже представлять не хотела, не сомневаясь, что мысли служанки обрели бы весьма красочное вербальное выражение. – Да уж, этот рыцарь вам… - она смерила взглядом англичанина с головы до ног, а затем посмотрела на доспехи, - по грудь будет, точно не ваш размер. Говорят, раньше люди были меньше ростом. Где-то, я слышала, хранятся турнирные доспехи нашего короля Генриха IV, и они маленькие. Я бы в них, может, и влезла, а мужчина какой-нибудь – с трудом. – Силы у беглеца, невзирая на опасения Ортанс, судя по всему, были, раз он умудрился сотворить такой переполох, а теперь стоял и улыбался, будто на светском приёме. – Вы нашли табак? – поинтересовалась она, зайдя в комнату, укутанную полумраком задернутых штор. Свет проникал сюда только через тонкие щели между портьерами, и из коридора, в котором тоже было не особенно солнечно. Глаза Ортанс быстро привыкли к темноте, и она осмотрелась по сторонам, изучая следы унылого запустения, постигшего эту комнату, и этот дом в целом. Книг здесь было много – когда-то. Сейчас добрая половина отсутствовала, и Ортанс очень сомневалась, что патриотично настроенные граждане растаскали фолианты для чтения. Наверняка, не одна книга вспыхнула в огне уличного костра или домашнего очага, забирая вместе с собой в небытие частичку великого знания или же драматичной истории. Холод очень быстро овладел телом Ортанс, так же быстро, как и щемящая боль от осознания того, как легко люди топчут вековое наследие – её душой. В носу защекотало от пыли, и Ортанс чихнула. - Ох, простите. Здесь так пыльно и холодно. Может, вернёмся в кухню? Полки обождут, а там – тепло. - Она сощурила глаза, решительно обошла англичанина и, склонившись над секретером, взяла с полки причину учинённого погрома. Табак был в коробке, чудом сохранившейся после рейдов граждан в дом "бывших". Либо они не знали, что это такое, либо просто не заметили, как и человек, страстно его жаждавший. Не зря говорят, что если хочешь спрятать что-то понадёжней, положи это на самое видное место. - Вот же табак, мистер, - Ортанс еле сдерживала смех, прикрываясь улыбкой.
Джудит д'Арсон: Сначала Мари бегло осмотрела беспокойного гостя и успокоенно вздохнула. Цел, и то слава Богу. Но глаз, видать, с него спускать нельзя. Что граждане не разгромили, то англичанин примерять будет. Ящик письменного стола вон вырвал зачем-то. - Мадемуазель д'Арсон не заругает, - ответила служанка мужчине таким тоном, а губы при этом так плотно сжались, что стало понятно - деликатность своей любимой хозяйки Мари совершенно не разделяет. Затем, проследив глазами за Ортанс, легко отыскавшей коробку с табаком, подняла пострадавший ящик, аккуратно вставила на место и чуть, наклонившись, быстро коснулась темной боковины письменного стола. Самый нижний ящик охотно и легко выдвинулся сам. Мари осторожно достала среднего размера кожаную сумку и протянула гостю. - Трубки для гостей хозяин тут держал. - И заторопилась к выходу, спохватившись, что обед еще не готов. И только на пороге чуть задержалась и негромко сказала, взглянув на Ортанс круглыми светло-карими глазами. - Пыльно и холодно, потому как дом в запустении давно, а мы с мадемуазель только позавчера оказались тут. - И поправив чепец, добавила, - На кухне тепло и обед скоро будет. Шли бы вы туда, месье, не ровен час, простудитесь.
Чарльз Остин: Английские офицеры тоже испытывают чувство неловкости. Чарли позабыл даже о стылом воздухе библиотеки, когда голубые глаза посмотрели на него с усмешкой, а взгляд Мари –негодующе. «Свалился на нашу голову! Моей Джудит итак жизнь не сахар», - так и читалось в суровой складке поджатых губ. Офицер принял из мозолистой руки сверток, шепнув непременное «мерси». Впрочем, домоправительница д‘Арсонов вряд ли его расслышала, голос Чарли был глухим и чуточку виноватым. Он понимал, он явственно понимал, чем рискует ее благородная хозяйка, сама Мари, Ортанс. Все было ясно с самого начала. Коммандер и не предполагал, что ему придется укрываться за хрупкими женскими спинами. За это он ненавидел самого себя, негодовал, но понимал – исправить ничего нельзя. Разум на войне главенствовал над эмоциями и чувством такта. Играть в благородного рыцаря было глупо и довольно нелепо. Он бы мог уйти прямо сейчас - молча выйти за дверь и навсегда раствориться в зыбком зимнем тумане. Так подсказывала ему его совесть, но честь, пресловутая военная честь британского офицера настойчиво повторяла – подобное донкихотво сродни предательству. Доставить пакет по назначению было важно, настолько важно, что Чарли готов был рискнуть не только своей жизнью, но и жизнью обитателей этого дома. Взгляд коммандера похолодел, когда он признался в этом самому себе. «À la guerre comme à la guerre, - пронеслась в нем жестокая мысль. – Чувства уставом не прописаны». В памяти опять всплыли события перестрелки на берегу Сен-Брие, упрямо вздернутая спина Брассара, и злость, испепеляющая ледяная злость застучала в висках коммандера. Долг должен быть исполнен. Иначе жертвы станут напрасными, а плата за жизнь слишком мелкой. Чарли вернулся в кухню. Было тепло, но холод в душе англичанина растопить было непросто. Даже вкус табака, когда он, наконец, молча и сдержанно раскурил трубку, показался ему кислым. Может быть, курево слишком долго лежало на сырой полке? Но что-то подсказывало Остину, что дело тут вовсе не в табаке.
Ортанс Дюбуа: Дым от табака из трубки, которую сейчас раскуривал английский офицер, был едким. Он быстро распространился по кухне, вызвав у непривычной к нему Ортанс, которая как раз возвращалась за стол от плиты, где она помогала Мари, непроизвольный приступ кашля. - Ой, простите. Я… у нас в доме не принято, отец не увлекается, вот я и… - она снова закашлялась, глотнув холодной воды, чтобы унять это неприятное ощущение, будто горло начинает болеть. Понемногу дым рассеялся, и Ортанс, чистящая морковь, исподтишка поглядывала на лицо англичанина. Лоб его перерезали две глубокие морщины, а взгляд был задумчивым. Наверняка, невеселые думы владели разумом её нового знакомого, и она не решалась нарушить его размышления светской беседой или же расспросами. Хотя, по чести признаться, ей этого очень хотелось. Узнать об Англии, о море, о флоте, и ещё о тысяче мелочей, о которых может поведать чужестранец. За окном уже начинало темнеть – ранние декабрьские сумерки не заставили себя ждать. Пошел мелкий снег, как и в день Святой Люции, но тогда всё было по-другому. Тогда ещё не было преступления против республики и убийств. - Я, наверное, пойду, - нарушила тишину Ортанс, отдавая служанке начищенные овощи, такие тоненькие и несчастные, будто сами они выросли на революционных харчах. – Меня дома заждались. Пока Ортанс надевала шляпку, англичанин поднялся и уже ждал её у входной двери с плащом в руках. По этому случаю он даже отложил свою трубку, и помог Ортанс надеть плащ, а потом, совсем неожиданно для неё, склонился, заложив одну руку за спину, чтобы другой взять её ладонь и запечатлеть на ней поцелуй. Граждане так не делали, и Ортанс зарделась от этой забытой, но очень приятной галантности. - Я на днях зайду. Буду аккуратна, - и Ортанс выскользнула наружу, убедившись, что англичанин не маячит в прихожей, а на улице нет свидетелей. Отчего-то ей было легко на душе, невзирая на тяжелый разговор, состоявшийся в доме д’Арсонов совсем недавно. Снежинки изредка касались её щёк, охлаждая их, и, смутившись от такой горячности, тут же таяли. Приближалось Рождество. Эпизод завершен.
полная версия страницы